«Жизнь во дворце бессмысленна, если существует смерть»: почему сотрудники массово уходят из корпораций
Волны коронавируса сменяют одна другую в разных странах, и кажется, новостями о возможной четвертой уже никого не удивишь (хотя никому, конечно, этого не хотелось бы). Фраза о том, что пандемия разрушила привычный уклад жизни, за год затерлась до дыр, но с фактами не поспоришь. Изменилось многое, в том числе наше отношение к работе. В марте 2021 года компания Microsoft опубликовала данные опроса среди более 30 000 своих сотрудников в разных странах. Каждый пятый участник глобального исследования, описывая опыт удаленки, заявил, что работодатель не заботится о балансе между работой и личной жизнью.
Время, проведенное на собраниях Microsoft Teams, увеличилось более чем в два раза во всех офисах компании, а продолжительность одной встречи в среднем выросла на 10 минут. Средний пользователь Teams стал отправлять на 45% больше сообщений в чат в неделю и на 42% больше в нерабочее время, причем количество чатов растет каждую неделю. Число электронных писем, отправленных по работе, по сравнению с тем же месяцем прошлого года выросло на 40,6 млрд штук.
Если верить данным опроса, 60% молодых сотрудников Microsoft «просто выживают или отчаянно борются за желание жить»
54% опрошенных признались, что из-за возросшей нагрузки чувствуют себя переутомленными; 39% — даже истощенными. Особенно страдают, как отмечают исследователи, представители поколения Z — те, кому сейчас от 18 до 25 лет (если верить данным опроса, 60% молодых сотрудников Microsoft «просто выживают или отчаянно борются за желание жить»). Участники исследования рассказали, что тяжелый 2020-й заставил задуматься о переменах: 41% подумывают уволиться в течение следующего года, 46% планируют совершить «серьезный поворот» в карьере.
Газета The New York Times дала название этому феномену, когда молодое поколение резко взяло курс на масштабные изменения в карьере, — YOLO-экономика. YOLO — это аббревиатура от You Only Live Once, что значит «живем лишь раз». Хештэг #YOLO можно было встретить в американском Twitter еще в 2011 году (после того как об этом записал трек рэпер Дрейк). В начале десятых этот призыв получить желаемое прямо сейчас, не откладывая на будущее, был скорее абстрактным слоганом — его можно было встретить на футболках и граффити. Но пандемия COVID-19 превратила его в реальное явление, оказывающее влияние на экономику и рынок труда.
Юрист Бетт Уильямс во время Zoom-медитации внезапно осознал, что просиживает за столом по 10 часов в день и чувствует себя несчастным
The New York Times пишет, что, опасаясь великого исхода сотрудников, работодатели пытаются поднять рабочий дух и бороться с выгоранием. LinkedIn предоставил всем своим работникам дополнительную оплачиваемую неделю выходных. Команда Twitter получила лишний выходной день в месяц в рамках проекта #DayofRest. Credit Suisse выплатил младшим банкирам премию $20 000, а Houlihan Lokey — полностью оплаченный отдых в отпуске. Пока это не помогает: все больше людей в возрасте от 20 до 30 лет решают бросить стабильную карьеру в корпорации, чтобы начать рискованный стартап, превратить любимую подработку в полноценное дело, наконец, написать тот самый сценарий для сериала или книгу.
Живем один раз
The New York Times собрал несколько историй американцев, решившихся на перемены. Все они начинаются со слов: «Пандемия поменяла мои приоритеты, и я понял, что не обязан так жить всегда». Например, 33-летний юрист из Орландо Бетт Уильямс во время Zoom-медитации внезапно осознал, что просиживает за столом по 10 часов в день и чувствует себя несчастным, в то время как завтра он может умереть. Уильямс ушел в маленькую юридическую компанию, организованную соседом, чтобы больше времени проводить с женой и собакой, — и ни о чем не жалеет.
Умри, но не сейчас: что делать, если вы абсолютно выгорели
Россия не отстает от мирового тренда. 28-летний Дмитрий Ханарин из Москвы последние пять лет работал консультантом в Mckinsey. Когда началась пандемия, он взял первый продолжительный отпуск и «просто наблюдал» за тем, что происходит вокруг: «Смотря на происходящие изменения, я думал: окей, а что мне дальше делать со своей жизнью?» — рассказывает Дмитрий. Интерес к теме здоровья у Ханарина был всегда — его родители врачи, сам Дмитрий экспериментировал с разными практиками, как ментальными (медитация), так и физиологическими (интервальное голодание). Пандемия, по его словам, подняла на поверхность всю усталость, накопившуюся в людях за годы работы в корпорациях, и заставила обратить внимание на тему ресурсов и выгорания. Ханарин покинул Mckinsey и создал платформу тренеров по здоровью Deva.school. Дмитрий признается, что сейчас работает даже больше, чем в Mckinsey, так как проект и личная жизнь конвергировались, и что в сравнении с доходом консультанта сейчас не зарабатывает «практически ничего»: «Но это инвестиция в будущее, которая окупится. Краткосрочно деньги точно становятся менее важны».
Ханарин не отрицает, что однажды может вернуться в корпоративный мир, потому что «жизнь долгая» и потому что, делая свой стартап, по-новому посмотрел на достоинства корпораций: «Но в настоящий момент я кайфую от того, что делаю, и в ближайшие годы вижу пространство для того, чтобы развивать свой проект».
Сейчас мне хочется сказать, что было не страшно, но на самом деле ощущения были такие, будто я прыгаю со скалы в неизвестность
33-летняя Юлия Акбердина также работала в российском офисе Mckinsey. После она переехала в Ирландию и несколько лет отвечала за стратегию продаж одного из продуктов Linkedin в Европе и Латинской Америке. Работа, признается Юлия, оказалась «намного менее интересной». «Linkedin — это технологическая компания, как Google или Facebook. Такие техкорпорации стали настолько большими, что даже на верхнем уровне у сотрудника очень ограниченный функционал, за который параллельно могут отвечать еще несколько человек. То есть сфера ответственности и зона роста маленькие», — объясняет Акбердина. Юлия подумывала разослать резюме в небольшие компании, а в 2020-м ушла в декрет и решила, что это отличная возможность поработать над собственным проектом на «безопасной территории». Она запустила образовательное онлайн-пространство для мам Her Space и уже к окончанию декретного отпуска поняла, что хочет заниматься только этим проектом.
«Спасибо локдауну, теперь я счастлива»: как пандемия изменила отношение женщин к работе
«Сейчас мне хочется сказать, что было не страшно, но на самом деле ощущения были такие, будто я прыгаю со скалы в неизвестность. До этого у меня всегда была стабильная работа с фиксированным заработком, я примерно знала, в какой момент и как вырасту, а сейчас я попала в абсолютную неопределенность», — продолжает Юлия. Она добавляет, что решиться на перемены было бы не так просто, если бы не финансовая подушка безопасности — уходя из Linkedin Акбердина знала, что даже если не будет зарабатывать совсем ничего, сбережений хватит на несколько лет. Иногда ее беспокоит, что до прошлого уровня дохода «еще очень далеко», но Юлия уверена, что «в какой-то момент» ее проект будет приносить «столько же или больше». Сейчас, признается Акбердина, она ощущает себя по-настоящему счастливой: «Я как будто открываю новую сторону себя, более креативную. И после выходных не могу дождаться, когда начну работать — я давно не испытывала этого чувства».
Экзистенциальные вопросы
Юнгианский аналитик, сопредседатель Московской ассоциации аналитической психологии Станислав Раевский отмечает, что пандемия в первую очередь показала людям неизбежность встречи со смертью — и этим можно объяснить рассвет YOLO-экономики. До сих пор, подчеркивает он, эта тема была закрыта. «Но в пандемию смерть везде: умер знакомый, друг, родитель твоего друга. Ты не можешь бежать от смерти. Социальные сети дали нам возможность прямо столкнуться с этой информацией. Гаутама Будда 2500 лет назад прекрасно проводил время в своем дворце, а потом поехал в город и впервые увидел похороны человека. А увидев, понял, что жизнь во дворце бессмысленна, если существует смерть. Многие современные люди в этом смысле повторяют путь Будды», — говорит Раевский.
Люди стремятся не только заработать деньги, но придумать лекарство, накормить людей, разработать удобное приложение — сделать что-то сущностное
Психолог подчеркивает, что мы и раньше имели дело с даушифтингом, который напоминает культуру YOLO-экономики. И тогда, и сейчас люди, по его словам, пытались найти настоящих себя. «Нет рецепта счастья, кроме как развернуться к себе. И, конечно, люди разворачиваются к себе, особенно в экстремальных ситуациях, таких как пандемия. Они стремятся не только заработать деньги, но придумать лекарство, вкусно накормить людей, разработать удобное приложение — то есть сделать что-то сущностное», — объясняет Раевский.
Консультант, соучредитель Ассоциации русскоязычных коучей (АРК) Михаил Кларин подтверждает, что именно высокий уровень стресса подталкивает людей к тому, чтобы уходить с привычной работы и менять жизнь. «Пандемию социальные психологи по всему миру называют коллективной травмой: люди ограничены в общении, рабочий день удлиняется, при этом работать надо в малоподходящих условиях. Над каждым висит угроза заразиться смертельным заболеванием. Многие просто выгорают», — объясняет он необычные тенденции в экономике.
Потерянные во времени: как мы переживаем коллективную травму от COVID-19
По словам Кларина, часто настроению все бросить поддаются предприниматели, которые чувствуют, что климат в стране не в их пользу, несмотря на заверения властей. При этом решиться на перемены проще людям, у которых есть накопления. Те, кому не на что жить, с напряжением вглядываются в необходимость зарабатывать деньги. Рассказывая о работе с клиентами, у которых есть запрос на перемены, Михаил Кларин замечает: «Нам приходится каждый раз заниматься инвентаризацией внутренних и внешних ресурсов. В ситуации столкновения с кризисной волной перед человеком встают знаменитые экзистенциальные вопросы: что для меня самое важное в жизни, на что я могу опираться, что я на самом деле люблю. Они кажутся слишком масштабными, чтобы ими часто задаваться, но это реальные рабочие вопросы, с которыми я сталкиваюсь каждый день».
Решимость уйти в свободное плавание свойственна людям 20-25 лет, которые еще не обременены семьей и ипотекой
Специалисты в области управления персоналом объясняют наметившиеся в экономике тенденции более материальными вещами. Рекрутер Алена Владимирская отмечает, что молодые люди во все времена подумывают открыть собственное дело, однако обычно их удерживает именно комфортная офисная среда и ритуалы компании, например утренний кофе с коллегами и совместные обеды: «В пандемию очень востребованным стал удаленный формат работы. И если людей более старшего возраста это скорее испугало, то молодежь воодушевленно приняла возможность работать из любой точки на несколько компаний одновременно и параллельно вести свой проект».
Решимость уйти в свободное плавание, по словам Владимирской, свойственна людям 20-25 лет, которые, как правило, еще не обременены семьей и ипотекой, и людям после 40, у которых уже большей части этих обязательств нет. При этом компаниям, отмечает она, действительно стало сложнее удерживать эти категории сотрудников: «Привязка к офису больше не работает. Работают либо деньги, то есть когда компания платит человеку больше, чем он сможет заработать на собственном деле, либо интересные проекты и понятные интересные карьерные треки».
Президент сервиса по поиску работы Superjob.ru Алексей Захаров уверен, что о долгосрочной тенденции говорить рано. По его мнению, людей, желающих работать в корпорациях, не стало меньше, и с должности директора департамента крупного банка все еще не уходят, чтобы начать свой рискованный проект. «Но молодых людей, которые в качестве карьеры выбирают не корпоративный путь, а путь самозанятости, действительно стало больше. Другое дело, что это вряд ли проблема для корпораций: персонал всегда уходил в свои стартапы, уходит и будет уходить вне зависимости от пандемии», — считает Захаров.