Фильм «Ирландец» — самая громкая полнометражная премьера Netflix 2019 года, хотя уже понятно, что грандиозной сенсацией он не стал. Первым делом его посмотрели кинокритики и киноманы, которые давно ждут картину в перегретом состоянии, ведь у нее стопроцентно положительный рейтинг по рецензиям после кинофестивалей — например, в Риме и в Нью-Йорке. Но массовый подписчик стримингового гиганта, как кажется по сетевым отзывам, принимает фильм в штыки: он длинный, скучный, несовременный, о солидных мужчинах в пиджаках, которые «обкашливают различные вопросики».
Смешно, что непривычные к трем с половиной часам хронометража подписчики Netflix сами придумали за Скорсезе, как смотреть его новый фильм: оказывается, в изменившемся мире, за которым Марти не поспел, изнеженный десятками тысяч единиц, как это теперь называется, «контента» (то есть любой беллетристики в видеоформате), зритель так много времени на один «продукт» потратить не готов. Точнее готов, только если это сериал. Раз продолжения «Ирландца» ожидать не приходится, то псевдофанаты раскладывают фильм на четыре эпизода мини-сериала, придумывают паузы, лишь бы уместить в себе совсем небольшой на самом деле, сюжет, который в этом тексте не хочется пересказывать слишком подробно — все же Скорсезе при помощи «Ирландца» возвращает в обиход жанр большого киноромана с многочисленными увлекательными подробностями, основная канва которого при этом всегда ясна.
Возможно, капризного подписчика (на которого Скорсезе наверняка совершенно не рассчитывал, а просто взял денег у компании, не планируя их отбить, — у Netflix другая финансовая модель, чем у голливудских студий, и проспонсировать новую картину классика кино (самую дорогую в его фильмографии) они могут себе позволить чисто из имиджевых соображений) смутила в первую очередь не длина фильма, а его тема. Пока смотришь «Ирландца», можно ненароком почувствовать, как ты стареешь вместе с героем: как Де Ниро, которому по режиссерской задумке аккуратно, постепенно меняют внешность на компьютере — молодят, но все меньше и меньше, и в конце 76-летний актер играет и вовсе в старящем гриме. Это довольно страшное ощущение — будто из тебя вытекают все жизненные соки, особенно пока смотришь кино с намерением развеяться после работы, а злобный старик Скорсезе заставляет вспомнить о смерти.
К старости многие режиссеры любят подводить итоги и размышлять о вечном и себе в этой вечности. Например, совсем недавно вышел столь же личный и искренний фильм Педро Альмодовара «Боль и слава», где даже герой был пожилым режиссером, чтобы точно было понятно, насколько важно для автора было снять эту картину. В случае с «Ирландцем» связь между автором и его произведением не так очевидна, но все же понятна. Скорсезе снимал много, страстно и разнообразно, но в его фильмографии четко отслеживается целая серия отчетливо похожих криминальных картин (и чаще всего, хотя не всегда, главную роль в них играл Де Ниро), которые и принесли Мартину популярность, начиная с его первого прогремевшего фильма «Злые улицы», продолжая «Славными парнями», «Казино», «Волком с Уолл-стрит» (это немного другое кино, но в целом манера та же) и заканчивая «Ирландцем». По этим картинам, как по годичным кольцам, можно заметить, как менялся его режиссерский стиль. Это широкомасштабное, часто очень длинное в смысле хронометража кино с длинным витиеватым сюжетом, основанным на реальных событиях, о взлете и падении очередного преступника, который хотел мало работать, но много зарабатывать, и его окружении. Нередко второй по важности сюжетной линией становится история взаимоотношений протагониста с семьей. Важно, что многие герои, пусть все они живут в Америке, являются выходцами из нацменьшинств — чаще всего, конечно, они италоамериканцы, ведь Скорсезе сам вырос в Маленькой Италии, весьма неблагополучном районе Нью-Йорка. И «Злые улицы» во многом основаны на воспоминаниях режиссера.
Иначе говоря, вечный гангстер как главный герой для Скорсезе — своеобразное альтер-эго, если использовать умное сложное слово — саморепрезентация. Он ворвался в кино, как грабитель — в ювелирный магазин, разбив ногой глянцевую витрину студийной прилизанности, на волне так называемого Нового Голливуда. Мартин всегда был горяч и эмоционален, и его герои были похожи на их создателя, особенно пресловутые преступники.
«Ирландец» в череде этих фильмов — своеобразное подведение итогов, уже по-настоящему степенное, хотя Скорсезе уже в этот момент закладывает в фильм парадокс: еще в самом начале, где герою в районе 35 лет, протагонист, Фрэнк Ширан, уже выглядит в кадре постарше (оставим читателю поразмыслить, зачем было принято это спорное решение, принятое быстрыми на расправу подписчиками Netflix за техническую недоработку). Отвоевав на Второй мировой, он понемногу попадает в криминальные структуры. Годы идут, семья Ширана растет, а вместе с тем растут и ставки. Однажды Ирландец примет решение, которое навсегда изменит его жизнь — сделает его человеком, который так и не вернулся однажды с работы домой.
То, что качественно отличает «Ирландца» от других криминальных картин Скорсезе, — продолжительная политическая линия, связанная с Джимми Хоффом, видным профсоюзным деятелем, который крутил непонятные дела с мафией. Однажды, как это водится, он пропал без вести, и его тело так и не нашли. Сегодня его имя известно разве что любителям документальных детективов, хотя жизнь Ширана разделилась на «до» и «после» рокового знакомства с ним. Сценарий как раз основан на одной из книг упомянутого жанра, собранной из воспоминаний и признаний реального Фрэнка Ширана. Книга называется «Я слышал, ты красишь дома» (I Heard You Paint Houses) — этот грустный эвфемизм означает, что Фрэнк окрашивал стены чужих домов кровью, когда приходил и убивал из огнестрела свою жертву. В итоге Ширан оказывается почти что Форрестом Гампом, который по-настоящему, пусть и поневоле, влияет на новейшую историю США. Или, как минимум, становится свидетелем с самой близкой дистанции многих, как на тот момент казалось, важнейших событий эпохи: Хофф, как утверждал Ширан, имел некоторое отношение даже к убийству президента Кеннеди.
Ближе к концу картина ощутимо сдает в темпе, но намеренно, чтобы подготовить зрителя к тихому грустному финалу, большей частью состоящего из трагически-лирических пауз. Вся эта политическая линия парадоксально сводится Скорсезе к тому, что любая политика — штука преходящая, любое ощущение касания к Истории мимолетно, и, говоря языком трюизмов, завтра сегодня станет «вчера». Собственно, и значимость политики в жизни Ширана сходит на нет: никто уже не помнит этих людей, с которыми была связана его судьба, только следователи посещают несчастного старика, которого дурные воспоминания мучают даже сильнее, чем старческие болезни и инвалидность. Скорсезе оглядывается и на свою жизнь: то, что так волновало в молодости импульсивного италоамериканца — война за новый киноязык — сегодня уже не так важно. Ему хочется поговорить о вечном, подвести итоги и, видимо, уже на нашем веку уйти в историю кино.
Если даже самые завзятые эйджисты засядут за «Ирландца» так, как он того требует, на все три с половиной часа, не будут непрерывно нажимать на паузу и обсуждать с друзьями, устроят олдскульный кинопросмотр, даже они не в силах будут приписать эту картину к жанру «окей, бумер». Чем меньше остается живых классиков XX века, тем больше шанс, что таких фильмов мы больше не увидим, традиция будет утеряна, как технология изготовления каких-нибудь древнегреческих амфор или скрипок Страдивари. Таких людей, из которых делать бы гвозди, — как Скорсезе, как Де Ниро, как Пеши, как Кейтель, как их герои — тоже больше, кажется, не рождают на свет. Заметить это может каждый, кто приглядится к любому монологу или диалогу в фильме: вопреки канону криминального кино, «Ирландец» почти целиком состоит из примечательных разговорных сцен, неожиданно напоминающих о Тарантино. Скажем, один из вроде бы неважных диалогов в машине ближе в концу — о породах рыб — въедается в память почти так же, как легендарная реплика из «Криминального чтива» о французском названии четвертьфунтового чизбургера с сыром. Так же, как и Квентин (вернее, наоборот, — это Квентин учился у Мартина), Скорсезе очень вдумчиво работает с гигантским сценарием Стивена Зеллиана (это он написал «Список Шиндлера»), маниакально внимателен к каждой реплике, подбирает вместе с актерами точнейшие интонации. Почти физиологическое удовлетворение вызывает один лишь вид того, как престарелый печальный Де Ниро произносит с неповторимым акцентом: «I just wanna talk». Да, это не совсем современное кино — это олдскул в том смысле, что старая школа — сейчас так снимают все реже, но не потому, что не хотят, а потому, что не умеют — и такая режиссерская манера уходит в прошлое. И весь этот трогательный и в то же время очень страшный фильм о том, что самый непримиримый наш враг — не дедлайны (и поэтому текст этот публикуется так поздно), не сиюминутная маета, а время, которое все равно искрошит нас так, как не покромсает несчастных жертв маньяк из какого-нибудь хоррора. Скорсезе со временем — давние друзья, они идут вместе под руку. Подарите им двоим всего лишь три с половиной часа, чтобы увидеть кино, которое больше не делают и больше не сделают.