Недавняя новость о масштабной фальсификации вин на юге Франции, как масло в огонь, влилась в полемику о переоценке ценностей винного мира и умножила число разбитых сердец в армии влюбленных в шираз, гренаш и мурведр.
Скандал коснулся некоего, пока не названного, негоциантского дома, который в течение последних трех лет выпускал и успешно продавал вина нескольких аппелласьонов (контролируемых наименований по происхождению) долины Роны, цинично маскируя виноматериал неуказанного происхождения под этикетками с признанными названиями.
Поддельными оказались в совокупности 48 млн л, или 64 млн бутылок, выпускавшихся как Côtes-Du-Rhône, Côtes du Rhône Villages и Châteauneuf-du-Pape. Для наглядности французы пересчитали, что этого количества хватило бы на 13 олимпийских бассейнов. Генеральному директору проштрафившейся виноторговой компании предъявлено обвинение, он был арестован, а потом выпущен под залог в €1 млн.
Тем временем в России кипели страсти по поводу свежих данных статистики винного импорта. Беспощадные цифры показывали, что российские потребители, отошедшие от ценового шока 2015 года, стали возвращаться от вин отечественных к проверенным иностранным. Испания, Италия, Грузия и Франция составили четверку наиболее предпочитаемого в России импорта. Винные космополиты возликовали по поводу возвращения привычной для них системы ценностей и вновь обвинили российских производителей в неоправданном завышении цен. А винные патриоты в ответ на это обвинили космополитов в слепом преклонении перед Западом и стали припоминать им старые грехи. И было что вспомнить. Увы, подлоги и подтасовки в таинственном полумраке винных погребов — история совсем не новая. «Бодяжить» худшие из российских виноделов учились у своих коллег с просвещенного Запада.
Двадцать лет назад, в 1998 году, то есть еще до того, как наш восток загорелся своей новой винной зарей, памятный скандал случился в одном из знаменитых бордоских шато — Chateau Giscours (AOC Margaux, Cru Classe). Его руководство — конечно, по наводке бывшего сотрудника — было уличено в использовании виноматериала другого аппелласьона (AOC Haut-Medoc) для «улучшения органолептики» примерно 200 000 бутылок своего второго вина La Sirene de Giscours. Благие намерения стоили старому винному замку репутации.
В 2005 году на волне популярности вин божоле один из главных производителей региона Georges Duboeuf будто бы по ошибке выпустил 200 000 л вина, в которое «под влиянием человеческого фактора» был добавлен виноматериал неудачного 2004 года. В 2015 году в масштабной фальсификации вин AOC Chablis был обвинен глава дома Maison Fromon, который чуть ли не 10 лет, с 1994 по 2014 год, подмешивал к шабли дешевые вина гораздо более низкого происхождения.
Самый громкий скандал в истории итальянского виноделия разразился в середине 2010-х годов. Он коснулся тосканской гордости — вин контролируемых наименований Brunello и Rosso di Montalcino. Как утверждали тогда полицейские источники, в использовании «инородного» виноматериала урожаев 2011 и 2012 годов были уличены не менее 10 винодельческих хозяйств, которые покупали подложно сертифицированный виноматериал у одного из негоциантов и будто бы «не догадывались» о его происхождении. Около 200 000 л (опять это число!) на сумму более €5 млн было тогда конфисковано из погребов.
Более или менее значительные разоблачения, связанные с фальсификацией вин признанных наименований, случаются теперь едва ли не каждый год. Обман происходит и на производстве, и в торговле, причем на всех уровнях цены и человеческого достоинства.
Злые гении торговли винными раритетами Харди Роденсток и Руди Курниаван прославились своими щедрыми дегустациями старых винтажей. Пользуясь слепым доверием влюбленных в вино коллекционеров, они на десятки миллионов долларов, евро и фунтов с энтузиазмом продавали суррогаты на престижных аукционах, пока не были изобличены.
Кстати, если Руди Курниаван одним солнечным днем, 8 марта 2012 года, был арестован и через год осужден на 10 лет тюрьмы, то Харди Роденстоку удалось решить свои вопросы в Европейском суде мировым соглашением и тихо залечь на дно.
Между двумя представлениями о вине — как о напитке счастливой мечты и как о питательном растворе для человеческого тщеславия — есть тонкая, невидимая грань.