«Русских людей палкой не остановить». Баста — о митингах, своей рэп-империи, Тимати и Скриптоните
Даже если ты уже бывал в клубе «Газгольдер», где располагается творческое объединение Басты, каждый раз заново приходится привыкать к ассортименту представленных здесь объектов: от полу-эротических картин с участием Ленина, Сталина и юных революционерок до сложно исчисляемых рядов кроссовок певца. Кажется, чтобы рассмотреть все атрибуты, беспорядочно развешенные по стенам и даже потолку, не хватит недели. Здесь и правда всего много — красок, людей, вещей, но главное — здесь много Басты, Василия Вакуленко, его характера и того, что без всякой иронии можно назвать «широкой русской душой». Он называет себя купцом и казаком, сам смеется над рядами обуви и одежды, которые занимают половину его кабинета. На все попытки найти рациональное зерно в процессе построения его рэп-империи под названием «Газгольдер» Баста отмахивается: стратегии нет и не будет, потому что отношения с людьми важнее вложенных в них денег. Ему важно, чтобы даже через много лет они возвращались сюда, в этот кабинет, садились и спрашивали: «Ну как дела, Михалыч?». О том, как дела у самого состоятельного рэпера страны, решил спросить и Forbes Life.
Уже который год вы попадаете в рейтинг самых богатых звезд по версии Forbes. Для вас это что-то значит?
Мне вообще от этого не кайф. Во-первых, потому что цифры не соответствуют действительности — вы всегда преуменьшаете доходы. Так что для меня это просто «смешная новость», как если бы вы написали, что у меня выросла третья рука. Я понимаю, что отчасти причина в том, что у нас вообще не принято в стране говорить о деньгах. Но у меня нет проблем с тем, чтобы рассказывать о доходах, потому что я декларирую каждую копейку. Во-вторых, изначально Forbes освещал достижения исключительно в бизнес-сфере, а для меня это любимое дело, а не бизнес.
При этом кажется, что вы строите целую империю. Неужели в какой-то момент к Басте-музыканту не присоединился Баста-бизнесмен?
Скорее ко мне присоединились нужные люди, с которыми мы делаем попутно какие-то бизнесовые вещи. Но если говорить про мое участие в рекламных кампаниях, то я каждый раз стараюсь хорошо взвешивать каждый свой шаг и тщательно выбирать бренды, с которыми работаю. Тот же самый Head&Shoulders — я мою голову этим шампунем в том числе. И у меня в райдере он записан уже несколько лет. Поэтому никакого противоречия с моими личными предпочтениями нет. Точно так же мне близок банк «Открытие». Мы провели несколько этапов переговоров, в результате которых поняли общую стратегию и концепцию развития банка, познакомились с его представителями. Я даже оформил там ипотеку родителям. Мы с Юрой Дудем на эту тему говорили, он меня упрекал: «Ну это же госбанк». Да, это банк с государственным участием. Но меня больше беспокоят банки с негосударственным участием. На моей памяти сколько раз они просто кидали своих вкладчиков. Здесь для меня каждый раз встает вопрос личной порядочности и честности. Если мне проект симпатичен, я разберусь в вопросе и приму решение. Мы не кидаемся на все, что угодно. У меня были очень интересные с точки зрения финансов предложения, но я понимал, что это откровенно не мое.
Какие у вас критерии для отказа?
Я не буду участвовать в проектах, которые откровенно обманывают людей — это раз. Они должны соответствовать моим принципам — это два. Я не могу рекламировать губную помаду — думаю, это очевидно. Все, что я когда-либо поддерживал, мне подходит. И когда я принимал участие в KFC BATTLE (масштабный спортивный и культурно-образовательный проект для молодежи — прим. ред. Forbes Life), я понимал, что это не противоречит моим вкусам: я ем их крылышки и люблю баттлы.
Я так понимаю, что в проекте с KFC еще была история с поддержкой юных талантов, это был важный критерий?
Конечно. Во всем, что я хочу делать, должна быть симпатичная для меня социальная история. Кроме того, для меня очень важно, чтобы все средства, которые я получаю за счет рекламы, реинвестировались в мои собственные проекты — в музыку, в видео. Чтобы не мучить людей постоянным продакт плейсментом. Это обычная работа — и я ничего для себя принципиально плохого не вижу.
К вам обращается с такими запросами государство? Стать доверенным лицом кого-нибудь?
Конечно. Я отказываюсь, потому что не занимаюсь политической деятельностью в принципе. Ни в каких проявлениях. Не поддерживаю ни политические организации, ни лично политиков. Для меня политика — закрытая тема с 96 года. Тогда музыканты спели «Голосуй или проиграешь» на выборах Ельцина, получив по $120 000 за концерт. Напомню эту историю: у Ельцина был низкий рейтинг, и коммунисты могли вернуться к власти. В итоге все, что есть сейчас, в какой-то степени «выросло» из тех событий. Мы получили определенный результат тех решений и действий. Это известная история, не я ее придумал.
Для меня эта история стала уроком на всю жизнь. Я тогда был более циничным, молодым, но все равно понимал суть вещей. Я понимал, что ни один музыкант не может поручиться за политиков. Вот Юра Шевчук тогда отказался, кстати. Потому что музыкант берет на себя огромную ответственность за людей, которые ему верят. Это касается и митингов, и всего на свете. Можно отвечать только за себя.
В последних митингах принимали участие Оксимирон, Юра Дудь, Данила Поперечный. Такое участие в политической деятельности — это для вас ок?
Как просто пришедших граждан на митинг — да. Кроме того, это были разрешенные митинги.
Многие из артистов там выступали.
Мне понравился мем по этому поводу: возможно, выступление рэперов на митинге было для того, чтобы отвлечь пришедших от сути митинга. Но если серьезно, то мне бы хотелось, чтобы на митингах выступали не реперы, а граждане. Я понимаю, что каждый использует те силы, которые у него есть, и в этом ничего плохого нет. С той точки зрения, что гражданская позиция проявляется у всех по-своему, я их понимаю. Я верю, что эти ребята все делают от чистого сердца, потому что я этих людей хорошо знаю. Они искренне верят в свои взгляды и идеалы.
«Если у тебя приказ от старшего офицера бить женщин, то это преступный приказ, его можно не выполнять»
Ситуация этих протестов отличается важным моментом: здесь неважно, кого ты поддерживаешь и за кого голосуешь, нравится тебе Навальный или нет. Просто нельзя допускать, чтобы били женщин и слабых, особенно когда это делает полиция дубинками. Я с детства не люблю, когда слабых бьют. Это не по-мужски. И это ничем нельзя оправдать. Если у тебя приказ от старшего офицера бить женщин, то это преступный приказ, его можно не выполнять.
Не надо хорошо разбираться в политике, чтобы выступать против таких действий. Это вопрос нравственности. На мой взгляд, нужно разрешать выходить и заявлять о своих взглядах, скандировать. Ну выйдет 50 000 человек, притом что в Москве живет 20 млн. Эта группа людей является ядром протестного движения. Они хотят говорить об этом. Это нельзя не принимать во внимание. Мы живем в другое время, сейчас уже нельзя тихонько убрать недовольных. Власть должна понять, что в обществе идет серьезное массовое брожение.
Вы сами ходили на митинги?
На последние не ходил. Но у меня был опыт, в 2011 году мы ходили с женой. А потом перестали.
А что сейчас, разочарование?
Нет. Я просто обо всем этом говорил много раз в своих песнях. В этот раз так много хороших и порядочных людей приглашали прийти на митинг. У каждого из них – Юры Дудя или Оксимирона – свои мотивы это делать. Кто-то из подписчиков разделяет их взгляды, а кто-то просто следит за их творчеством.
Вопросов к власти у меня очень много — и с каждым днем их становится все больше. Я еще не до конца понимаю, как об этом говорить. Есть очевидные вещи, конечно: всех школьников и студентов, которых задержали, надо отпустить. Государство должно разговаривать с людьми, успокаивать их, и вообще прийти в себя и убрать этот экстремизм. Это напоминает мне 90-е, когда на улицах могли просто поймать и забить насмерть (а я был в те времена одним из объектов такого отношения). Власть сильнее и круче рядового гражданина, а значит, она должна быть великодушнее и милосерднее: «Хорошо, кричите и скандируйте, а мы просто рядом будем вас охранять».
Ведь русских людей палкой точно не остановить. Нынешняя ситуация — это абсолютная стратегическая недоработка власти и силовых ведомств. Потому что многие бы, возможно, не пошли на митинги из-за выборов. Но все пришли, потому что людей бесит, что власть поднимает руку на слабых. Я честно вам скажу: мне социально комфортно, мне нравится Москва и то, что в ней происходит последнее время. Но я не люблю, когда бьют людей.
Я много об этом думаю. Если из-за моих слов о митинге кто-то на него пойдет и его убьют, я этого не переживу. Убьют, покалечат и чья-то мама мне скажет, что он пошел, потому что ты его позвал. Я умру эмоционально. Для меня это большая ответственность. Это сложный выбор.
В России сложно делать музыкальный бизнес?
Хотелось бы мне для красного словца вам пожаловаться, но скажу честно: мне бизнес делать не сложно. Потому что мой бизнес – это то, что я умею делать лучше всего. Я занимаюсь музыкой, пою свои песни, продаю свои альбомы, параллельно я занимаюсь коммерческой деятельностью, связанной с моим творческим объединением. Мы платим налоги и работаем открыто.
У меня бизнес напрямую связан с отношением с моими слушателями. В нем нет государственного участия или корпоративного элемента. На меня работают люди, которых я называю своими соратниками. Мои слушатели – это тоже мои люди. Они приходят после работы на наши концерты, платят за билеты деньги, которые заработали. Исключительно благодаря этим людям и их оценке моего таланта и способностей, я имею то, что имею.
У вас есть какая-то внутренняя иерархия своих проектов: музыка, лейбл, рестораны?
Музыка на первом месте, все остальное потом.
В какой-то момент, в прошлом году, стало казаться, что вас ну просто очень много в публичном пространстве. Почему так получилось?
Да, слишком много. Я сам себя утомил. Я везде был, говорил, снимался. Мы популяризировали наше творческое объединение. Я должен был сделать так, чтобы о нас говорили. «Газгольдер» появился в шоу ПЕСНИ на ТНТ – мы пришли со своим видением, подходом и остались самими собой, несмотря на то, что на телевидении свои правила игры. Мне было важно это донести.
В интервью Пивоварову и Дзядко в конце прошлого года вы сказали, что планируете весь 2019-й заниматься только своей музыкой. Получается?
Да, пока удается. Я этим занялся, когда слился со всех проектов, которые мне предлагали на телевиденье или где-то еще за деньги. И я счастлив.
Мне кажется, строить «империю» вокруг исполнителя — главный тренд в современной музыке. И в России, и на Западе. Сегодня быть просто музыкантом уже нельзя?
Это такая игра, как «Лего». Кайф собирать этот конструктор: иметь коллектив, конторку, зарабатывать, чтобы друзья рядом были. Это очень купеческая история.
Вы — рэп-купец?
Точно, я — рэп-купец, хорошо сказано. Или даже рэп-казак. Открою секрет: стратегии, сука, у нас нет никакой. У нас — анархия. Приходят люди со своими идеями: давайте откроем то, запустим это. Я на все интересные идеи говорю: давайте.
А вся эта гиперактивность вообще капитализируется в реальные деньги? Или больше в вашу личную популярность?
Все капитализируется в реальные деньги. Я думаю, это наш общий прогресс. Мне хотелось, чтобы «Газгольдер» звучал везде. И тот же проект на ТНТ нам в этом очень помог.
А что касается личной популярности - да, меня узнают на улицах, но кому-то мои новые проекты не нравятся, кто-то говорит, что я делаю ерунду. А с другой стороны, вчера подошел в магазине интеллигентный мужчина и сказал, что музыку мою не слушает, но ему очень понравилось наше новое шоу «Вопрос ребром», которое выходит на YouTube. Это не мой обычный слушатель, но зато он узнал о нас благодаря другим форматам.
То есть все это нужно, чтобы вывести «Газгольдер» на новую аудиторию?
Я понимаю, что это делается для нашего творческого объединения и для рэпа как культуры в целом. Я точно могу сказать, что многие начали слушать русский рэп после моего появления на Первом канале в «Голосе». Это было важным шагом. Произошла некая легализация этой музыки. И за эту инициативу я благодарен Константину Эрнсту. Он первым понял, что сейчас нельзя рэп отрицать. И только потом все осознали, что в России люди готовы к новым форматам.
Общее мнение: YouTube изменил весь шоу-бизнес, больше не нужны продюсеры и лейблы. А в реальности могут ли талантливые ребята все сделать на коленке, выложить видео в YouTube — и стать звездами?
Теоретически — да. Но тут встает вопрос о капитализации, монетизации и продлении успеха. Потому что после первого «вау-эффекта» ты становишься звездой на короткое время, но потом тебе надо удержаться в этом статусе. Мы же знаем много звезд, которые зажигались с одной песней — и все, больше о них никто ничего не слышал. И вот здесь им нужен грамотный менеджмент. В такие моменты им нужны структуры, подобные «Газгольдеру». Даже очень талантливому человеку нужна сплоченная команда преданных людей, которые не обкрадывают своего артиста, позволят ему зарабатывать, чтобы в свою очередь иметь с этого какой-то процент за предоставление услуг. Как ни крути, тот объем работы, который нами делается для артиста, — это п****ц («много» — прим. ред.)
У вас очевидно один из самых успешных музыкальных лейблов в России. Как устроена ваша работа? В чем главный секрет?
Самый главный секрет – это желание сохранить человеческие отношения. Это фундамент. Посмотрите, как много в последнее время гремело очень сложных историй, связанных с Black Star (летом 2019 года рэпер Леван Горозия, известный под псевдонимом L'One со скандалом покинул лейб — прим. ред Forbes Life). Можно по-разному относиться к условиям их работы (на самом деле, я поддерживаю Леву как музыканта), но артисты подписывают бумаги — и должны нести за это ответственность. Я бы очень переживал, если бы в «Газгольдере» происходили такие скандалы.
Мы изначально создаем такие условия работы, чтобы с первых дней артист чувствовал себя полноценным членом команды. У него должен быть фидбэк от его популярности — в финансовом соответствии. С первого дня работы мы обеспечиваем артисту все необходимые условия как творческие — вкладываем деньги в съемки клипов, покупаем оборудование для работы и так далее, так и бытовые — снимаем квартиру, покупаем необходимые вещи. Когда артист начинает зарабатывать, он сразу получает на руки не менее 30% со всего дохода, с оставшихся 70% мы гасим инвестиции, а когда расходы компенсируются, мы работаем в соотношении 70/30 в пользу артиста.
Мы делаем все, чтобы артист чувствовал себя комфортно. Мы не просто создаем иллюзию успешности. Он видит реальные деньги, которые приходят за его работу. Плюс, огромная работа ведется по пиару — это одна из главных составляющих.
Как сегодня распиарить звезду?
Для нас, в первую очередь, стоит задача не распиарить, а поддержать тот образ, который есть у артиста и который создается у аудитории в процессе прослушивания музыки. Это очень важно. И в этом смысле для меня Наташа Мостакова, наш пиар-директор, пример очень тонкой и аккуратной работы. Мы с ней прошли путь от самого начала до такого медийного рывка. А это напрямую связано с коммерческими предложениями. У нас никогда не было агрессивного промо, только вокруг тонкого и деликатного пиара можно что-то толковое сделать и можно создать капитал.
Мы сотрудничаем с артистами в разных форматах. Кто-то просит вести их дела по монетизации и коммерческим предложениям. Я хочу, чтобы все люди, с которыми я соприкасался, при встрече были мне рады и говорили: «Михалыч, привет». За исключением нескольких людей, с которыми произошло недопонимание или конфликты, я считаю всех в нашем творческом объединении своими близкими. Для меня это самое важное во всей системе. Они знают, что я готов за каждого постоять — и отвечают мне тем же. Все ребята, которые состоялись — Скриптонит, T-Fest, MATRANG, Смоки Мо — остаются моими друзьями.
Чтобы это все произошло, нужно на первичном этапе увидеть в человеке потенциал. Какие критерии для будущего успеха?
Критериев успеха нет. Критерии успеха — это личная оценка себя артистом. Если артист делает хорошую музыку, я в него поверю. Но даже с талантливыми ребятами у нас может ничего не получиться — они просто могут быть на другой волне. Только магия и желание не навредить артисту — надо набраться мужества и терпения, сделать корпоративный вдох и ждать, пока артист своими путями придет к тому, что нам нужно. Он должен понимать и чувствовать себя полноценным участником процесса.
Но это ведь финансовые и репутационные риски. Вы же должны опираться на какие-то факторы. Я все пытаюсь найти рациональное зерно в этом процессе.
Да нет рационального зерна! Наши артисты сами выбирают песни, которые хотят выпустить. У них есть своя фокус-группа: друзья, семья, коллеги. Я стараюсь со своим мнением не лезть. Если ко мне приходит T-Fest со своим менеджером и говорит, что хочет снять клип, предлагает послушать песню и высказать свое мнение — я могу сделать пару замечаний, но прежде всего стараюсь прислушиваться к ним.
Я представляла себе работу лейбла совсем иначе: сидят рациональные продюсеры, которые точно знают, что зайдет, сколько денег надо вложить, как раскрутить человека с хорошими исходными данными. Циничный бизнес.
Нет, мы не будем брать то, что нам не нравится, только потому, что оно зайдет. Нам должен быть симпатичен человек, с которым мы сотрудничаем. Мы не можем соблюдать корпоративную этику, если видим, что человек — отпетый подонок. Конечно, из-за этого мы работаем иногда себе в ущерб, но я всегда на стороне музыкантов.
То, что вы описываете, действительно существует, например, так работают лейблы в Америке. Есть люди, которым нравится именно создание звезд. Они набирают кучу профессионалов: менеджеров по пиару, стилю и т.п. То есть, 50 человек. Мне как-то раз шведские хитмейкеры рассказывали, что они знают, на какой секунде какой аккорд должен играть, чтобы запомниться слушателям. И они знают, сколько месяцев будет работать каждый хит.
А в России кто-то так работает?
В России похожей схемы придерживается Black Star: они создают из артистов звезд. Им это удается. Мы можем как угодно относиться к Тимати и его музыке, но они действительно показывают хороший результат. Джиган до встречи с ними был никем, L’One был отличным клубным МС, писал хорошую музыку, мы с ним дружили. Они с нуля создали продукт с миллионами просмотров и концертами. И это чисто американская система. При этом Тимати абсолютно не является «обителью зла».
Но русские хотят, чтобы все было душевно, а не про деньги.
Конечно! Все почему-то считают, что лейбл — это империя зла, которая убивает артистов. Просто у нас в стране не очень любят успешных и состоятельных. Сразу начинают обвинять музыкантов, что они продались. Если ты сам себя сделал, ищут, какому дьяволу ты душу продал, а если ты девушка – то, с кем ты переспала. Мы живем в другое время — сегодня можно быть умным и талантливым, чтобы стать популярным и много зарабатывать. Посмотрите на Ивлееву или других блогеров — они нормальные честные ребята, которые на наших глазах стали мега-звездами и могут зарабатывать миллионы, не изменяя себе, занимаясь любимым делом. Люди их любят веселыми и сумасшедшими.
«Да, я купец, но я стою за своих людей, за свою фабрику жизни, где я несу ответственность за каждого сотрудника»
Раньше мне было по-человечески обидно, что меня упрекают, обвиняют в каких-то вещах. А потом я понял, что не должен испытывать чувство вины за то, что я сам заработал — своей музыкой, трудом. Покажите мне, кому я продался? И сразу все затыкаются, потому что сказать в ответ по факту нечего. Да, я купец, но я стою за своих людей, за свою фабрику жизни, где я несу ответственность за каждого сотрудника.
Сколько вы вкладываете в нового артиста?
Около 5 млн рублей — для съемки 1-2 клипов. Записи мы не считаем, потому что у нас свои студии. Если говорить про прибыль от артистов, то я из творческого объединения ничего не получаю. Все деньги в обороте. Какие-то артисты через полгода становятся успешными, какие-то через три месяца. Если артист не становится успешным, мы продолжаем работать. Все риски берем на себя. Мы никогда не скажем артисту, что он нам должен. Если человек приходит с желанием делать музыку, было бы свинством так поступать. Я никогда не переживал ни за один рубль. Я всегда больше переживаю за отношения с людьми. Я могу, положив руку на сердце, сказать, что я считаю деньги, но я не переживаю за них.
Такой формат работы привел меня к таким большим музыкантам, как Скриптонит. Я альбом Скриптонита услышал за три дня до его выхода. Я вообще не слышал, что он делал у нас тут в студии целый год. Я не сижу с артистами в студии, не стою у них над душой. Зачем? Там все профессионалы. Может, это моя благостная безалаберность, но она общему делу идет на пользу. Это просто не моего ума дело. Если бы в «Газгольдере» все делали то, что мне нравится, все бы делали то, что делаю я. А это идиотизм. Надо вовремя закрыть свое жало.
Кто занимается поиском новых талантов?
Все вместе. У меня есть три человека, которые делают всю основную работу, наш «мозг». Они появились совершенно случайно. Это Наташа Мостакова, которая просто пришла к нам работать пиарщиком, и она очень много мучилась с нами, потому что мы не хотели ни с кем общаться, сливали все, что только можно. Митя Миловзоров работает у меня с 15 лет, пришел к нам SMM-щиком. У нас не было социальных сетей, а он их развил единолично до феноменальных размеров. Коля Дуксин, генеральный директор, оказался человеком тысячи специальностей. Он говорит по-турецки, играет на всех музыкальных инструментах, разбирается во всем. Это очень крутой человек. Все они — мои соратники и друзья.
Если вы не берете деньги из лейбла, что составляет ваш личный доход?
Концерты и рекламные контракты. И то, какую-то часть из них я инвестирую в творческое объединение.
У вас было тяжелое детство. Не осталось с тех пор страха снова быть бедным?
У меня в детстве ничего не было. И теперь я покупаю себе все, что хочу — посмотрите, сколько кроссовок стоит. Покупаю своим детям то, что они просят. Друзьям покупаю. Мне в кайф покупать тряпки. Я, например, люблю искать редкие вещи, состою в сообществе таких же идиотов, которые ищут по всему миру странные дорогие шмотки за копейки. У меня очень много редких вещей. Я их могу даже никогда не надеть. Самое странное из того, что я купил — золотая куртка Supreme. Когда я это покупаю, я чувствую кураж. Я же не пью и ничего не употребляю, так что это вместо наркотического опьянения.
Как изменились ваши отношения с деньгами, когда их стало много?
Мне нравятся деньги, но вы можете с моей женой поговорить, мне их никогда не жалко, я о них не думаю. Ну, деньги и деньги. Есть — потратил, нет — не потратил. Но это касается только личных доходов, в плане финансов «Газгольдера» я очень чистоплотен. А так, если я придумываю какую-то классную некоммерческую идею, которая обойдется мне в большие деньги, я тут же сделаю, не задумываясь. Например, на проект N1NT3ND0 я потратил несколько миллионов рублей, чтобы снять сопроводительное видео, но люди его очень плохо посмотрели. Но мне было в кайф его делать. А это главное.