«Школа должна готовить к жизни»: как устроено лучшее частное образование России
Три года назад миллиардер Вадим Мошкович открыл частную школу «Летово» с целью создать одну из лучших школ в мире. По результатам экзаменов Дипломной программы Международного бакалавриата (IB DP) этого года, средний балл выпускников «Летово» — 43 при общемировом среднем балле 33. Для сравнения: лидер прошлогоднего рейтинга, сингапурская школа Anglo Chinese School, показала результат в 42 балла, а британская King’s College School-Wimbledon — 41,7. Пять учеников «Летово» набрали максимальные 45 баллов. Ведущие мировые вузы сделали 145 предложений выпускникам школы.
Запланированный бюджет «Летово» в новом учебном году — 1,8 млрд рублей (в 2018 году школа начинала с бюджетом около 560 млн рублей). Эндаумент школы, созданный еще на этапе проектирования (7,9 млрд рублей), на сегодняшний день составляет 8 млрд рублей. Среди попечителей и меценатов «Летово» — участники списка Forbes Александр Тынкован, Александр Светаков, Роман Троценко, дочь Геннадия Тимченко Ксения Франк.
Еврейские общеобразовательные школы стали открываться в России в начале 1990-х на волне возрождения еврейской общинной жизни. Активное развитие структуры школ началось в конце 1990-х — начале 2000-х. Образовательные учреждения при Федерации еврейских общин России не публикуют рейтингов успешности своих учеников, однако учить своих детей в 30 школах и 29 детских садах и в Еврейском университете с двумя кампусами, мужским и женским, стремятся многие семьи. Есть стипендии и дотации меценатов и попечителей, — образование считается приоритетной ценностью традиционного еврейского уклада жизни.
О том, как современная школа, традиционная и новаторская, адаптируется к изменениям, происходящим в обществе, в чем ценность образования в 20-х годах XXI века, Forbes Life рассказали президент ФЕОР Александр Борода и создатель школы «Летово» Вадим Мошкович.
— Образование или воспитание?
Александр Борода: Образование невозможно без воспитания. Образование и воспитание — это две руки одного тела. Образование — это передача ребенку некого набора знаний и навыков. А воспитание — это прививание морально-нравственных ценностей и неких принципов, которые ребенок впоследствии будет использовать. Я не считаю, что мы имеем право решать, что важнее, образование или воспитание. Это две неотъемлемые части единого процесса.
Вадим Мошкович: Функция воспитания — одна из ключевых функций школы. Ценности школы большими буквами написаны у нас на стенах. Исходя из приверженности этим ценностям мы оцениваем успехи ребенка и ведем коммуникации с ребенком и родителями.
Школа работает не только с детьми, но и с родителями. У нас действует система наставничества. И все родители на связи. Есть и чат, и сайт.
— Какие права есть у современного ребенка?
Александр Борода: Права современного ребенка определяет Конституция Российской Федерации и Конвенция ООН. Права детей — это возможности и условия для раскрытия интеллектуального, творческого, человеческого потенциала. Поэтому дети вправе требовать от школы, чтобы она подошла к каждому ребенку индивидуально, не формализовывала процесс обучения, не стандартизировала всех детей, а давала им возможность раскрыть свой потенциал и стать в итоге не только полноценным, но, может быть, одним из ярких членов общества.
Если права ребенка выражаются в том, что авторитет учителя сведен к нулю, то страдает от этого прежде всего ребенок
Сейчас стало популярным говорить о праве ребенка, ниспровергать авторитет взрослого, опротестовывать мнение учителя и подавать в суд на родителей. Если у нас права ребенка выражаются в том, что авторитет учителя сведен к нулю, то страдает от этого прежде всего ребенок. Такие права, на мой взгляд, разрушают систему и образования, и воспитания. Это неприемлемо в иудаизме, где авторитет учителя иногда ставится выше, чем авторитет отца. Отец дает физическую жизнь, а учитель — духовную. Духовная жизнь важнее, чем физическая.
Вадим Мошкович: У нас существует школьное самоуправление. Дети выбирают представителей, которые поднимают актуальные вопросы, отстаивают позицию при взаимодействии со школой, учителями, с академическим блоком и неакадемическим. Наверняка не все вопросы решаются так, как хотелось бы детям.
Это инструмент обучения детей, умения отстаивать и выражать свою точку зрения. Это процесс формирования навыков коммуникации, лидерских позиций. Развитие мягких навыков, soft skills, позволяет отстаивать позицию в мини-обществе, где действуют свои ценности, законы и права.
В Финляндии школа воспринимается как одна большая семья. Как заячья семья: любая зайчиха кормит любого зайчонка. Мы решили, что в наших условиях это нерабочая модель
Когда мы создавали школу, мы ориентировались на успех ребят. Мы исходили из того, что для большинства родителей успех ребенка в школе — это поступление в вуз. Поэтому для нас успех был в первую очередь связан с поступлением ребенка в лучшие университеты России и мира. Но в процессе работы мы поняли, что счастье ребенка важно не меньше, чем успех. Мы регулярно измеряем уровень счастья наших учеников, проводим международный тест PASS. В этом году мы выяснили, что часть наших детей не достигают поставленных целей, не поступят туда, куда планировали, по разным причинам. В чем-то есть вина школы, если это можно назвать виной. Тогда мы ввели такое понятие, как «отсутствие неуспеха». Для меня, как для учредителя школы, «отсутствие неуспеха» не менее важно, чем успех. Потому что неуспех ребенка — это трагедия в любом случае.
«Нам не нужны роботы»: миллиардер Вадим Мошкович рассказал, для кого он открыл школу «Летово»
— Как вы относитесь к норм-критической педагогике, где любая норма может быть оспорена? Ее активно используют в школах Швеции, например.
Александр Борода: Негативно. Ученик априори не может оспорить системы педагогики. Мы изначально считаем, что ученик принимает как данность и истину те педагогические принципы, которые закладываются в систему правильной школы, я подчеркну, правильной (мы говорим о тех школах, где не душат, а раскрывают таланты ребенка, правильно распределяют время, правильно организуют учебный день).
Школа держится на определенных принципах и устоях, которые необходимы для развития ребенка, причем не только его физического и умственного развития, но в целом для организации его последующей жизни. Поэтому если ребенок отказывается подчиняться этим принципам, этим самым он наносит себе ущерб.
Вадим Мошкович: Когда мы готовились к открытию «Летово», изучали различные образовательные модели в мире. В Скандинавии мы, например, смотрели финскую модель. Она нам не подходит. В Финляндии школа воспринимается как одна большая семья. Как заячья семья: любая зайчиха кормит любого зайчонка. Мы решили, что в наших условиях это нерабочая модель.
Шведский нейтралитет: почему в детских садах Швеции больше нет «мальчиков» и «девочек»
Чем больше мы смотрели, тем яснее понимали: нельзя перенести ничего без адаптации к нашим условиям. Так, мы посмотрели, что существует в мире, потом попытались собрать это в российский код, — я бы так сформулировал.
— Как соблюдать баланс между традициями и современностью?
Александр Борода: Не нужно искать баланс, потому что нет противоречий между традицией и современностью. Они идут параллельным курсом. Человек, соблюдающий традиции, ничем не ограничен в образовании, в плане бизнеса, семейной и личной жизни. Он защищен от разных пороков, но это как раз его сильная сторона.
Иерархичность — это некая система сущностных ценностей, благодаря которым ребенок может получить воспитание и образование. Иначе он не получит те ценности, которые он должен получить, те знания, которые он должен получить.
Вадим Мошкович: Все, что касается знаний, которые давала советская школа, я думаю, мы в «Летово» использовали полностью. Мне нравится утверждение, сделанное когда-то учителем 57-й школы, что учитель должен быть для ребенка «плюс бесконечность». Это и есть самая лучшая оценка учителя. Мы стремимся, чтобы все учителя в «Летово» были такой «бесконечностью».
К лучшим советским традициям добавили мягкие навыки — важнейший элемент развития, воспитания, становления, обучения ребенка. Они дают ребенку самостоятельность, позволяют научить учиться, самостоятельно принимать решения, дают способность делать открытия, анализировать. В этом и есть, на мой взгляд, основная цель школы, как я ее сегодня представляю.
— На ваш взгляд, в чем главная опасность современного мира для ребенка?
Александр Борода: Внешняя агрессивная среда, которая сформировалась вокруг образования. Засилье легкодоступного, низкокачественного, просто аморального контента, который вторгается в жизнь и взрослых, и детей. Он разрушает психику человека, его моральные ценности, не дает им сформироваться. При этом интернет-контент с пропагандой насилия и порнографии — это только один из сегментов этой агрессивной среды.
Противостоять этому способно качественное образование, участие преподавателей в воспитании учеников. Поэтому так важно, чтобы учителя были не только блестящими специалистами, но духовными лидерами, авторитетными наставниками и в воспитании, и в образовании. Внешняя цензура неэффективна, когда у ребенка нет заградительного барьера, прежде всего внутри. Воспитать эту внутреннюю цензуру в ребенке — задача родителей и школы.
Вадим Мошкович: Чтобы отреагировать на события во внешнем мире, мы проводим «Летовские среды». Приглашаем спикеров из разных областей, поднимаем острые вопросы, устраиваем дискуссии. В базе нашей образовательной модели зашиты четыре силы: креативность, критическое мышление, командная работа и коммуникация. И как раз мягкие навыки позволяют использовать критическое мышление, обсуждать, коммуницировать и сообща находить то или иное решение. Образовательная модель «Летово» построена на взаимодействии с внешним миром.
— Возможен ли в вашей школе наглядный урок жизни, как, например, в Дании, где несколько лет назад учеников младших классов привезли в зоопарк, где на их глазах был застрелен и разделан «лишний» жираф. Многие дети действительно не знают, откуда берутся хлеб и мясо, а с развитием IT- технологий, возможно, не будут знать, как выглядят продукты на прилавке. Как вы решаете этот вопрос сохранения связи с реальностью?
Александр Борода: Школа, безусловно, должна учить жизни. Вина родителей, если они сажают ребенка в тепличные условия, заменяя воспитание образованием. Отрывая детей от реальности, от быта, их лишают возможности преодоления, адаптации к жизни. Но я считаю, что это не повальное явление.
Еще в советское время, когда я служил в армии, у нас в роте был парень, который никогда до этого не видел, как выглядит сырая гречка и сырая картошка. Парень из обычной питерской семьи. Я его послал за картошкой. Он сказал, что картошка мягкая и белая, а не твердая и черная. Вот это катастрофа. Парень был абсолютно не готов к армии. Ему пришлось очень нелегко. Таких там было несколько человек, в основном из крупных городов.
Взрослые часто не успевают адаптироваться к вызовам времени, а дети как раз успевают
Что касается разделанного жирафа, не возьмусь это обсуждать. По-моему, это грубая педагогическая ошибка, убить животное на глазах у маленького ребенка, вызвать у него стресс.
Да, мы слышали про архаичные деревенские традиции, когда ребенка бросают в реку, чтобы он научился плавать. Но в обычной современной жизни такого не случается.
Вадим Мошкович: Я не вижу отрыва детей от реальности. Это зависит от среды, от образовательной системы. Думаю, это взрослые страхи, перенесенные на детей. Вижу, что взрослые часто не успевают адаптироваться к вызовам времени, а дети как раз успевают. Они гибче, мобильнее, у них подвижная психика. Они быстро подстраиваются к изменениям ситуации, воспринимают все новое. Новый IT-мир — это их среда обитания.
— Нужно ли заставлять детей читать книги?
Александр Борода: Заставлять не нужно. Нужно прививать им любовь к чтению. Объяснять, что книга — основной источник информации, а не интернет. Ребенок должен понимать, что его знания, полученные из книг, высоко ценятся дома в семье. Дома должны говорить о литературе, обсуждать сюжеты книг.
Вадим Мошкович: Не нужно. Ученики «Летово» читают, и очень много. У нас огромная библиотека. У детей большой интерес к чтению. Они разносторонние, открытые и как будто впитывают все.
— В чем плюсы и сложности онлайн-обучения?
Александр Борода: Онлайн — это вынужденная мера. После второй волны пандемии школы тут же вернулись в офлайн, к присутственному обучению. Я думаю, что онлайн может заменить не больше 10% традиционного образования. Так же как и в бизнесе. Вроде бы все можно обсудить по Zoom. Но если тебе нужно наладить отношения, придется пойти с человеком в ресторан, поговорить. Ни по какому «зуму» ты их не наладишь. А в бизнесе 90% — это личные отношения. Никакой онлайн никогда не заменит личного общения.
Вадим Мошкович: Самый большой плюс — возможность получить то, что в офлайне получить невозможно. Можно открыть компьютер и посмотреть 100 000 вариантов решения той или иной проблемы, 360 градусов возможных подходов к задаче. Удивительный мир вариативности и доступности информации. Если у ребенка есть минимальный навык самому искать ответы на вопросы, запросто может найти в онлайне все, что хочет.
Во время пандемии мы столкнулись с вызовом обучения только в онлайне. Мы потратили огромное количество времени на соответствие образовательной программы и учителей ситуации локдауна. Серьезно доработали наши онлайн-платформы — точки доступности, пропускные способности, изменили качество взаимодействия учителя с ребенком.
Это дополнительная часть нашей образовательной программы. Мы не выбираем онлайн или офлайн. Мы используем союз «и» — и офлайн, и онлайн в разных пропорциях в зависимости времени, места, ситуаций.
Миллиардер Вадим Мошкович открывает частную школу. Чему он научит ваших детей?
— Что такое элитарное образование?
Александр Борода: Элитарность — это индивидуальный подход. Традиционная форма обучения у евреев: два ученика проходят материал вдвоем, обсуждая его друг с другом. Они вместе ищут ответ, разбирают задачи. Это, безусловно, эффективный массаж лобной части головного мозга. И, безусловно, это навыки самостоятельного обучения. Вот это элитарность.
Вадим Мошкович: Если речь конкретно о «Летово», то это качественное образование. Но мы не пользуемся понятием элитарности.
— Как работает скоринг, система оценки благосостояния семей, позволяющая определить, сколько процентов платы за обучение они могут внести?
Александр Борода: В разных еврейских общинах есть разные учебные заведения. Нет единой шкалы. Разная стоимость обучения. В некоторых школах богатые платят больше, чтобы закрывать недоплату бедных. Есть школы, где за детей доплачивают меценаты.
Вадим Мошкович: Скоринг работает — 80% учеников «Летово» учатся бесплатно.
— Как работает эндаумент-фонд?
Александр Борода: Эндаумент-фонд — залог стабильности институции. Шесть лет назад по инициативе Виктора Вексельберга и Лена Блаватника был создан эндаумент-фонд Еврейского музея. В ФЕОР эндаумент-фонда нет. Но он нам нужен.
Контурная карта искусства: 20 главных частных культурных объектов Москвы
Вадим Мошкович: Эндаумент тоже работает, но его, к сожалению, недостаточно. Нужно вырастить еще в три-четыре раза, чтобы он покрывал только текущие потребности школы, не говоря о развитии. Поэтому нам на ближайшие десятилетия есть чем заняться.
Школа рассчитана на 1000 учеников, сейчас учится около 600 детей. У нас возник естественный ограничитель — кампус. Оказалось, что все дети хотят жить в школе. В момент локдауна, когда мы предложили родителям, либо они забирают ребенка на онлайн, либо, наоборот, оставляют в школе, и школа как подводная лодка закрывается. И так все дети, даже те, что были на дневном обучении, оказались в школе. У нас есть ребенок, который живет в трех минутах от школы, но он не хочет уходить из кампуса. В общем, мы строим новый кампус на 350 мест, он будет готов на следующий год.