Оксфорд на дому: как онлайн-сервисы перевернут рынок образования

В гостях у проекта «Forbes Карантин» — люди, которые активно развивают онлайн-образование в России либо инвестируют в него: научный руководитель Института образования НИУ ВШЭ Исак Фрумин, генеральный директор онлайн-университета Skillbox, участник платформы Forbes Council Дмитрий Крутов, партнер Baring Vostok Дмитрий Бабурин и президент Московской школы управления «Сколково» Андрей Шаронов. Партнер проекта — онлайн-университет Skillbox. 

О влиянии пандемии на рынок онлайн-образования

Андрей Шаронов: Да, мы начали заниматься онлайном до пандемии, но, конечно, этот уровень был совсем не удовлетворительным — с учетом нынешнего опыта, когда мы полностью лишились возможности делать это в офлайне. Из хорошего — я могу сказать, что это очень сильно подхлестнуло всех, и нас в том числе. Сразу после того, как была объявлена пандемия, мы создали так называемый online-camp — это такая площадка, где десять команд усиленно работали над подготовкой или доработкой программ для онлайна. Это были какие-то домашние заготовки, и были принципиально новые разработки. Через короткое время мы запустили несколько онлайн-программ, которые у нас до этого были в офлайне: это программа для предпринимателей —  практикум «Стартап Академия», программа Chief Digital Transformation Officers — для руководителей цифровой трансформации. Интересно, что мы начинали на нее набор как на офлайновую, но в процессе переключились на онлайн, и, в общем-то, все согласились (на этот формат), и мы успешно запустили эту программу.

Сейчас запускаются программы по переговорам, по бренду, а через несколько недель — программа «Executive-коучинг». Это большая восьмимесячная программа, и она тоже стартует в онлайне. И у нас есть любопытная программа для школьников — «Карьерный навигатор», мы тоже ее сейчас делаем полностью в онлайне. Есть короткая открытая программа «Разумный инвестор», которую мы делаем совместно с Российской экономической школой. Мы сделали за 2,5 месяца то, на что в другое время спокойно ушло бы 1,5-2 года, и это хорошая новость. Большая сложность — это психологическое восприятие онлайна. Часть групп, которые уже обучаются на программе, говорят: «Мы готовы ждать сколько угодно, но мы хотим собраться вместе в аудитории, обняться и таким образом почувствовать (причастность к школе)». И вот это пока невозможно сделать онлайн.

Дмитрий Крутов: Растут, наверное, проекты, которые больше посвящены школьному образованию, потому что они оказались в безвыходной ситуации. Мы какого-то сверхроста не наблюдаем, потому что у нас очень специальные программы, которые требуют большого погружения: человек должен решиться на смену профессии, и программы тоже длительные —  год-два. Но в период пандемии мы увидели в некоторых моментах, что студенты начали учиться в два раза больше. Это для нас стало большим испытанием, потому что мы проверяем все задания персонально, и за период пандемии наши преподаватели лично проверили 200 000 домашних заданий — это много. А так, в целом, мы все-таки растущий бизнес и сохраняем темпы предыдущего года, даже чуть лучше. То есть мы в этой ситуации, скорее, не потеряли тот рост, который прогнозировали, и для нас это важно.

С глобальными игроками нас сравнивать сложно, потому что мы локальные, но я могу сказать так: наши темпы (роста) такие же, как в прошлом году. Мы растем примерно в 4 раза год к году, и то, как нас оценивают специалисты, наверное, соответствует действительности. То есть мы закончим год примерно с 3-4 млрд рублей выручки.

О том, возможно ли победа онлайна над офлайном

Дмитрий Крутов: Самая большая проблема — это дискурс разделения онлайна и офлайна, потому что мы занимаемся не онлайн-образованием — мы занимаемся образованием, и это важно. То, что онлайн-составляющая будет существенной в традиционном треке — это правда. Мне кажется, офлайн-часть никуда не денется, потому что даже в нашем случае мы делаем blended-форматы, то есть смешанные форматы, и без контакта со средой, с лучшими специалистами, стать суперклассным экспертом невозможно. Поэтому я уверен, что будущее за смешанными форматами и коллаборациями — в частности таких академических институций и нас. Все-таки мы занимаемся практикоориентированным образованием, мы готовим специалистов.

Мы говорим больше про карьеру, для нас образование — это инструмент в карьере. То есть мы обеспечиваем некую актуализацию и востребованность прямо сейчас. А университетское образование — это про другое. И мне кажется, здесь не должно быть вот этой конкуренции, потому что она вредна. Текущая пандемия нас немножко сблизила и показала, что мы, с одной стороны, вроде бы в одной лодке, но при этом, конечно, говорим про разные образовательные форматы и программы, и наше будущее, наверное, в коллаборации. Поэтому, я думаю, пандемия запустила изменения, которые уже точно нельзя откатить назад. Частный бизнес показал, что он на текущий момент куда более готов к любым ситуациям, чем государственные институции. Но подчеркну, что мы должны вместе работать в этом направлении, и тогда будет классный результат.

Исак Фрумин: У нас, конечно, сохранится этот формат живого общения. Сейчас в сетях бродит такое письмо наших студентов: мол, мы тут слышали о планах перевести нас на дистанционное обучение, и мы не хотим (этого). И дальше приводится длиннющий список того, что они теряют при дистанционном обучении. И это главный залог того, что мы в значительной степени сохраним традиционный формат. Тем не менее 50% студентов пишут, что у них стало оставаться больше времени (благодаря онлайн-обучению), потому что у нас в Москве студенты, живущие в общежитиях, тратят в день не менее часа на транспорт, а в некоторых университетах — и в Вышке в том числе — 2,5 часа. Студенты говорят, что они получили возможность лучше планировать время и так далее. Поэтому я согласен, что в перспективе нас ждет смешанный формат.

Андрей Шаронов:  Буквально недавно мы общались со студентами MBA, где разбирали плюсы и минусы перехода (в онлайн). Мы тоже говорим о blended — это не офлайн и онлайн как две крайние точки, а, конечно, это blended. Так вот, мы говорим студентам — а у нас они из разных городов приезжают, занятые люди, молодые мамы, папы, руководители компаний: «У вас будет преимущество — не посещать кампус, не отрываться от работы». И тут они стали на дыбы и говорят: «У нас будет гигантский недостаток — мы перестанем посещать кампус». И молодая мама говорит: «Я как манны небесной жду эти 4 дня в месяц, чтобы уехать на кампус в «Сколково», погрузиться в учебу, оторваться от всего, что дома происходит, а вы говорите, что это преимущество». Это важный психологический момент — люди хотят физически встречаться и быть в хороших кампусах.

О мультипликаторах на рынке EdTech

Дмитрий Бабурин: У нас технологическая отрасль достаточно молодая и быстрорастущая. Конечно, сейчас все лидеры рынка, компании, которые на слуху, да и более маленькие приоритезируют скорость своего роста по отношению к прибыли в текущий момент. Поэтому мультипликаторы, на которые ориентируются инвесторы, это в основном мультипликаторы к выручке, потому что нет большого смысла смотреть на мультипликаторы к прибыли или к другим показателям прибыльности, так как это не является фокусом компании. Несмотря на то, что компании находятся в стадии роста, эта стадия тоже может быть разной. Есть компании, которые совсем недавно начали (бизнес) и растут в 3-4 раза за год, хотя вот Skillbox уже давно существует, но тоже растет за год в 4 раза — это прекрасный результат.

А есть компании, которые находятся на чуть более поздних стадиях роста, когда рост уменьшается до 70-80% в год. И, конечно, мультипликатор (в этом случае) будет отличаться. То есть у компаний, которые растут быстрее, мультипликатор будет выше. Поэтому когда мы говорим о каком-то среднем мультипликаторе, наверное, это некое упрощение. Но если задавать какие-то реперные точки, то на нашем рынке я не видел мультипликаторов, которые подразумевали бы рост больше чем в 10 раз, как на китайском рынке это иногда происходит. Наверное, для компаний, которые уже переходят в более зрелую стадию роста, но при этом он все еще быстрой, мультипликатор в 3-4 выручки — то, от чего можно отталкиваться.

Эта отрасль (во время пандемии) привлекла к себе больше внимания, это совершенно точно. И, естественно, спрос со стороны инвесторов повысился, и экосистемы сейчас более активно смотрят (на EdTech), такие как «Яндекс», Сбербанк. Сейчас прекрасное время для инвестиций — все активно смотрят на рынок, повышается конкуренция. Поэтому я бы сказал, что внимание повысилось, а говорить о том, что рынок перегретый — наверное, нельзя.

О том, как онлайн-образование изменит вузы

Дмитрий Крутов: Мы точно увидим много новых проектов для школы. Мы точно увидим много проектов, посвященных именно таким индустриальным профессиям, когда после прохождения обучения ты сразу же трудоустраиваешься в компанию — в какого-нибудь индустриального лидера. Мне кажется, мы показали своим примером, что индустриальные профессии и короткий путь в них с понятным эффектом с точки зрения зарплаты дико востребованы прямо сейчас в России и СНГ. Высшее образование в этом смысле будет меняться, и мы увидим, как будут меняться и спрос, и люди, которые идут получать высшее образование.

Вы очень правильно подметили, что университет ни в коем случае не дает профессию — он дает некие фильтры на определенную специальность и способность мыслить. Мне кажется, сейчас самое страшное, что происходит в университетском образовании, — это то, что университет перестал так мыслить и огромное количество университетов пытаются давать некую практичность, прикладные знания. Зачем? Это большой вопрос. И, конечно же, они в этом начинают конкурировать с нами, с частными компаниями, которые занимаются, по сути, практикоориентированным образованием. И, конечно же, те вузы, которые будут пытаться заниматься прикладным образованием, проиграют и должны будут закрыться.

А вузы, которые будут сохранять свою идентичность и работать в офлайн — с кампусами, в смешанных форматах —это образование станет элитарным. Но элитарным не по стоимости, а по сути, по тому, кто его выбирает. Потому что сейчас мы придем к тому, что для большинства людей высшее образование — это то, с чем они не могут справиться. Они не понимают, зачем это нужно. Это некая запутанность, которая происходит в образовании. Школа превратилась в натаскивание к ЕГЭ, дальше ты учишься в очень странном формате в каком-то странном вузе, и потом ты приходишь на работу, где тебе говорят, что все, что ты учил до этого, вообще не играет никакой роли. И это приводит в такое странное состояние всех участников (процесса) — что преподавателей, которые не востребованы и не понимают своей роли, что студентов и так далее. Вот эта запутанность сейчас будет, как мне кажется, упрощаться.

Мы дадим возможность заканчивать школу с востребованной IT-профессией, а дальше человек после того, как он поработает в этой профессии до 20-21 года, будет осознанно идти в классный вуз, или уже к тому времени, надеюсь, к нам в коллаборации с каким-нибудь вузом — получать высшее образование. То есть высшее образование, естественно, останется, и оно будет по большей части традиционным, и там будет много офлайна. Но кто туда будет идти? Вот этот выбор — это и будет некий новый фильтр. И это, мне кажется, самое реалистичное, что может произойти.

Исак Фрумин: Я согласен с Дмитрием, что он и Skillbox, к которому я отношусь с огромным уважением, как и к любому делу, которое люди сами придумали и раскрутили, учат конкретным вещам, наверное, лучше, чем мы и чем любой другой университет. Мы сейчас вслед за некоторыми нашими партнерами за рубежом используем такой термин — «распаковка высшего образования». Мы сейчас думаем о том, чтобы, например, какие-то курсы английского языка, извините за это слово, аутсорсить — их уже лучше делают другие (игроки). Мы, кстати, давно уже используем стандартизированные внешние экзамены по иностранному языку. И, скорее всего, какие-то конкретные навыки действительно надо будет заказывать внешним провайдерам типа Skillbox или каким-то еще. Но меня смущает эта идея, связанная с элитарностью, потому что есть очень простой факт: какие бы не были вузы, они, в среднем, дают хорошую зарплатную премию на образование. Мы продолжаем сравнивать людей, которые вышли на рынок с этими практическими курсами после школы, и людей после университета, и в итоге зарплатная премия выше. То есть разница в зарплате, в среднем,  довольно значительна.

Как недавно сказал, по-моему, президент университета Беркли: «Мы в этот период знания продолжим давать, но мы не будем давать campus experience», то есть этот опыт студенческой жизни, опыт взросления. И он не должен быть элитарным. Тут надо понимать, что в современных экономиках этот опыт — опыт свободного действия, относительно безответственного — является бесценным. И нас, кстати, очень беспокоит, что у нас падает доступность высшего образования. Мы очень сильно боремся за дешевые кредиты на образование, потому что бакалавриат должен сохраниться. Особенно, кстати, это важно для нашей страны, в которой относительно короткая школа: в Англии дети учатся в школе 13 лет, у нас — 11 лет, и это большая разница. Поэтому нам кажется, что университеты сохранятся. А вот магистратура —  кстати, у нас сейчас совершенно гигантская магистратура, в том числе и бюджетная, не только в Вышке, а вообще в стране —  скорее всего, уйдет в более практический сектор. И Россия — одна из немногих стран, где магистратура остается двухлетней. Мы думаем, (в перспективе) нам придется признать существование годичной магистратуры и, скорее всего, трехлетнего бакалавриата.

О возможном единороге на рынке EdTech

Дмитрий Бабурин: Да, мы верим (Forbes. — в возможное появление единорога на рынке EdTech). Мне кажется, эта пандемия, несмотря на негативный эффект для экономики в целом и для здоровья людей, точно дала сильный толчок онлайн-образованию и проектам EdTech-отрасли.  Тот путь, который они бы проходили (в обычных условиях) за 3-5 лет, они частично прошли за эти полгода и пройдут еще за ближайшее время. Есть очень много интересных графиков со сравнением похожих кейсов — как проходило онлайн-проникновение, например, интернет-коммерции в США, и в образовании такая же история.

Многие EdTech-проекты прекрасно росли и до пандемии, и онлайн-проникновение росло быстро. Но текущий толчок ускорит их движение — к тому потенциалу, к которому они и так бы пришли,  просто (теперь) придут быстрее. Понятно, что большинство людей попробовали онлайн-продукт, и та часть населения, которая более консервативна, вернется в офлайн. Но здесь же вопрос больших цифр, и часть (потребителей), естественно, останется, часть будет пробовать (сервисы онлайн-образования)дальше, и это даст достаточно сильный толчок таким компаниям к развитию, (они будут) активнее инвестировать в свой продукт, делать его более комфортным, приятным, снижать барьеры для перехода образования в онлайн, улучшать качество по сравнению с офлайн. И этот замкнутый круг приведет к тому, что компаний будет становиться все больше и больше. Мы уже сейчас видим достаточно большие компании на российском рынке образования. Если одна из этих компаний вырастет быстрее других, либо произойдет консолидация, и такая как бы агломерация игроков в виде одной компании станет (достаточно) большой для того, чтобы выйти на IPO, чтобы стать быть единорогом… В этом плане мы достаточно оптимистичны.

О помощи со стороны государства

Весной онлайн-университет Skillbox направил в «Сколково» письмо с предложениями по мерам поддержки индустрии онлайн-образования. В их числе — упрощение получения кредитов на обучение в онлайне, система субсидий для людей с ограниченными возможностями и детей из малообеспеченных семей, помощь вузам в разработке собственных онлайн-программ, а также создание EdtTech-кластера.

Дмитрий Крутов: Сейчас обсуждается много разных инициатив —  что нам нужно или не нужно от государства. Но на самом деле нам не хватает некой легитимации нашей деятельности, того, что мы — это EdTech, мы занимаемся образованием, мы — важная часть (этой сферы), мы придем в какой-то момент и в школы — уже частично пришли — и в высшее образование и так далее. В текущей ситуации нам скорее нужны не деньги — нам нужно давать возможность работать как образовательной компании. Скорее, можно говорить о поддержке нами таких сложных слоев населения, как многодетные или необеспеченные семьи, которым мы можем давать какие-то знания, а также тем, кто потерял работу. Мы можем поддерживать людей с ограниченными возможностями. Но самое важное для нас — это изменение нашего статуса, что мы все-таки —  образовательный проект. И (надо) дать нам возможность в этом смысле развиваться.

У нас по этому поводу идет большой разговор со «Сколково», но мы, как резиденты «Сколково», надеемся, что нас услышат — особенно после текущей ситуации. На самом-то деле я ожидал, что в текущей ситуации упростят формат взаимодействия между нами и вузами, то есть (сделают) некое государственно-частное партнерство, потому что сейчас нам очень сложно запускать совместные программы. А мы, конечно же, можем дать результат. Мы много чего можем сделать совместно. У нас есть огромное количество ресурсов для того, чтобы записывать эти программы, но у нас нет того опыта, который есть у вузов. В этом смысле только в коллаборации может родиться что-то важное.

И, кстати, есть классный мировой пример, когда государство, наоборот, помогает этому взаимодействию, а не разводят (EdTech и вузы) по разным углам, как конкурентов. Это компания 2U — она является некой операционной компанией, которая помогает топовым американским вузам создавать смешанные форматы. И мы не говорим про конкуренцию профессоров — мы говорим о том, что мы можем прийти с нашими технологиями, с нашими ресурсами и дать вузам больше возможностей развиваться. Потому что то, сколько мы можем вкладывать в научные программы и мы будем это делать, наверное, не каждый вуз может себе позволить. Конечно, если мы не говорим про ТОП-10 или ТОП-20 российских вузов. Их же сколько в России? Их огромное количество, и важно, чтобы качество поднималась везде. Поэтому только в партнерстве можно добиться этого результата.

Исак Фрумин: Вузов (в России) больше 400, но есть очень любопытный Arizona State University в Штатах. Это такой большой государственный университет, один из самых инновационных — они «влупили» в свое время десятки миллионов долларов в онлайн-курсы по базовым предметам: по физике и так далее. И cделали очень сложную адаптивную систему. Вдруг я узнаю, что они в итоге свой курс физики положили на полку и купили подписку на курс большой коммерческой компании McGraw-Hill. Я даже позвонил парню, который у них за это отвечает, и спрашиваю: «А почему?» Он говорит: «Слушай, понимаешь, у них серьезная адаптивная технология, машинное обучение, десятки тысяч пользователей. Они могут улучшать свою программу. И поэтому нам выгодней вот этот базовый курс по физике, который в значительной степени носит тренинговый характер, передать им, чтобы они его обеспечивали». В итоге американцы подсчитали, что, даже списав эти расходы на собственные инструменты, они года через три выйдут в плюс. Поэтому, мне кажется, эта модель, про которую говорит Дмитрий, может и для наших университетов быть полезной.

О пользе сотрудничества с университетами

Дмитрий Крутов:  Самое важное, что мы можем дать вузу — это некую вторую составляющую. Мы поможем сделать студента, который будет понимать, зачем он учится, потому что с нами он получает практическую часть. И, наверное, это ключевое, потому что тогда студент хочет учиться —  а для профессора самое важное, чтобы его студент хотел учиться. Потому что мотивации не существует: нельзя человека заставить учиться, но можно создать все условия, чтобы он понимал, зачем (он получает образование). Для любого профессора, мне кажется, самое важное — это работать с теми студентами, которые пытаются вытащить из него все знания. Вот это ключевое —  мы дадим (вузам) другую аудиторию, которая относится к себе и к образованию по-другому. Опять же, я уверен, что в Вышке студенты понимают, зачем они учатся. Но все-таки Вышка — это исключение из правил, поэтому, наверное, коллаборация возможна на этом уровне — в обмене опытом с точки зрения методологии, с точки зрения технологии подготовки записи дистанционных программ, и, конечно же, в (привлечении) аудитории. Мы можем привести немного другую аудиторию в вузы.

О том, в какой EdTech стоит инвестировать

Дмитрий Бабурин: Если говорить о том, как будет рынок меняться, то я согласен, что в ближайшее время основной фокус будет у инвесторов и компаний, которые хотят заниматься школьным образованием. Почему все любят школьное образование, тоже понятно. Во-первых, это очень большой сегмент — больше 150 млрд рублей. Во-вторых, школьники, в принципе, постоянно учатся, и у них так называемый lifetime value — то, сколько они приносят денег конкретному проекту после того, как начали на нем заниматься —  обычно больше. Потому что школьник может учить английский и в третьем классе, и в пятом, и в восьмом. А взрослый, например, по какой-то причине решил учить английский — ему это было нужно или было свободное время, а через полгода перестал. То есть у него это lifetime value обычно ниже. Поэтому все очень любят школьное образование, это была самая горячая тема для инвестирования в Китае и США, и все хотят туда идти. То есть, во-первых, это большой рынок, а во-вторых, это постоянное обучение, это большое lifetime value. Ты больше зарабатываешь, у тебя просто лучше экономика бизнеса. Ты можешь свести экономику не к тому, что ты будешь еле сводить концы с концами, а к тому, что ты будешь какие-то деньги зарабатывать. Ну и дальше ты просто строишь свой бренд среди школьников. Компании пытаются долгосрочно развиваться, и если ты создал лидирующий образовательный бренд среди школьников, потом эти школьники становятся студентами, взрослыми. Есть вероятность, что ты сможешь им предложить какие-то другие продукты.

О том, сколько Вышка зарабатывает в онлайне

Исак Фрумин:  Высшая школа экономики, по-моему, в прошлом году впервые — как это сказать в вашей терминологии, когда она заработала больше, чем вложила? Дело в том, что мы довольно давно вкладываем в онлайн-курсы, и Вышка была одним из первых университетов, который заключил договор с платформой Coursera — это одна из нескольких крупнейших в мире платформ высшего образования — и стал 10 университетом по представленности. Десятым! Это колоссальное достижение. Но в прошлом году мы впервые это монетизировали и заработали больше, чем вложили в создание курсов. Есть курсы-чемпионы, есть курсы, которые не окупились. И мы совершенно уверены, что, действительно, будет усиливаться конкуренция на глобальном онлайн-рынке. Он, безусловно, глобальный. Уже сегодня даже те студенты, которые не знают английского языка, включают какие-то программы, слушают эти курсы. И, конечно, они на них ориентируются. Поэтому мы думаем, кстати, что именно это будет ключевым направлением того, что сейчас называется экспортом образования. Вот мы по-прежнему считаем, что экспорт — это то, сколько студентов к нам физически приехало. Это тоже верно, но, скорее всего, в ближайшем будущем мы будем ориентироваться на то, сколько студентов купило наши курсы. Могу сказать, что в прошлом году мы заработали примерно 70 млн рублей на этом. А сколько это студентов, не помню. Но речь идет о сотнях тысяч студентов по всему миру, которые записываются на наши курсы. Далеко не все из них их заканчивают — записаться можно бесплатно, это же такая модель, ты фактически платишь (только) за сертификат. Так что это очень перспективная линия, но для этого у университета должны быть компетенции — как говорил Дмитрий Крутов, нужны компетенции технологические, компетенции методические, нужны дорогущие студии, в которых это записывается. В общем, думаю, очень мало существует университетов, которые способны такую индустрию построить. Я бы здесь тоже скорее кооперировался с кем-то.

О перспективах онлайн-образования

Дмитрий Крутов: За десять лет, конечно, очень многое поменяется. Я думаю, за десять лет, однозначно, будет много укрупнений, рынок станет суперконкурентным. Я, кстати, считаю, что Coursera — это, конечно же, не про образование, а про просвещение. Потому что Coursera не дает образовательной части. Это мое личное мнение. И что это некий мыльный пузырь, который лопнет. Мне кажется, будущее за вузами, которые вместе с частными компаниями построили сильное высшее образование — конечно, оно будет в blended-формате, кампусом. И за частными компаниями, которые построили экосистемы. Сейчас самое сложное — это собрать ту ценность, при которой пользователь гарантированно оставался бы в некой образовательной экосистеме. Почему он должен быть там? В ближайшее время мы увидим —  думаю, и при нашем участии — несколько ответов на этот вопрос. Ведь когда вы говорите, что пользователь должен учиться всегда, про этот lifelong learning — это красиво звучит, но по факту мало кто c этим готов согласиться. А вот про карьеру многие хотят говорить, и про бесконечное развитие в своей собственной карьере. Поэтому мы увидим, как образовательные компании меняют все, что касается порталов по найму, по трудоустройству. И у нас появится карьерно-образовательная экосистема, в которой будут самые большие, как мне кажется, сделки, и не секрет, что мы туда идем.