Нет, пожалуй, журналиста, который бы не слышал о Ясене Николаевиче Засурском. Его судьба была удивительной. В победном 1945-м он в 15 лет экстерном окончил школу и поступил сразу на второй курс Института иностранных языков. В 18 лет Засурский уже аспирант филфака Московского университета. В 1953 году он — самый молодой преподаватель самого молодого факультета МГУ, журфака. В 26 лет Ясен Николаевич основал кафедру зарубежной журналистики и литературы и оставался ее бессменным руководителем в течение 66 лет, до последнего дня жизни — абсолютный рекорд не только для Московского университета, но и, пожалуй, для всей высшей школы страны. В 27 лет Засурский стал заместителем декана. В 1964 году, в неполные 35 лет, он возглавил факультет журналистики, а еще через два года защитил докторскую диссертацию по американской литературе. На годы деканства Ясена Николаевича пришлось правление четырех генеральных секретарей и трех президентов. В 2007 году Засурский сам стал президентом факультета, который он основал и выпестовал.

Но уникальность Ясена Засурского не только и не столько в необычных деталях биографии. Почти за 70 лет работы в Московском университете он фактически создал журфак: открыл кафедры и сформировал программы, набрал блестящих преподавателей и вырастил несколько поколений студентов — птенцами гнезда Засурского стали более 30 000 журналистов.

Умер президент факультета журналистики МГУ Ясен Засурский

Что же скрывается за этой внушительной статистикой?

В советские годы журфак МГУ был одним из самых идеологических факультетов, где преподавали такие, например, предметы, как теория и практика партийно-советской печати, основы партийной пропаганды. Поразительно, что в тех же аудиториях, в двух шагах от Кремля, преподаватели читали студентам лекции о полузапрещенных или вовсе запрещенных Гумилеве и Мандельштаме, Пастернаке и Солженицыне. В середине 70-х годов Засурский создал на журфаке общество по изучению культуры США, которое существует до сих пор. Конечно, такие вольности не могли остаться незамеченными, и декана не раз вызывали на ковер в высокие инстанции. «В ответ на их претензии я говорил, что журналист должен знать классового врага в лицо, — улыбаясь, вспоминал Ясен Николаевич. — И мои аргументы оказались убедительными — нас оставили в покое».

В те годы Засурский читал лекции по истории зарубежной журналистики. Эти предметы назывались, как того требовала эпоха: «История зарубежной коммунистической и рабочей печати» и «Критика буржуазной печати». Казалось бы, что может быть скучнее? Но к Ясену Николаевичу ходили на лекции все. И вовсе не потому, что он декан. В те годы мало кто ездил за границу, а Засурский по долгу службы там бывал часто и из каждой поездки привозил какую-то новую информацию, о которой нельзя было прочитать в официальных СМИ. Об этом он всегда рассказывал студентам. И это касалось не только впечатления от просмотренных в Европе или Америке телепрограмм или посещения редакций газет. Декан журфака встречался с Рупертом Мердоком и Тедом Тернером, с ведущими политиками стран Запада, привозил стопки зарубежных газет и журналов, запрещенных в СССР. За их чтение можно было схлопотать большие неприятности, и во избежание этого Засурский открыл на факультете лабораторию по изучению зарубежной печати. Она располагалась за массивной железной дверью, и, чтобы полистать прессу, требовалось получить специальный допуск. Так у студентов и преподавателей появилась возможность узнавать новости не только из газеты «Правда» и программы «Время», но и с противоположной идеологической колокольни, что было само по себе уникально.

Еще Засурский читал лекции по литературе США ХХ века. Эта тема совпадала с областью его научных интересов. Ясен Николаевич знал практически всех писателей второй половины прошлого столетия, а с некоторыми — например, с Брэдбери, Маркесом, Воннегутом — даже дружил и переписывался. На его лекциях Джон Стейнбек и Джон Апдайк, Джеймс Олдридж и Гюнтер Грасс представали не просто живыми писателями. Ясен Николаевич рассказывал о них как о своих знакомых, словно они еще неделю назад вместе обсуждали новости литературы за чашечкой кофе. (А кто знает, возможно, так и происходило на самом деле.) Конечно, такой уровень преподавания зарубежной литературы был недоступен больше никому.

Но вот времена изменились, и Засурский стал приглашать на журфак зарубежных писателей и журналистов. Оказываясь в нашей стране, они обязательно отвечали на просьбу Ясена Николаевича и приходили выступать перед студентами. Стоя на трибуне поточной аудитории, западные мэтры словно сходили со страниц учебников и становились живыми иллюстрациями лекций Засурского.

Без перьев: технологии, которые изменили журналистику до неузнаваемости

Общение с президентами и нобелевскими лауреатами, частые поездки за границу ничуть не изменили характер декана журфака. В повседневном общении он оставался приветливым и доступным, и ему не важно было, кто перед ним стоит: старшеклассник из школы юного журналиста или студент его факультета, мама первокурсника или президент России. «Моя главная награда — учить студентов, я очень люблю их», — не раз говорил Засурский. Для него не имело значения, сколько народу в аудитории. Однажды перед Новым годом его лекция совпала с зачетом, и со всего курса к нему пришла лишь одна студентка. Ясен Николаевич прочел лекцию для нее.

Студентов он отчислял крайне редко, в исключительных случаях и с большой неохотой. Когда начальники курсов приносили ему на подпись приказы об отчислении, он почти всегда отмахивался: «Мне сейчас некогда, зайдите в среду». В среду оказывалось, что декан уехал до понедельника в командировку. А когда возвращался, выяснялось, что двоечник уже закрыл один, два, а то и три хвоста. «Вот видите, студент начал сдавать, а вы его хотите отчислять, — с легкой улыбкой укорял он младших коллег. — Пусть уж дальше сдает, не будем отчислять».

Как-то раз во время сессии один первокурсник, решив, наверное, прийти в себя после напряженного экзамена, стал метать перочинный ножик в дверь мужского туалета. За этим занятием его застал выходивший из туалета преподаватель. Он взял этого студента за шиворот и привел к декану.

— Отчислить, — коротко сказал Засурский и, позвав начальника курса, попросил написать два приказа: один — об отчислении за недостойное поведение, другой — о строгом выговоре с предупреждением об отчислении.

Через пять минут оба приказа были готовы. Подавленный студент сидел, ожидая своей участи, в приемной декана, а в кабинете Засурского уже собрались члены комиссии по студенческим делам. Они увлеченно разглядывали орудие преступления — перочинный нож.

— Мы, помню, в детстве играли такими в ножички, — улыбнулся декан и метнул ножик в пол. Нож упал, не воткнувшись.

— Вы не так бросаете, Ясен Николаевич, — заметила замдекана по учебной работе. — Давайте я вам покажу, как нужно бросить ножик, чтобы он воткнулся в пол.

Но и у нее ничего не получилось. Когда за ножик взялась другая замдекана, Засурский вдруг заметил, как сквозь открытую дверь его кабинета за этими соревнованиями с изумлением наблюдает тот самый студент. Коллеги смутились.

— Ладно, — сказал Засурский, убрав ножик. — Дадим ему строгий выговор с предупреждением.

Этот студент спустя четыре года получил из рук декана диплом и стал потом довольно известным журналистом.

Вспоминать Ясена Николаевича Засурского можно бесконечно. Мемуары о нем еще будут написаны его учениками. Многие из рассказов о нем уже стали легендами. Легендой давно стал и сам президент журфака МГУ. Живой легендой: ведь Учитель в своих учениках приобретает настоящее бессмертие.

От университета Ельцина до альма-матер Путина: 20 лучших российских вузов по версии Forbes