Цирк, березы и ГЭС-2: как Леонид Михельсон меняет культуру в России и мире
Этим летом на острове Балчуг начали сажать березы. По проекту Ренцо Пьяно, архитектора культурного пространства «ГЭС-2», который создает на острове фонд V–A–C Леонида Михельсона, территория площадью 41 000 кв. м будет ограничена набережной с одной стороны и рощей из 630 берез и 730 000 кустарников — с другой. Открыть «ГЭС-2» планируют в конце 2020 года. Президент фонда V–A–C Леонид Михельсон и его директор Тереза Мавика рассказывают, зачем они это затеяли.
В этом году на открытии биеннале в Венеции вы устроили настоящее цирковое представление. По мнению многих арт-критиков, этот цирк стал лучшей российской выставкой в Венеции и одной из лучших на биеннале. Как вы увлеклись современным искусством? Чем объясняется ваша вовлеченность в искусство и культуру? Это рациональное или иррациональное чувство?
Леонид Михельсон: Благодарю за комплимент, но хотел бы заметить, что мы занимаемся искусством и я не считаю наш проект в Венеции цирковым представлением.
Тереза Мавика: То, что вы называете цирком, было трехдневным перформансом итальянской художественной группы Alterazioni Video на берегу канала перед пространством V–A–C на Дзаттере. Внутри открывалась продуманная и содержательная выставка, курируемая одним из самых интересных западных кураторов Омаром Холефом и куратором V–A–C Марией Крамар. Проект о том, что мы живем в непрерывно ускоряющемся времени и только искусство, культура могут спасти нас, его замедлив. Чтобы объяснить проще, я бы обратила внимание на запятую в названии «Время, вперед!», сделав на ней акцент. Запятая — это пауза, перерыв. Программа Alterazioni Video и стала именно этой запятой. Нельзя забывать, что изначально биеннале была по-настоящему открытой платформой, полем, где встречались и вместе работали художники со всего мира. Для нас было важно воссоздать ту созидательную атмосферу, приостановить арт-забег по Венеции в дни профессионального превью. Мы хотели, чтобы люди задержались у нас, задумались, разобрались, что происходит, обсудили увиденное.
Л. М.: Очевидно, что к цирку сегодня презрительное отношение: развлечение, далекий от высокого вид искусства. Принципиально не согласен с этим. Цирк в своей изначальной форме — свободные зрелища и доступные всем аттракционы. Это очень ценный и эффективный способ взаимодействия с людьми. Венецианское представительство V–A–C как раз и задумывалось как такая публичная платформа для поиска, проб, экспериментов, в которых на равных участвовали бы художники, артисты, отечественные и международные, кураторы, публика. Где не было бы явных границ между отдыхом, работой, созданием культуры.
Вы создали два культурных пространства: «ГЭС-2» в Москве и на набережной Дзаттере в Венеции. Почему было важно создать собственные пространства в исторических центрах городов, реконструированные по авторской концепции вашего фонда V–A–C такими архитекторами, как Ренцо Пьяно? Что мотивировало вас на эти масштабные стройки, на бюджеты (называется 8 млрд рублей, вложенных уже сейчас в «ГЭС-2»), на то, чтобы создать свои, постоянные площадки с концертными залами с акустикой уровня Парижской филармонии, березовой рощей, хранилищем с гидроизоляцией на дне реки, гончарными мастерскими, арт-резиденциями, а не арендовать, например, пространства крупных известных музеев? Вам не жалко этих денег, сил и времени?
Л. М.: Культурное пространство в Венеции, Палаццо Дзаттере, нам, безусловно, удалось, и последний проект только подтвердил это. Венеция — прекрасный город, которому V–A–C многим обязан, но своим главным долгом я все же считаю создание подобного проекта в России. Мы давно искали собственную площадку в Москве. Когда я узнал, что есть возможность восстановить территорию ГЭС-2, то загорелся желанием это сделать, пригласив команду лучших специалистов. Так я познакомился с уникальным человеком — Ренцо Пьяно. Мне говорили, что его сложно уговорить взяться за какой-либо проект, но, взглянув на это место, он тотчас принялся за работу. Все меня спрашивают: что за музей вы там строите? Мы не строим музей, мы строим общественное пространство, куда захотят прийти и где будет возможность что-то познать, в чем-то поучаствовать, что-то сделать. Это важный и сложный проект, который требует много душевных и моральных сил, но мы обязаны реализовать его. Я не все понимаю в современном искусстве, но счастлив, что могу что-то не понимать — счастлив привыкать к незнакомому, учиться воспринимать и анализировать новое. Мне нравятся импрессионисты, восхищает русский авангард, отвергнутый в свое время и ставший бешено популярным относительно недавно. Но мы живем здесь и сейчас, поэтому должны создавать и сохранять для будущего наследие нашего времени. В России много прекрасных музеев с исторической традицией — Пушкинский, Третьяковка, Эрмитаж, Русский музей, — уделяющих большое внимание в том числе и современному искусству, но мы хотим нечто совершенно другое, что-то большее, сделать следующий шаг. Для меня создать «ГЭС-2», пожалуй, даже важнее, чем построить какие-то производственные цеха с самыми современными технологиями, ведь «ГЭС-2» создается для людей. Необходимо, чтобы им было здесь хорошо.
Какую роль, по-вашему, играют современное искусство и культура в обществе, как она будет меняться в XXI веке?
Л. М.: Я бы сказал, что роль современного искусства ничем не отличается от роли «несовременного». Настоящее искусство, культура всегда современны и всегда занимают важное место в жизни человека и общества.
Т. М.: Согласна с Леонидом. Вы спрашиваете о современном искусстве как о чем-то сложившемся, законсервированном. Но современное искусство — это искусство, способное говорить на языке современности, на языке современного ему общества. Если художник не идет в ногу со временем, не чувствует его нерв, не отзывается на проблемы, волнующие его современников, он не художник, он ремесленник. Это не мое утверждение, это свидетельство истории. В ней остаются только те, чье искусство развивается вместе с обществом или, что лучше, подталкивает общество к развитию и изменениям.
На сколько лет рассчитаны ваши проекты? Что произойдет с ними через 100–200 лет?
Т. М.: Проекты Леонида Михельсона, V–A–C, «ГЭС-2» и все другие обычно не рассчитаны на короткие обозримые периоды времени. Леонид Викторович постоянно устремлен вперед и никогда не довольствуется достигнутыми результатами, зная, что всегда можно сделать лучше. Его встреча с Ренцо Пьяно, еще одним патологическим перфекционистом, — весьма показательный пример.
Л. М.: Ренцо убежден, и я с ним согласен, что архитектура остается с людьми на века. На первой встрече я попросил его построить то, что прослужит сто лет, а Ренцо ответил, что создает только то, что держится не менее чем пятьсот. Мы не можем заглянуть в будущее, но, чтобы обеспечить проекту долгую жизнь, были приняты все надлежащие меры. Так, по примеру многочисленных некоммерческих институций во всем мире был учрежден эндаумент-фонд «ГЭС-2», гарантирующий финансовую устойчивость и независимость будущего проекта.
По-вашему, меценатство — это талант или род деятельности? Может ли оно передаваться по наследству?
Л. М.: По мере расширения своей деятельности и роста компании я считал своей обязанностью принимать живое участие в социальных, благотворительных и культурных проектах. С момента основания «Новатэк» участвует в социальном развитии регионов, помощи коренным народам Севера, финансировании культурных и образовательных региональных программ, спортивных проектов. Помимо этого, существует моя личная благотворительная активность — помощь нуждающимся: лечение, обучение или другие надобности. Что касается культурных проектов, то искусство всегда было в орбите моих интересов и всегда меня привлекало. Создание фонда V–A-C, Венеция, наши первые, сложные, но очень важные инициативы в Палаццо Дзаттере. Я образовываюсь и развиваюсь вместе с эволюцией V–A–C. И я счастлив, что жизнь свела меня с Терезой. Большая часть истории создания фонда — это ее заслуга при моей поддержке. Мне не нравится слово «меценатство», и меценатом я себя никогда не ощущал. Я хочу участвовать в создании нового. И на основной работе стараюсь постоянно делать что-то новое, и в жизни общественной также неуклонно преследую эту цель.