«У русского искусства огромный инвестиционный потенциал, но это пока мало кто понимает»

В Малом Манеже открылась выставка «Русское искусство: находки и открытия», где представлены более семидесяти произведений: картины Ильи Репина, Константина Коровина, Абрама Архипова, Бориса Анисфельда, Натальи Гончаровой, Роберта Фалька. Все живописные находки и открытия сделаны Анатолием Беккерманом, владельцем галереи ABA, многолетнего форпоста российского искусства в США.

Сейчас, когда музейные обмены на государственном уровне между Америкой и Россией заморожены, культурный диалог возможен только на частном уровне. Два года назад в Нью-Йорке показывал свое собрание русского искусства Петр Авен, сейчас при поддержке Министерства культуры в Москву привез коллекцию своей галереи Анатолий Беккерман.

Владелец собрания, коллекционер и арт-дилер провел Forbes Life по своей выставке, попутно отвечая на вопросы.

Анатолий, как вы оцениваете инвестиционный потенциал русского искусства?

Очень позитивно. За лучшие образцы русского искусства идет серьезная борьба. Топовых предметов на рынке мало. Ведь российские музеи за последние сто лет аккумулировали в своих фондах огромные коллекции, и в отличие от западных никогда не продают работ из собраний. Во-вторых в XX веке очень многое было уничтожено, утрачено. А в характере российского коллекционера заложено стремление собирать только лучшее.

Инвестиционный потенциал русского искусства в отличие от европейского и американского еще не достиг своего потолка. Цены на европейцев и американцев стабильно высокие, у них нет такой динамики роста, как у российских авторов. Нет эффекта уникальности, редкости.

Например, Константин Коровин — ведущий российский импрессионист с 1900 до 1927-1928 годов. Если взять равнозначную фигуру в истории американского национального искусства, как, например, Чайльд Гассам, Джордж Беллоуз или Джон Сарджент, их лучшие работы стоят $30-50-60 млн. Самая высокая цена за картину Константина Коровина — $3 млн.

История коллекционирования русского искусства в XX веке очень молодая: она по сути началась в начале 1990-х. На Западе богатые патроны, покровители оперы и балета коллекционировали эскизы Бакста, Анисфельда, Челищева, Бенуа, Экстер. То есть театральных художников. Поэтому русские вещи даже в конце 1980-х-начале 1990-х были очень не дороги. И те, кто это понимал и покупал лучшие образцы, получил гигантские проценты от своих вложений. Например, Константин Коровин в начале 1990-х продавался за $25-30 000.

То есть рынок русского искусства создали коллекционеры из бывшего СССР после падения железного занавеса?

Да, они начали покупать русское искусство, — и мир увидел, что есть незаполненное пространство с колоссальным потенциалом. Есть такое выражение «потенциал развивающихся стран» emerging markets, к ним относятся Китай, Бразилия, Индия и безусловно Россия. Цены на искусство этих стран в настоящее время занижены.

И в какой-то момент Коровин как Сардженс будет стоить $30 млн?

Со временем, да.

Вот посмотрите, фантастически счастливый Коровин, «Гурзуф» 1912 года. Эту картину в 1940-е годы подарили Стокгольмскому университету. И когда университет решил ее продать, мы с большой радостью купили. Потенциал у картины колоссальный. Вот деревенский пейзаж Коровина, 1919 год. А это очень красивый французский период — ночной Париж. Я знаю человека в Париже, он уже очень пожилой, его отец дружил с Коровиным. И он помнит: как только начинался дождь, Коровин садился в такси и ездил по городу, зарисовывал, как бликует мокрая мостовая, как отражается свет.

Это ваши парижские находки?

Нет, эту работу я купил в Америке. Хотя в Париж езжу часто. Галерее 35 лет, у нас своя сеть дилеров, которые ищут для нас лучшие вещи.  К тому же, сейчас много интересного можно найти онлайн. Главное, чтобы  это был действительно Коровин, а не Тютькин.

Коровин ведь знаменит своими подделками? Он подписывал своим именем работы сына Алексея, дописывал за Алексея.

Ничего подобного. Хороший эксперт сразу видит, где рука отца, Константина Коровина, сын его таким мазком не обладал. Правильно купленная картина с правильным экспертом — это замечательная инвестиция. В таких случаях я привожу пример с аптекой. Простуженные, люди бегут в аптеку и накупают там красивых коробочек. Но прежде чем идти за лекарствами, неплохо бы сходить к врачу на консультацию. Самолечение опасно для жизни. В искусстве тоже самое. Ко мне иногда приходят люди, составившие коллекции на ebay, купившие там Коровина, Гончарову, Ларионова, Григорьева, Экстер за $3-5 000. Эти люди понимают, что картина такого художника должна стоить не меньше $1 млн, но надеются сделать открытие. Есть такие коллекционеры, которые потратили миллионы долларов на собрания, которые не стоят вообще ничего.

Сейчас мы с Русским музеем планируем выставку «Французский Коровин». Хотим рядом с нашим художником повесить, например, Писсаро, чтобы мир увидел, что Коровин уж ничуть не хуже французов, а стоит в 25 раз меньше.

Почему имеет смысл искать русское искусство начала XX века в Америке?

В начале XX  века выставочная жизнь в России была очень активной, выставки много гастролировали по Европе и Америке. В 1905 году, например, в Сент-Луисе прошла огромная выставка Айвазовского. В 1924 году была большая выставка русского искусства в Нью-Йорке в Grand Central Art Galleries. Работы оседали в Америке. Периодически они всплывают.

На выставку 1924 года посылал свои работы Лев Бакст. Сам художник приезжал с большой выставкой в 1922-1923 годах. У вас на выставке театральный эскиз Бакста — это тоже американский след?

Да, это из американских архивов Бакста. В 1982 году эта работа была куплена на аукционе Sotheby’s. Уменьшенный ее вариант хранится в коллекции британского музея Виктории и Альберта. Я увидел этого Бакста на стене нью-йорксого ресторана «Русская чайная». Когда хозяева ресторана состарились, коллекция и все предметы интерьера были распроданы на торгах прямо в помещении «Чайной». Я был знаком с хозяйкой и купил у нее работу.

Что-то мы находим в Европе. А за Давидом Бурлюком надо ехать в Японию. Например, вот этот японский натюрморт 1921 года. У нас есть черно-белая фотография экспозиции в галерее в Японии, где публика рассматривает эту работу.

А вот стена с работами Натальи Гончаровой. В коллекции Третьяковской галереи есть триптих «Купальщицы», 1921-1922 годов, а у нас эскиз к правой части картины. А это 1910-11-е годы, ее религиозные орнаменты. Их осталось не больше восьми. Большинство в собрании Третьяковки. Эти мы нашли и купили в Париже. Нас консультировала специалист Третьяковской галереи Ирина Вакар.

А вот «Портрет Маши» Николая Фешина. Художник эмигрировал в Америку в 1922, получил признание. Его работы с довольствием покупают и американские, и российские коллекционеры.

Борис Григорьев, «Девушка в красном», из серии «Лики России». Вот «Три бабы» Малявина (аукционный рекорд художника £517 250 на русских торгах Christie’s 1 декабря 2009 года), полные энергии, света. Картина написана уже во Франции, по воспоминаниям, но на мой взгляд, не хуже его русского периода.

Три масла Александры Эсктер, амазонки русского авангарда. Живописных работ в наследии художницы немного, каждая такая находка — большая удача. Цены на Экстер растут постоянно. В 2006 году — рекорд — $885 000, в 2009 — «Венеция», 1925 года продана за $1 738 000 коллекционеру из России.

Несколько работ Бориса Анисфельда (рекорд $1 100 000). Французские пейзажи Бориса Григорьева, (рекорд $3 700 000).

Вот очень интересная художница, испанская эмигрантка, Мария Васильева. Работа 1940 года — совершенно выдающаяся для своего времени.

Баранов-Россине. Давид Штеренберг 1912 года. Ну уж никак не хуже, чем импрессионисты и экспрессионисты.

Принято считать, что русских покупают только русские. И кому надо, своих Айвазовских и Шишкиных уже купили. Поэтому рынка как такового нет. 

Совершенно не так! Желающих купить Шишкина или Айвазовского не становится меньше.

Все имеет право на существование. У меня есть работы и XVIII века, и портреты XIX века, и живопись начала XX, и 1960-е годы. Главное, чтобы мне нравилось, соответствовало моим ожиданиям. Вот Рабин Лианозовского периода, два «Игральных стола» Немухина, вот работы моего брата Эдварда Беккермана, вот ранние работы Целкова.

Нет спада цен на хорошие вещи. Как владелец галереи, я сужу по запросам, с которыми к нам обращаются.

Видимость спада создает фантастический климат для инвестиций, покупок для тех, кто понимает в искусстве. Лучше всего инвестировать против настроений толпы, вот тогда это дает лучшие результаты. Мы специально замеряем ценовые рекорды за несколько лет. Посмотрите, инвестиции в искусство доходнее нефти и бриллиантов: Юрий Анненков в 2001 году — $2 274, в 2008 — $121 000, рекорд — $4 500 000; Александр Яковлев в 2004 году — $249 555, в 2008 — $1 067 739, рекорд — $ 5 300 000; Константин Маковский в 1994 году — $74 000, в 2007 — $4 167 178.

Американцы собирают русское искусство?

Конечно, они очень восприимчивы к любым разным национальным школам. Поэтому в Америке хранится, например, лучшая в мире коллекция китайского фарфора или африканской скульптуры, или индийской бронзы. Они не зациклены только на американском искусстве. В последние годы американские, немецкие, итальянские коллекционеры оценили инвестиционную привлекательность русского искусства. У них есть свои аналитики, которые отслеживают тенденции. Мы сейчас начали продавать работы в Японию и в Китай. Небольшое количество шедевров, топовых предметов стимулирует конкуренцию, коллекционеры борются.

Оптимальный период искусства как инвестиции — 7-10 лет. Ко мне периодически обращаются банки и фонды с предложением создать фонд русского искусства. Но они требуют эксклюзивности, чтобы я консультировал только их проект. Это мне не подходит, свобода — дороже всего.