«Папины деньги — это папины деньги. Строить за детей жизнь я не буду». Правила воспитания бизнесмена и отца 23 детей Романа Авдеева
Председатель совета директоров концерна «Россиум» (Московский кредитный банк, НПФ «Эволюция», девелоперская компания «Инград», инвесткомпания Sova Capital) Роман Авдеев с состоянием $750 млн занимает 124-е место в списке богатейших бизнесменов по версии Forbes. Авдеев — учредитель фонда «Арифметика добра», специализирующегося на проблеме социального сиротства в России. В 2018 году миллиардер основал «Лабораторию просветительских проектов», которая призвана поддерживать интерес общества к мировой науке. А в 2019-м вложил 100 млн рублей в образовательный проект «ПостНаука».
Семейные традиции — абсолютное благо
Любая традиция, которая положительно воспринимается всей семьей, — это абсолютное благо, а любая традиция, которая навязана, является абсолютным злом. Вся наша жизнь состоит из каких-то мелочей, и жизнь в семье тоже. Утром мы встаем и завтракаем вместе. Или, когда замерзает лед, мы катаемся на коньках вместе. Или каждый Новый год ездим кататься на лыжах. Или, когда мы находимся у себя в Липецке, катаемся на плотах или на велосипедах. Мы года три назад завели общий чат, где обсуждаем такие планы, обмениваемся фотографиями. Семья должна вырабатывать какие-то общие правила и традиции, и они должны быть органичными для каждого. Даже в мелочах все члены нашей семьи знают, чего друг от друга ждать. Это, конечно, не константа — ничто не вечно, все правила меняются со временем. Это и есть процесс взросления, когда человек учится как-то соотносить свои интересы с интересами другого.
Если дети хотят сжечь дом, нельзя позволить им это сделать
Дисциплина — это важная вещь, и она в основном касается рутины. Потому что у детей должны быть обязанности: они ходят в школу, они сами должны вставать, чистить зубы. Никто не протестует по этому поводу, потому что в выходные у них гораздо больше свободы. Особенно в карантин, когда мы стали больше общаться и обсуждать эти вопросы. Они спрашивают меня: «А почему мы должны это делать?» Я отвечаю: «Давайте у вас следующий день будет выходной, а сегодня вы сами готовите, сами убираете, сами расписание составляете. Вас никто не будит, вы ложитесь и встаете, во сколько хотите. Но вы тогда не сидите весь день в телефонах». Безусловно, правила нужно обсуждать, делать скидки на возраст. Но если они захотят поджечь дом, папино слово — закон. Мне часто приходится выступать бабой-ягой. Мне это совершенно не нравится, у нас должны быть какие-то другие отношения. Они обижаются, я обижаюсь, тут накосячили, там накосячили. Но когда их так много, должен быть дирижер. Потому что важно, чтобы какие-то базовые вещи были заложены с детства, и тогда во взрослом возрасте им будет легче.
В семье все должны общаться по-партнерски
На мой взгляд, роли родителей должны различаться, мама и папа не должны сливаться — это все-таки два разных человека с разным жизненным опытом. Конечно, мама играет огромную роль в нашей семье, но с точки зрения гендера у нас нет никаких жестких рамок. Есть традиции, которые мы оба принесли из своих семей. Мне не близки традиционные представления об отце как о таком суровом немногословном человеке. Я за модернизм. И считаю, что люди должны, тем более в семье, общаться по-партнерски, на равных. Но это не исключает, что есть роль отца — человека, который заботится о семье. Понятно, что мы все разные, и в том числе по гендерному признаку, и мы должны уважать эту разность друг в друге. И детей мы воспитываем одинаково: девочки могут играть в футбол, мальчики — готовить, если хотят. Никаких стереотипов. Хотя, если честно, мне проще обсудить какие-то вопросы с парнями, у нас есть доверие. Все-таки характеры у мальчиков и девочек разные. Маме, наверное, с девчонками проще.
Ребенок должен понимать, что такое хорошо и что такое плохо
Это основное качество, которое позволяет быть человеком с большой буквы. Конечно, у нас могут быть разные взгляды на какие-то вопросы, но есть базовые общечеловеческие принципы, которые в том числе формируются в семье. И важно даже не то, чтобы никогда в жизни не отступать от этих принципов, важно отдавать себе отчет, хорошо ты поступаешь в данную минуту или плохо. Важно, чтобы ребенок обращал на это внимание. Мы все, так или иначе, в жизни кого-то обманываем, поступаем неправильно, но мы всегда этот момент чувствуем. Это называется рефлексией. Дети, особенно маленькие, хитрят, обманывают, лукавят, но я чувствую, что они понимают, что это нехорошо, хотя и не соглашаются. И, на мой взгляд, это не воспитание, а именно осознание самим ребенком. И родители должны создать условия, чтобы ребенок на это стал обращать внимание. Мне кажется очень важным, чтобы человек в любом возрасте чувствовал себя самостоятельной личностью, ни от кого не зависимой, чувствовал себя свободным.
Я не вижу большой разницы между тем, как воспитывали меня и как я воспитываю детей
Другое дело, что жизнь была другая. Я помню, что, когда бабушка рассказывала мне про свое детство, я ее с удивлением слушал. А теперь, когда я рассказываю своим детям о тех временах, они на меня смотрят с таким же удивлением, как я на бабушку. Я не могу сказать, хорошо это или плохо. Но в каких-то философских, общечеловеческих подходах я не вижу разницы между тем, как воспитывали меня и как я воспитываю детей. Хотя их бабушка часто не согласна с моим подходом — она считает, что мы их балуем. Я детям рассказывал как-то историю: когда мне было 10 лет, мы отдыхали в Феодосии. Я очень любил шоколадное масло, и мне купили кусок в 300 грамм на день рождения. И мы пришли домой — и мне дали съесть только половину! И это в день рождения! Мне было искренне обидно. Но потом я уже понял, что это не масло, а маргарин, да и шоколада там нет. Конечно, по сравнению с этим мы детей балуем, но просто время было другое. И современные дети отличаются в лучшую сторону. Для меня дядя милиционер — Дядя Степа — был большим авторитетом в детстве. Все-таки мы детей должны воспитывать в реальном мире: у полицейских своя работа, их нужно уважать, потому что они работают для нас, но менее эмоционально, более реалистично.
Мои представления о воспитании все еще формируются
Я все больше и больше узнаю своих детей и понимаю, что вот здесь и здесь я был неправ. Они воспитывают меня, я воспитываю их. С младшими детьми я веду себя совершенно по-другому, чем с первым ребенком. Я бы сказал, что стал более терпимым. Хотя я никогда не был жестким с ними. Жесткость — ее во мне как раз, я думаю, не хватает. Но это уже не исправить. Но я стал младшим детям давать больше свободы. Сейчас я могу в выходной день уйти спать, сказав: делайте, что хотите. Когда был первый ребенок, я не позволил бы ему до трех часов ночи заниматься компьютером, точно понимая, что это плохо. Но сейчас я знаю, что если даешь больше свободы, а потом обсуждаешь последствия, которые из-за этой свободы возникают, то это более эффективно с точки зрения воспитания. И это рождает доверие, которого между детьми и родителями всегда не хватает.
Современные дети другие, и мне это нравится
Они более технологичные, и я в этом ничего плохого не вижу. Во-первых, я не считаю, что есть реальность, а есть какая-то дополненная реальность в телефонах. И что они, когда переписываются, что-то теряют, что было у детей раньше. Да, они другие, другая культура, другая субкультура. Я сам во многих вещах так не могу, как они. Я где-то ретроград. И они это понимают, поэтому в чате, когда они мне пишут, они обязательно поздороваются. Между собой они так не пишут. А с ретроградом-папой надо соблюсти все ритуалы, спросить, как дела. Но это нормально. И я не считаю, что телефоны портят детей. Безусловно, в их жизни должен быть не только телефон.
Все люди разные. И мы должны как-то соотноситься друг с другом. Общаясь с детьми, я понимаю, что у них разные интересы, что эти интересы надо уважать, что у них разные устремления в жизни. Например, сын мне говорит: «Мне учеба не нужна, я хочу быть спортивным инструктором». Я отвечаю: «Хорошо, профессия нормальная, но для этого надо несколько языков учить. Я не требую, чтобы ты был «мистер perfect», но учиться ты должен достойно». И я готов это обсуждать. Другие говорят: «А мы хотим футболистами быть». Я говорю: «Здорово, а что вы для этого делаете?» — «А что надо?» Я говорю: «Каждый футболист утром бегает хотя бы 10 км». Никто не побежал на следующий день почему-то. Я стараюсь объяснить, что они могут выбрать любую профессию, но они должны для этого что-то делать и учиться. А мы, родители, просто создаем условия, чтобы у них было больше возможностей для выбора. Потому что они растут и меняются на глазах. И в них что-то заложено такое, что меняет их внутри. И если ты не слепой, ты на самом деле каждый день участвуешь в этом процессе и видишь, что единственный путь — это толерантность, уважение к другому. Наша сила в нашем многообразии.
Как говорил Эйнштейн, образование — это то, что останется с вами, когда вы забудете все, чему вас учили
У меня много вопросов к современной системе образования. Нас часто учат не пониманию сути вещей, а какому-то тупому заучиванию. У меня техническое образование. Если людей с техническим образованием спросить, что такое синус или косинус, думаю, некоторые вспомнят, что синус — это отношение противолежащего катета к гипотенузе, а косинус — наоборот. Но если задать вопрос, а зачем это нужно, я думаю, начнутся проблемы. Мы должны учить детей каким-то принципам. А у нас уделяют слишком много внимания конкретным вещам. А ведь сейчас мир настолько быстро меняется, и многое из того, что мы учим, еще во время учебы устаревает. Даже научное знание. Надо человека выпустить в реальный мир, привить ему любовь к образованию и привить навык постоянно учиться. Раньше профессор в институте, преподаватель, учитель в школе — он много знал. Он был авторитетом, потому что прочел много книжек. А сейчас берешь телефон — и это круче любого профессора: привет, Google! Поэтому надо учить работать с информацией. С нашими детьми мы, безусловно, много времени уделяем дополнительному образованию. Кто на кружки, кто на баскетбол, кто на музыку. Все говорят по-английски и многие по-немецки, я им сильно завидую. А дальше нет никаких рецептов. Я понимаю, это было бы хорошо, если бы я дал какой-то рецепт или лайфхак. Но нет у меня таких рецептов, и я думаю, что ни у кого нет.
Тема денег не является в нашей семье табуированной
Мы даем им карманные деньги и некоторую свободу их тратить соответственно возрасту. Когда им исполняется 14 лет, мы делаем им кредитные карточки, ставим лимит, то есть учим распоряжаться деньгами. Это не табуированная и не проблемная тема. Мы ее спокойно обсуждаем, и я часто спрашиваю, как они потом хотят жить. Я готов помогать, вкладываться в образование, но жить им придется самим и самим зарабатывать деньги. Папины деньги — это папины деньги. И у меня уже есть хороший пример старших детей. Когда дочери исполнилось 18 лет, я купил ей машину — «Мазду» за 1 млн рублей. И она была искренне мне благодарна. Дочь понимает, что она это не заработала, это некий аванс. Тут вопрос мотивации: безусловно, у них хорошие условия жизни. У всех отдельные комнаты, мы ездим отдыхать. Но мы не ходим в шикарные рестораны, в том числе и потому, что, когда вас 20 человек, легче пойти в пиццерию. Это удобно и более демократично.
Я хочу, чтобы мои дети прожили любую жизнь, которую они выберут
Я вообще детям наследство оставлять не собираюсь. Я хочу, чтобы они прожили любую жизнь — но свою, а не мою. И не в обязанность перед какими-то эфемерными деньгами и наследством. Когда-то были ремесленники, у которых была традиция передавать дело отца следующим поколениям. Вот у меня кузница и секреты кузнечного мастерства, и я тебе, сынок, это передам. Но сейчас такого уже нет. Сегодня дети уходят от тебя в большой мир, где каждый будет заниматься, чем хочет. И это здорово. Я их даже постоянно троллю на эту тему: «Вот вырастите, мальчики, будете мне по 500 долларов давать, а девочки — по 200, мы с мамой не будем работать, будем кайфовать всю жизнь». Они с таким удивлением смотрят. Но они понимают, что я шучу. Для меня успешность — это жить самостоятельной жизнью, и это очень непросто. Это тяжелый вопрос — вопрос выбора. Я стараюсь помогать, стараюсь, чтобы они принимали какие-то решения, даю им все возможности для образования и роста. Я дам им минимум — простую машину и простое жилье. Но строить за них жизнь я не буду.