«Я хочу попросить прощения у русских»: зачем Люк Бессон снял фильм про советскую шпионку

Во всем мире кинопроизводство — один из самых рискованных видов бизнеса: никогда нельзя предугадать, удастся ли отбить потраченный бюджет, не говоря уже о прибыли. Ожидаете ли вы, что «Анна» будет коммерчески успешным проектом? Или вы не думаете об этом, когда собираетесь снимать новый фильм, а кино для вас — это в первую очередь творчество и самореализация, а не бизнес?

Я, конечно же, в первую очередь художник — и так было с 17 лет, когда я погрузился в эту индустрию. Но чтобы снять кино, нужны деньги, а мне не повезло родиться богатым. И другие люди должны верить и поддерживать меня. Я всегда очень уважаю тех, кто дает мне возможность снять фильм. Но это не моя главная забота, главное для меня — это самовыражение. Если бы я был достаточно одарен, чтобы рисовать, то создавал бы картины, но я для этого недостаточно талантлив. Так что приходится довольствоваться фильмами.

Бюджет «Анны» ($30 млн) почти в 6 раз меньше бюджета вашего предыдущего фильма «Валериан и город тысячи планет» ($177 млн, по данным «Кинопоиска».  — прим. авт.). Связано ли это с тем, что «Валериан» не оправдал ваших ожиданий в прокате?

Самое главное — это история, исходя из этого рассчитывается бюджет.  «Валериана» без внушительного бюджета было бы снять невозможно: это очень сложный с технической точки зрения фильм, где было использовано более четырех тысяч различных спецэффектов. И после этого мне как режиссеру хотелось вернуться к корням: реальным актерам, настоящим событиям на съемочной площадке, эмоциям. Вот почему я был очень рад начинать съемки скромного в финансовом смысле фильма, это оказалось для меня очень полезно.

В июне в мировой прокат вышел фильм «Курск» Томаса Винтерберга, где вы выступили продюсером. В июле свет увидит «Анна», фильм, где большая часть действия происходит в России, а главная героиня — русская шпионка. Откуда у вас такая тяга снимать фильмы о России? 

Я думаю, что просто люблю русских: их историю, их культуру, мне нравится, что русские — очень стойкие, и при этом у них большое сердце. С ними нелегко, но, кажется, мне это нравится.

В России полгода зима,  минус 20, и это оказывает сильное влияние на национальный характер. Русские преодолели столько трагедий в своей истории и всегда сохраняли свое достоинство, любовь к детям. Меня это очень сильно трогает.

В западном кинематографе сформировался устойчивый негативный стереотип изображения России и русских: бандиты, мафия, коррупция, преступления. Старались ли вы преодолеть эти стереотипы в своем фильме или вам они также пригодились?

В этом смысле достоинство «Анны» в том, что в этом фильме все плохие: русские, американцы, французы — все одинаковые. Я понимаю, о каких стереотипах вы говорите, и стараюсь не слишком на них играть, стараюсь показывать вещи с более сложной и неоднозначной стороны.

Но на самом деле очень сложно рассказывать о стране правдиво, когда сам не живешь в ней. Со своей стороны, я стараюсь делать все, что могу. Наверное, в глазах русских людей я совершил ошибки в изображении России и прошу прощения за это, но эти ошибки были того же рода, когда американцы изображают французов в беретах с багетами под мышкой.

Да, именно на эту параллель я и намекала, но если верный спутник стереотипных французов — это багет, то для русских, как правило, «Калашников». Налицо дискриминация русских по национальному признаку в западном кино. 

Да, это так! Но в то же время действие «Анны» происходит в 80-х годах в России, где вовсю идет противостояние КГБ и ЦРУ. Поэтому, конечно, нам приходилось использовать некоторые стереотипы. Если бы мы снимали фильм о современной России, он выглядел бы совершенно по-другому.

А почему вы выбрали именно этот период в истории России?

Если снимать фильм про шпионов сегодня, то все сведется к компьютерам, спутникам, интернету и телефонам. А в 80-х мне хотелось показать психологическую игру, где каждый ход продуман, как в игре в шахматы.

В то время, если вам что-то было нужно, вы должны были отправиться на физическую встречу с этим человеком, озвучить свои мысли, надеяться, что все сработает. И в нашем фильме все зависит от человеческих отношений. Анна должна говорить с Ольгой (наставница героини в исполнении Хелен Миррен. — прим. авт.), вести переговоры с ЦРУ и КГБ. Это не история про ботаников, которые нажимают кнопки, чтобы кого-то уничтожить. Невозможно было бы снять такой же фильм про наше время. Сегодня шпионы могут сидеть у компьютера. Они могут оказаться умниками 22 лет, которые просто умеют управляться с техникой.

Невозможно не заметить довольно новый тренд на изображение сильных женщин в кино, особенной популярностью пользуются русские женщины — убийцы в современном западном кинематографе. Сериал Би-би-си «Убивая Еву» о киллере Оксане, действующей под прикрытием русской мафии, — яркий тому пример. Но этот тренд появился в кино не так давно, в то время, как в вашем творчестве вы обращались к теме суперженщины задолго до зарождения движения «#metoo». «Анна» для вас — продолжение вашей внутренней творческой стратегии или все же дань феминистской повестке в современной культуре?

Я всегда считал женщин очень сильными существами, способными на любое проявление своего актерского дара в кино. Когда я был помоложе, женщины в кино только всхлипывали и рыдали на плече у Джеймса Бонда, и в этом была их основная функция. Мне никогда это не нравилось. Я очарован силой женщины. На самом деле мне интересна сила женщины и слабость мужчины. Если Терминатор вдруг заплачет, потому что хочет к мамочке, то это будет намного интереснее.

Когда мы показываем физическое превосходство женщины, которая может победить в драке десяток мужчин, внушаем ли мы здравую идею равноправия зрителям? Ведь физическое превосходство женщины в фильме — не гарантия того, что она получит равную с мужчинами зарплату или займет начальствующую должность. Так ли важно показать физическое превосходство женщины, которое в жизни встречается довольно редко, для того чтобы утвердить идеи равноправия?

Физическая сила — это всего лишь вопрос тренировки. Что мне нравится в этой идее — это непредсказуемость, большинство людей, посмотрев на такую женщину, как Анна, скажут: «да Бог с ней, что с нее взять, она не опасна, это не серьезный соперник», и мужчины, таким образом, не очень-то переживают из-за этого. То же самое происходит, когда вы видите ребенка, например, или, предположим, Брюса Ли. Взглянешь на него и скажешь: «Ну, подумаешь, маленький китаец, нечего бояться». А на самом деле этот парень — монстр. Никто не думает о том, что Анна представляет физическую опасность, а надо бы! Потому что она обладает силой. На этом я и играю. И здесь важен даже не сам факт ее физической силы, сколько тот факт, что она эту силу скрывает.

На роль Анны вы выбрали русскую девушку, супермодель Сашу Лусс. Расскажите, почему вы выбрали именно ее и как модель без опыта актерской работы или специального образования вдруг оказалась в главной роли у Люка Бессона?  Каким образом вам удалось сделать из нее актрису?

Мне кажется, она уже была актрисой где-то глубоко в душе. Так же, как и я был режиссером еще до того, как начать снимать фильмы, это было в моих генах. Я думаю, что у Саши врожденный артистизм, модельный бизнес — очень тяжелая профессия, многие думают, что это легко, но посмотрите на моделей, они пашут каждый день по 12 часов, они постоянно ходят с одного кастинга на другой, с одной съемки на другую, фотографы постоянно от них что-то требуют, поэтому работа модели — это хорошая подготовка для актерской карьеры. Я выбрал Сашу на небольшую роль в «Валериане», она произвела на меня сильное впечатление. Во время кастинга ради одной сцены она должна была заплакать, и я понял, что она очень легко может управлять своими эмоциями. Я был удивлен: у нее же не было никакого опыта! По моему совету она поехала в Нью-Йорк и училась там актерскому мастерству.

Когда проект «Анна» только начинался, я отсматривал несколько актрис на главную роль. Саша очень хорошо показала себя на кастинге. Я показал ее пробы своим американским партнерам, и они выбрали ее. Я рад этому выбору: она может быть и очень сильной, и очень нежной в зависимости от сцены. И при этом остается естественной. В этом фильме Саша проделала огромную актерскую работу: здесь и смех, и слезы, и драки, и все это в партнерстве с Киллианом Мёрфи, Люком Эвансом и Хелен Миррен, а это весьма нелегко! Я очень горжусь ей!

Сцены драк с участием Саши действительно впечатляют, долго ли пришлось репетировать их?

Она тренировалась чуть больше четырех месяцев каждый день и была вся покрыта синяками — каждый день получала какие-то травмы.

Первая репетиция вообще была очень смешной, потому что она просто не могла никого ударить. В юности Саша занималась балетом, что очень отличается от какого-либо бойцовского спорта. Результаты появились во время последнего месяца тренировок. Первые три месяца был полный кошмар: ей нужно было приобрести уверенность, нарастить мышцы, но она не сдавалась, и в последний месяц у нее все получилось.

Вы выступали не только режиссером и продюсером фильма, но также написали сценарий картины. Что вдохновило вас на создание еще одной истории о русской шпионке и как удалось сделать этот довольно традиционный сюжет оригинальным?

Когда вы слышите какую-то новость, то думаете, правда ли это? Мы живем в мире с небывалым количеством фейковых новостей. 20 лет назад все было по-другому: если журналисты писали что-то в газете или рассказывали по телевизору, то мы могли им доверять. Сегодня под влиянием интернета СМИ хотят работать все быстрее, не заботясь о верификации информации. И нам приходится с этим жить.

В этом и суть моей истории: чему верить? Что если у нас есть героиня, которая совсем не то, что думают о ней окружающие? То, что вы видите, не то, что есть на самом деле.  Все это напоминает игру в шахматы: кажется, что вы играете в одну игру, но до конца не понимаете, к чему она ведет.

А Россия появилась тоже из-за новостной повестки?

Поместить героев в 80-е, в самый разгар холодной войны между СССР и США, было идеальным решением для истории, поскольку в это время все врали друг другу.

Вернемся к фильму о подлодке «Курск»,  действие которого происходит через двадцать лет после «Анны» и тоже в России. Почему вы вдруг решили продюсировать картину про гибель экипажа подводной лодки в нашей стране?

Я был очарован тем, как мужчины и женщины вели себя в этих обстоятельствах, какое чувство собственного достоинства они проявили. Это пример для всего мира — то, как мужчины помогали друг другу и пытались спастись, а женщины решали все проблемы и заботились о детях. Это характерно не только для России: во многих странах есть противоречие между достоинством простых людей и интересами правительства, а самое худшее — это конфликт между людьми и деньгами. Когда мы должны выбирать, то всегда должны выбирать людей, не деньги. И этот урок должен быть усвоен во всем мире. Это не какая-то чисто русская история, это история людей, которые пытаются выжить. Огромный урок для нас всех.

Естественно, что фильм «Курск» много сравнивают с сериалом «Чернобыль», посвященным ядерной катастрофе в позднем СССР. Вы считаете совпадением, что практически в одно и то же время выходят проекты, посвященные новейшей истории России? Можем ли мы говорить о «российском тренде» в западном кинематографе? 

Я не думаю, что это непосредственно связано с Россией, а с успешностью проекта. Если появляется популярный фильм про супергероя, то в скором времени появится еще 25 подобных фильмов. Появился фильм «Чернобыль». Очевидно, что он очень успешен, теперь стоит ожидать 10-12 фильмов о всех катастрофах, которые когда-либо происходили по всему свету.

«Курск» для России — незажившая рана, и многие зрители, в том числе подводники, служившие вместе с экипажем «Курска» в Видяево, были возмущены поверхностным изображением трагедии и недостоверной стереотипизацией русской жизни. Сериал вызвал много критики в России. Что бы вы могли ответить на это?

Если фильм задел чувства русских людей, то я хотел бы извиниться: мы этого не хотели. Мы не были на месте событий, поэтому, конечно, это наша интерпретация. Но мы отправили сценариста (в Видяево), где он провел недели, разговаривая со свидетелями этой трагедии. К сожалению, большего сделать мы не могли. Сценарист фильма не сидел в Лос-Анджелесе, сочиняя эту историю, мы пытались подойти к этой трагедии так близко, как могли, и быть максимально реалистичными.

Как, на ваш взгляд, можно отойти от негативных стереотипов в изображении русских людей в западном кино?

Изменить это можно, только снимая русские фильмы. И эту работу должны проделать российские режиссеры. Нам нужно, чтобы они показали нам, как выглядит настоящая Россия.

То есть, на ваш взгляд, традиционный образ «русского бандита и пьяницы» возник от недостатка информации?

Не совсем так. Сегодня, если в кино нужно изобразить террориста, то это будет, скорее всего, араб. Так легче для ленивых сценаристов. Другой стереотип — что в Америке главная еда — это чизбургер. На самом деле там полно хороших ресторанов. То же самое и с Россией: люди, которые никогда там не бывали, представляют ее себе таким образом. Важно, чтобы российское правительство помогало российским кинематографистам снимать больше фильмов о русских — это то, что мы хотели бы увидеть!

А как насчет российского кинорынка? Ожидаете ли вы хороших сборов от проката «Анны»?

Я стараюсь ничего не ожидать, потому что все время ошибаюсь в своих прогнозах. Я просто люблю русских и надеюсь, что они полюбят меня, вот и все!

А как, на ваш взгляд, русские отнесутся к изображению России и русских в «Анне»?

Я надеюсь, что не наделал много ошибок. А даже если и наделал, то они улыбнутся и скажут: «Ну ладно уж, Люк, мы все равно тебя любим».

В одном из недавних интервью вы говорили о том, что всю жизнь развлекали людей своими фильмами, а недавно задумались над тем, что творчество должно что-то менять. Так что все-таки для вас кино — индустрия развлечений или возможность изменить мир к лучшему?

Когда я начинал снимать фильмы, мир был более благополучным, чем сейчас. У нас было время наслаждаться жизнью, а сегодня этого времени все меньше и меньше. Экологические проблемы принимают такой масштаб, что не дают нам спать ночами спокойно. Я думаю о своих детях и будущих внуках, я очень беспокоюсь, что мы все испортили. Раньше я находился в своем уютном мирке, снимал фильмы и получал удовольствие от этого. Но сегодня этого мира больше нет из-за таких людей, как, например, Трамп, они разрушают все вокруг.

Единственная надежда — это молодежь: в России, во Франции, по всему миру. Они сильные и знают, что должны что-то предпринять. Они должны простить нас и исправить ошибки, которые мы совершили.

Применяли ли вы эту философию в «Анне»?

Я надеюсь, что «Анна» вдохновит зрителей по всему миру взять и приехать посмотреть Москву, потому что я старался показать этот город во всей красе. Если кто-то скажет: «Мне понравился фильм, я поеду на неделю или на выходные в Россию, я хочу открыть для себя эту страну» — то это будет моей победой. Потому что в противном случае у людей так и останется образ России, почерпнутый из газет и медиа, а я считаю, что всегда нужно составлять свое собственное впечатление. Так вы почувствуете ту особую ауру, которую я так люблю.

Вернемся к началу нашего разговора про кино как рискованный бизнес. В последнее время было много новостей по поводу финансовых проблем, связанных с вашей продакшен-компанией EuropaCorp, насколько все серьезно? 

Это как раз то, о чем мы говорили в разговоре про медиа, вы никогда не знаете, что правда, а что ложь.

А это ложь?

Ответа нет, увидим.

Вы предпочитаете не говорить на эту тему?

Проблема в том, что медиа сообщает о чем-то, а потом я должен это комментировать. Когда я захочу сказать что-то о бизнесе, я это сделаю.

Тогда я перефразирую свой вопрос: насколько сегодня в Европе можно делать успешный бизнес в кино в качестве независимого фильммейкера?

Я думаю, что все зависит от фильмов. Ваша компания может выпустить 10 провальных фильмов, за которыми последует неожиданный успех. Нет никаких правил, единственное правило — это делать все, что в ваших силах. А еще нужно, чтобы вам повезло!