«Важны не суммы, а люди». Как благотворительность теряет поддержку и миллионы рублей из-за эпидемии
Прежний мир исчез — и пока не обещал вернуться. В новом мире помощь нужна слишком многим. Нужно купить врачам защитные маски и костюмы. Нужно поддержать стариков, которым сейчас нельзя выходить из дома, но не все они смогут самостоятельно заказать доставку еды до квартиры. Нужно помочь тем, кто остался без жилья, без работы, продуктов, отопления и лекарств. Вот всего одно письмо в один из фондов: «Работу закрыли на карантин, сидим дома, детей кормить нечем, трое детей, помогите, пожалуйста, если чем сможете». И таких писем тысячи.
Благотворительный сектор работает в режиме чрезвычайной ситуации, без выходных. И, к сожалению, именно он оказался под угрозой исчезновения как «лишняя» статья расходов для бизнеса и многих жертвователей. Значит, снова пришло время поговорить о том, зачем обществу нужны благотворительные фонды и НКО.
НКО — это инноваторы
За последние годы поддержка благотворительности и социальных инициатив стала трендом, и в мирные времена ресурсов на помощь нуждающимся хватало. Но сегодня как никогда людям хотелось бы понимать, во что они вкладывают деньги. Тем более что на обывательском уровне до сих пор распространено мнение, что благотворительные фонды делают работу, которую должно делать государство: «Я уже плачу своему государству налоги, почему я должен поддерживать еще и благотворительность?»
НКО не работает вместо государства, НКО — это часть государства, такая же, как, например, гражданское общество, и задача НКО — искать решение для социальных проблем. Хорошее НКО (а мы вправе выбирать, кого поддерживаем) не просто помогает отдельным людям, а стремится встроить эти механизмы в жизнь отдельного человека и в государственную систему. Благодаря работе фондов пересматриваются списки разрешенных лекарств, внедряются новые препараты, закупается новейшее оборудование, в российские больницы приезжают врачи из других стран и проводят инновационные операции, обучая хирургов на местах. Со временем операции становятся плановыми, то есть доступными любому гражданину страны. Задача благотворительных фондов — сделать так, чтобы перемены в государстве, во-первых, случались, а во-вторых, случались как можно быстрее, потому что цена костности огромной государственной структуры — человеческая жизнь.
Митя Алешковский, глава фонда «Нужна помощь», на вопрос, почему некоммерческий сектор необходим для развития общества, отвечает: «НКО — инноваторы. Когда речь идет о жизни и смерти, невозможно не рисковать, невозможно не использовать новые методики, все доступные технологии, просто невозможно. НКО — движущая сила нашего социального развития и человеческого развития. То, какие мы люди, очень сильно зависит от того, насколько нам есть дело до других. До кого-то, кроме себя».
Благотворительные организации есть во всех странах, их существование — не порождение некачественной работы системы, наоборот. НКО — та стена, которая ограничивает вседозволенность государства и за которой могут спрятаться те, кто по каким-то причинам остался без помощи или защиты.
А людям сейчас как никогда нужна помощь и силы дожить до будущего, которое не должно стать хуже прошлого, принадлежавшего нам еще два месяца назад.
Добро не подождет
Первое, о чем думаешь, отменяя платеж: «Пока так, все можно вернуть» — через месяц, когда станет понятно, выйдем ли мы из карантина, сохраним ли рабочие места. У кого-то из нас есть накопления, у кого-то нет, им тяжелее, но у фондов «подушки безопасности» в принципе не может быть: фонды не вкладывают деньги в акции, не хранят их на депозите — фонды вкладывают деньги в свою работу. Если у фонда становится больше средств, у него становится больше подопечных и программ. Если пожертвований нет — фонд закрывается.
Катерина Гордеева, писатель, журналист, попечитель нескольких благотворительных фондов, рассказала, почему в этой ситуации сложно кого-то винить: «Все фонды, все без исключения, находятся в тяжелейшем положении. По ним ударило трижды. Во-первых, малый бизнес, который был социально ответственным и жертвовал деньги, вынужден отказываться от своих пожертвований, потому что сам на грани выживания. Во-вторых, крупный бизнес ставит на паузы большие проекты. Третья потеря самая тяжелая — это люди, которых мы годами убеждали, что рекуррентные платежи — это благо, которым мы объясняли, что 100 рублей, перемноженные на количество жертвователей и месяцы, создают «подушку безопасности». Благодаря этим людям фонды планируют и реализовывают проекты, направленные на спасение людей и обеспечение для них определенного качества жизни. И сейчас страшно себе представить, что первый балласт, который будут сбрасывать люди, это не жизненно необходимые покупки, а благотворительные пожертвования. Убедить их этого не делать очень трудно. Многие — за что им спасибо — держатся. Но все понимают, что 100 рублей, про которые говорят, что это маленькая сумма, в целом по стране сейчас стали важны для каждого человека. Если человек выбирает купить ребенку молока на эти деньги, а не жертвовать их в фонды, мы не можем его осуждать».
Forbes Life поговорил с руководителями нескольких российских фондов о том, как они работают сейчас, в марте-апреле 2020 года
Лида Мониава, директор Благотворительного фонда «Дом с маяком»
«В детском хосписе весь бюджет — это на 80% благотворительные пожертвования, и 20% — государственные. Государственные деньги предоставляются на количество оказанных услуг. Раньше у нас были визиты к подопечным, и этих денег хватало на зарплаты всем медикам, а теперь из-за карантина стараемся не ездить лишний раз, решили, что самое важное — обезопасить детей. Это правильно, но непонятно, чем платить зарплаты медикам. Все консультации мы перевели в онлайн-режим, но в договорах речь о визитах на дом. Мы написали письмо с просьбой засчитывать онлайн-консультации, но ответа пока не получили. Если не разрешат — будем как-то еще искать деньги на зарплаты сотрудникам. Психологи тоже работают онлайн, а вот визиты наших нянь пришлось отменить. Родители не выдерживают 24 часа в сутки 365 дней в году сидеть с ребенком, за которым постоянно нужен уход, которого не передоверишь ни на минуту: нужно санировать, кормить через трубку и правильно перевернуть, — теперь всех нянь и игровых терапевтов пришлось отправить в оплачиваемый отпуск.
Нам бы очень помогло, если бы мы могли отправить сотрудников сидеть дома не за счет хосписа (то есть за счет благотворительных пожертвований), не за счет сотрудников, а на больничный, чтобы это время оплачивалось государством. Надеюсь, такие меры будут приняты.
У малого бизнеса сейчас тоже критическая ситуация. И магазины цветов, закрываясь, отдали нам все свои цветы, потому что деньгами больше помочь не могут. Благотворительных пожертвований тоже стало меньше, например, на видеосюжетах по центральному телевидению раньше мы собирали 3-4 млн рублей, а сейчас всего 1,5 млн, а оборудование для наших детей с ростом курса подорожало в три раза. Но очень приятно, что многие благотворители, которые подписаны на ежемесячные пожертвования, они пишут, что будут помогать несмотря ни на что.
Мы все сейчас переживаем опыт семей хосписа. Для них ничего не изменилось, они всегда так живут, потому что с ребенком на инвалидной коляске не уйдешь от дома. Только страхов стало больше: что с ним будет, если он заболеет, если я заболею?»
Вера Шенгелия, фонд «Жизненный путь»
«Мы закрыли все проекты, которые подразумевают личное присутствие человека. Закрыли трудовые мастерские, закрыли мастерскую «Особая керамика», где работали взрослые с ментальными особенностями. Мы закрыли группы дневного пребывания, закрыли тренировочные квартиры, в которых по несколько недель жили наши подопечные. И, конечно, наши волонтерские группы перестали ходить в интернаты, потому что туда не пускают. Для нас это один из самых печальных моментов: мы боимся, что если смертность в интернатах повысится, никто про это даже не узнает, потому что они и так все время закрыты, как в тюрьме, и какое количество людей там погибнет — неизвестно. Весь медицинский персонал и уборщицы продолжают туда-сюда ходить, а волонтерам нельзя. Для каких-то наших подопечных визиты волонтеров — единственный смысл ждать следующего дня, и мы пытаемся добиться какого-то конференц-колла с ними, сказать, что мы не умерли и вернемся, но у нас не получается.
(В процессе подготовки текста вышло постановление о том, что НКО получили допуск в психоневрологические интернаты. — Forbes Life)
Наши взрослые всю остальную жизнь живут немного в карантине, потому что никаких условий для более или менее достойной жизни для человека с ментальными особенностями нет, их почти никуда не принимают учиться, их никуда не берут работать, у них нет никакой возможности досуга, в Москве нет центров дневного пребывания и так далее. Мы пытались сделать все, чтобы их жизнь не была пожизненным карантином, но теперь мы очень сильно откатились в этом смысле. Вот и все. Есть совсем печальная история: мама одной из наших девушек заразилась коронавирусом. Ее мама была не очень здорова и до этого, мы все очень переживаем и понимаем, что наши родители все в той или иной степени в группе риска, а значит, наши ребята тоже.
Мы пытаемся подготовиться к тому, что мы начнем терять деньги как поставщики социальных услуг, ведь наши услуги нельзя считать оказанными, и государство их не оплатит. Если ситуация затянется, мы можем потерять около 2-3 млн за 2020 год, если в мае можно будет продолжить работать как раньше, то потери около 300 000-500 000. И мы очень тревожимся за свою команду, нас 50 человек. Потеря людей для нас — критическая точка. Команду любой фонд собирает долго и сложно. Мы тратим огромные ресурсы на то, чтобы учить сотрудников, потому что работа с людьми с тяжелой инвалидностью требует определенного подхода и определенных ценностей. Сотрудники наши все равно работают. Кто-то проводит онлайн-занятия, кто-то занят методической работой: пишут то, до чего в обычной жизни не доходят руки. Мы объявили фандрайзинговую компанию, надеемся, что нам удастся собрать денег, чтобы продержаться апрель».
Алена Мешкова, директор Фонда Константина Хабенского
«Очень важно для нас сохранить адресную помощь, ведь мы понимаем, что пандемия пандемией, а дети меньше болеть не стали. Мы изо всех сил стараемся не сокращать количество принимаемых заявок и сделать так, чтобы наши подопечные не заметили изменений. Вместе с артистами, музыкантами, спортсменами мы запустили живые включения в Instagram #побудьсомной, в рамках которых наши подопечные уже пообщались с Бастой, Мотом, Нюшей, футболистом Дмитрием Комбаровым и другими кумирами. Конечно, в онлайн мы переводим и фандрайзинг.
В текущей ситуации прогнозируем потерю 175 млн рублей (около 40% нашего планируемого бюджета) из-за отмененных мероприятий, утраты частных жертвователей и ухода компаний.
Несмотря ни на что, не хочется отказываться от наших образовательных программ и закупок медицинского оборудования в клиники. Детей лечат не деньги, детей лечат врачи. Но именно на эти проекты сейчас сложнее всего привлекать средства. Будем за это бороться. Конечно, надеемся на поддержку государства и бизнеса».
Елена Смирнова, директор Благотворительного фонда «Созидание»
«У фонда все хорошо, мы работаем все на удаленке, получаем кучу заявок от больниц и решаем проблемы докторов, которые находятся без средств индивидуальной защиты. Покупаем их хотя бы на первую неделю, ищем по складам. Ни один даритель не отказался от нас, поэтому наш бюджет не изменился, все помогают по мере своих сил, только работы в десять раз больше, с утра до ночи, в субботу и воскресенье. Мы привыкли жить в таком режиме. Никаких мер поддержки мы не ждем. Мы привыкли, что ничего нам не дают, лишь бы не мешали.
Задача фондов в том, чтобы быстро соединиться и не конкурировать, а делать одно общее дело сообща. Ситуация будет только ухудшаться, и к благотворительным фондам должны подключиться Минздрав и другие государственные организации, иначе, боюсь, нас не надолго хватит. Мы, как и Правмир, особенно стараемся помочь регионам, поскольку у них меньше сил и возможностей. Сейчас мы продолжаем вести сборы на средства медицинской защиты для больниц, потому что у них не все закрыто, ничего из этих денег мы в фонд не возьмем».
Елена Грачева, директор Благотворительного фонда AdVita
«Первое, что мы сделали, — это переверстали всю нашу работу так, чтобы максимально обезопасить подопечных и сотрудников, но не прекращать помогать. Мы перешли на удаленный режим, принимаем заявки, консультируем подопечных, заблаговременно раздали средства защиты и антисептики подопечным, отвезли кое-какие запасы в подшефные клиники.
Для фонда AdVita всегда было важно, что благотворительность — дело осознанное и добровольное. Если все, кто может сейчас выкроить из бюджета 30-50-100 рублей ежемесячно, подпишутся сейчас на регулярное пожертвование на сайте advita.ru, это может спасти программы фонда. Но мы, безусловно, рассматриваем сейчас разные варианты кризисных сценариев. Возможно, нам придется сократить объемы помощи, притом что заявки от онкологических больниц возросли в разы, в том числе и в связи с острейшим недостатком средств индивидуальной защиты для врачей, которые мы сейчас тоже оплачиваем. Сейчас мы можем точно сказать, что лишились тех денег, которые собирали ящики для пожертвований, это около 300 000.
Остро сейчас стоит вопрос с донорством крови и трансплантациями костного мозга. Доноры — люди очень сознательные, они серьезно относятся к своему здоровью и прислушиваются к рекомендациям врачей. Естественно, многие из них ушли в добровольную самоизоляцию, и в этом они молодцы. Но в больницах по-прежнему продолжается химиотерапия и донорская кровь необходима. Где-то небольшие запасы есть, но большинство отделений переливания крови столкнулось с дефицитом. Врачи призывают всех, кто хорошо себя чувствует, по-прежнему сдавать кровь. В отделениях предпринимают меры повышенной безопасности и постоянно обрабатывают поверхности и обеззараживают воздух.
Сейчас самое главное, что мы можем сделать, — это сохранить в рабочем режиме ту систему помощи, которую нам удалось наладить за 18 лет. Конечно, мы переживаем, что сместится очередь людей в федеральных клиниках, и на выходе из карантина потребуются большие средства на лечение большого количества людей. Но, если нас будет много, мы справимся».
Ольга Журавская, президент благотворительной организации «Журавлик»
«Сейчас так много людей страдают и мечтают о нормальной жизни, что, мне кажется, после того, как кризис закончится, нам будет легче собирать деньги на детей, изолированных в боксах, на возможность выйти на улицу, поговорить с людьми, учиться в обычной школе. Раньше это были пустые слова: ну не можешь выйти из дома, ничего, что тебе делать на улице, так ли это важно вообще. Теперь все по себе знают — важно. Это из хорошего. О том, что будет сложно, все уже понимают и сами. Благотворительность — младший брат бизнеса, бизнес сейчас терпит крах, а благотворительность скукоживается. На все денег просто не хватит, по крайней мере пока бизнес не встанет на ноги. Мы все это понимаем, потому что такое уже с нами случалось — в послевоенный период, в кризис девяностых. Фонды будут бороться за выживание, и выживут те, кто уже сейчас задумался и ищет новые способы, выстраивает новые методы работы. Нас ждет тяжелейший кризис — и страна в условиях кризиса, и задача благотворительного сектора сейчас не потерять еще больше людей, чем заберет коронавирус. Если мы сложим всех подопечных всех фондов — онкологических больных, которые получают лечение благодаря фондам или оборудованию, закупленному фондами (врачи ведь лечат не волшебными палочками), всех людей с муковисцидозом, орфанными заболеваниями, — в опасности окажется столько людей, сколько не умирало ни в одну эпидемию. Нам надо не просто сберечь, нам надо расширить социальный сектор своими руками, в отрыве от государства. Государство — огромная, неповоротливая махина, она не сможет, по самой сути своего устройства, реагировать на перемены так быстро, как это необходимо. И я говорю не о государстве конкретной страны: нет, сейчас как никогда хорошо видно, что перед лицом эпидемии не справляются все. Фонды смогут реагировать быстрее, и они попытаются спасти как можно больше людей. И если люди сейчас хотят, чтобы им помогли (а сейчас все хотят, чтобы им помогли), нужно как можно скорее осознать, что теперь все мы на самом деле вместе, в одной лодке — и нужно сделать так, чтобы людям было, кому помочь. А для этого надо перестать думать, что благотворительность можно отложить до лучших времен».
Что может сделать государство
Правительство Великобритании сообщает, что выплатит 80% зарплат работников благотворительного сектора в эпидемию коронавируса. Правительство Канады пообещало, что благотворительные организации могут три месяца удерживать 10% от налогов с зарплат своих сотрудников и выделяет 60 млн для НКО, помогающих сдержать эпидемию коронавируса. Тем работникам, чей доход упал на 30%, выплатят 75% от их зарплат (максимальная сумма выплаты одному человеку $847 в неделю). Правительство Австралии утверждает, что НКО с годовым бюджетом до $50 000 может получить субсидию от государства в размере от $20 000 до $100 000 для поддержания своей деятельности и сохранения уровня зарплат сотрудников.
8 апреля 2020 года в третьем обращении президента Российской Федерации ничего не было сказано о мерах государственной поддержки для НКО.
Мария Пиотровская, учредитель Ассоциации родителей и детей с дислексией, рассказала Forbes об обращении фондов к Михаилу Мишустину: «Компания PHILIN Рубена Варданяна, которая занимается развитием и поддержкой инфраструктуры благотворительности, в том числе и юридической поддержкой работы НКО, подготовила обращение к председателю правительства Михаилу Мишустину. В обращении компания просит рассмотреть возможность оказания поддержки некоммерческим организациям России на период распространения коронавируса, включив НКО в список субъектов малого и среднего бизнеса, которые получают поддержку правительства согласно решению от 19 марта 2020 года. В частности, там была озвучена просьба о введении моратория на уплату платежей за аренду государственного и муниципального имущества сроком на три месяца, а также просьба о рассмотрении давно обсуждаемого и столь важного вопроса о налоговых льготах для корпоративных доноров по примеру зарубежных стран с развитой практикой в сфере НКО и благотворительности».
«Мы — образовательный проект, но в кризис мы тоже попали между жерновами, — добавляет Пиотровская. — Дети со сложностями обучения, с синдромом дефицита внимания, с сопровождающими его зачастую различными формами дислексии оказались заперты дома с родителями: без присутствия специалистов, один на один со школьной программой. Сначала на стены полезли школьники, затем их родители, а потом мы, срочно запуская онлайн-обучение/тестирование/инструкции и даже психологическую помощь. Все наши запланированные акции на время пришлось заморозить. При этом ни в одном документе, выпущенном правительством России в связи с поддержкой компаний во время пандемии, на данный момент не упоминаются некоммерческие организации. Ситуация тяжелая: все основные фонды (а фондов сейчас немало) оказались без какой-либо денежной подпитки и без льгот для решения своих задач».
Что может сделать каждый из нас
Сто рублей — таков был самый распространенный рекуррентный платеж в фонды еще два месяца назад. Благотворительность понемногу становилась тем, чем она должна быть — нормой. Люди меняли аватарки, распространяя информацию об аутизме, праздновали закрытые сборы чужих людей как свои, фотографировались со смешными табличками, носили фондовские. Можно было случайно подслушать разговор о пожертвовании где угодно. В списках советов, как узнать человека ближе, рядом с каноническими триггерами «кошки — кофе — Мандельштам» появлялись рекомендации выяснить, какие фонды человек поддерживает и почему.
Но мир тряхнуло — и прежние нормы осыпались. Возможно, их уже не вернуть, а возможно, их не нужно возвращать. Одна из самых успешных акций нового времени, на данный момент собравшая 2 млн рублей, — это #одинрубльвдень. Фонд «Нужна помощь» предложил пожертвовать один рубль в день тем фондам, работу которых сейчас нужно поддержать. Основной посыл акции: «Суммы не важны, важны — люди». Эффект масштаба таков, что даже если каждый тридцатый человек начнет жертвовать в фонд рубль в день, помощь, которую сможет оказать благотворительный сектор, будет огромна. И что еще важнее, если каждый тридцатый человек сделает свой осознанный выбор — мир изменится.
Митя Алешковский, глава фонда «Нужна помощь», объясняет: «Мы не можем добиться решения проблем, пока действовать будет только одна сторона. Мы должны действовать сообща. Если НКО будет работать вместе с органами власти, если бизнес поддержит НКО, если мы будем сотрудничать с соцслужбами — мы наконец сможем работать так, как нужно работать в режиме чрезвычайной ситуации. Да, официально этот режим не введен в России, но по факту ситуация именно такая. Органы государственной власти должны снизить нагрузку на НКО и все меры поддержки, которые распространяются на коммерческие организации должны распространить на некоммерческие. Бизнес должен продолжать поддерживать НКО, а для этого у него должен быть финансовый мотиватор, например, введение налогового вычета за участие в социальных программах. Но главное — это участие граждан. Пока мы не начнем считать, что плохая дорога или плохая больница — это наша личная проблема, а не Путина или Собянина, ничего не изменится. Это я лежу в больнице, езжу по дороге, и это я буду стариком в этой стране, если доживу, с этими больницами и дорогами. И это моя задача — инициировать перемены делом или рублем».
В интервью Forbes Ontology сооснователь фонда «Друзья» Гор Нахапетян рассказал: «Фандрайзинг упал, и это не секрет, потому что большая часть сборов делается с помощью мероприятий, а все мероприятия отменены. Все фонды сегодня срочно ищут новые методы фандрайзинга. Сейчас мы работаем много с большими компаниями, чтобы создать фандрайзинговые инициативы и помогать в том числе другим фондам, потому что это основное направление нашей деятельности — помогать другим фондам. Важно, что можно помогать не только материально. У нас есть платформа ProCharity, где можно зарегистрироваться интеллектуальным волонтером. Например, вы — программист, юрист, дизайнер, любой профессионал, — и вы хотите подарить ваше профессионально время фондам, решая для них задачи по своей специальности».
О новых способах сбора средств для подопечных задумались и в благотворительном фонде «Дети-бабочки». «Наш фонд занимается всесторонней помощью больным буллезным эпидермолизом и ихтиозом, — рассказывает директор фонда Алена Куратова. — Эти люди нуждаются в импортных перевязочных средствах и медикаментах, которые в большинстве своем закупаются в Европе. Российских аналогов соотносимого качества попросту нет на рынке, границы закрыты, есть реальные перебои в поставках, а это значит, что наши подопечные рискуют остаться без жизненно необходимых средств. У нас, безусловно, остаются запасы коробок адресной помощи для наших подопечных на полгода и более вперед, однако не волновать этот вопрос не может. В довесок к этой проблеме идет рост курса евро, следовательно — рост цен на закупку европейских медикаментов, которые необходимы нашим подопечным. И вот то, о чем говорят все руководители благотворительных фондов — крах малого и среднего бизнеса, который всегда поддерживал НКО. Поэтому мысли идти и просить о помощи у тех, кому она нужна уже не меньше, у нас не было. Помочь всем — малому бизнесу, известным людям и блогерам, у которых сейчас тоже начнутся проблемы с деньгами, себе в конце концов — было нашей задачей. И тогда мы запустили проект MediaDonors, потому что человеку нужен человек, и выжить получится только если мы все сплотимся. Механика работы простая: популярные персоны, будь то блогер или артист/певец, подключаются к платформе и становятся медиадонорами, которые часть рекламных гонораров от постов в Instagram жертвуют на развитие проектов фонда. В свою очередь команда MediaDonors помогает в поиске рекламодателей и заключении рекламных контрактов на выгодных для всех условиях. И в этой цепочке все: рекламодатель, медиадонор, фонд и даже аудитория instagram занимаются благотворительностью и помогают нам обеспечивать подопечных бинтами и перевязками».
Мир действительно меняется. На фоне большого кризиса люди мыслят по-новому и предлагают помощь. Совладелец «Новатэка» и «Сибура» Геннадий Тимченко направил более 1,3 млрд рублей на помощь в борьбе с пандемией коронавируса. На эти деньги закупят медицинское оборудование, маски, перчатки и антисептики для сотрудников медучреждений и организуют поддержку НКО, работающих с уязвимыми группами населения. Владимир Потанин учредил грантовый фонд — 100 млн рублей — для поддержки НКО и культурных учреждений. Все фонды, с которыми Forbes поговорил для этой статьи, собирают документы на этот грант.
Люди, не обладающие миллиардами, делают то, на что способны только они: компании на 3D-принтерах печатают «дополнительные запчасти» к маскам для ныряния и используют их как средства защиты для врачей, студенты разрабатывают прозрачные вставки для медицинских масок, чтобы глухонемые люди могли понять собеседника по губам, в России запущен проект удаленного волонтерства «ProBono из Дома», и огромный переводческий портал, благодаря которому все последние исследования и отчеты о коронавирусе на английском, французском, испанском и итальянском языках, переводятся, проверяются и становятся доступны врачам по всей стране.
Сотрудники Google и высшие учебные заведения разрабатывают механизмы дистанционного обучения, которые можно будет использовать и в будущем, чтобы обеспечить доступ к образованию людям по всему миру. Компания «Яндекс» разрабатывает проект доступной среды, чтобы из самоизоляции вышли люди, которые жили в ней и до карантина. Компания Adidas отправляет врачам в московскую больницу удобные кроссовки, сетевые гиганты, «Макдоналдс» и «Бургер Кинг» кормят врачей бесплатными сэндвичами, а маленькие бизнесы, например «Дашины пирожки», принимают заказы на еду для врачей со всего мира. Этот список можно продолжать бесконечно, и каждый человек сегодня может в нем оказаться, если захочет.
От редакции Forbes Life: каждый из нас сегодня, несмотря на сложную экономическую ситуацию, может помочь фондам продолжать их важное и сложное дело. Для этого мы поставили в тексте активные ссылки на все упомянутые благотворительные организации — им сегодня как никогда нужны ваши 100 рублей ежемесячного взноса.