Ранним утром 16 августа, дрожа от утреннего холодка и предстартового возбуждения, я стоял на каменном пирсе в гавани шведского города Кальмар, готовый пуститься в заплыв по акватории порта с еще тремя тысячами энтузиастов. Позади были сотни часов тренировок, впереди – классическая дистанция триатлона Ironman: 3,8 км плавания, 180 км на велосипеде и 42 км бегом.
Эта история началась на Гавайях в 1977 году, когда после одного из любительских стартов пловцы и легкоатлеты заспорили о том, кто из них самый выносливый. В разговоре также всплыло имя бельгийского велогонщика Эдди Меркса, который, как писали, обладал самым высоким в мире показателем потребления кислорода. Присутствовавший при том капитан 3-го ранга ВМС США Джон Коллинз предложил положить конец этим спорам, устроив универсальное состязание на выносливость, которое будет сочетать три существовавших на тот момент соревнования: заплыв «Бурные воды Вайкики» на 2,4 мили, велогонку вокруг острова Оаху и марафон Гонолулу. 18 февраля 1977 года на старт супер-дистанции вышли 15 человек, 12 из которых закончили гонку. Победителем стал еще один американский морской офицер Гордон Халлер, который получил в награду фигурку железного человека, сваренную из стальных труб. На свет появился формат Ironman. Гонка оставалась малоизвестной, пока в 1981 г. ее не заметил журнал Sports Illustrated. Десятистраничный репортаж привел на старт новые сотни атлетов. В 1982 г. произошел один из самых драматичных эпизодов: студентка Джулия Мосс, лидировавшая среди женщин, рухнула от истощения и обезвоживания за несколько метров до финишной черты. И хотя ее обошла в створе соперница, Мосс поползла на финиш.
Этот эпический финал увидели миллионы телезрителей, и родилась легенда Ironman, в котором главной целью стало не победить, а просто финишировать.
За 30 лет безумная идея капитана Коллинза выросла во многомиллиардную франшизу: ежегодно 40 стартов на всех континентах на полную «железную» дистанцию и еще почти сотня на «половинку» (1,9 км вплавь, 90 км на велосипеде и 21 км бегом), сотни тысяч участников, стартовые взносы размером до $800 и призовые в десятки тысяч, профессиональная элита, телевизионные трансляции, рекламные контракты. Логотип M Dot (буква М с точкой, напоминающая силуэт атлета) сделался одним из самых раскрученных брендов в мире спорта и символом успеха в современном обществе: финишировавшие на этой дистанции ставят его себе на визитки и аватары, татуируют на бицепсах и икрах. В мире любительского триатлона он стал высшим квалификационным нормативом, который стремится выполнить большинство спортсменов-любителей – плох тот триатлет, который не мечтает стать «железным человеком».
Помимо франшизы Ironman существуют и другие гонки на ту же «железную» дистанцию: бренд Challenge (стартовый взнос на самую массовую гонку в немецком городе Рот вдвое дешевле), национальные соревнования на длинную дистанцию (например, в эстонском Пайде), и гонки в сложных природных условиях, где атлеты плывут в ледяной воде фьордов и горных озер, преодолевают на велосипеде снежные перевалы и бегут марафон с финишем на горной вершине, как, например, норвежский Norseman, шотландский Celtman и швейцарский Swissman. В России своего старта на «железную» дистанцию пока нет (хотя растет количество любительских гонок, клубов и специализированных магазинов), а число российских «железных людей» перевалило уже за три сотни. И сейчас мне предстояло попробовать стать одним из них.
Старт дали с первыми лучами солнца. Вода гавани вскипела под ударами тысяч рук. Как только ты погружаешься в море и делаешь первый гребок, волнение уходит, и тело начинает выполнять ту работу, к которой готовилось долгие месяцы. Как говорила моя бабушка, «глаза боятся, а руки делают»: в Ironman важно не думать о лежащих перед тобой километрах, а качественно отработать предстоящий отрезок дистанции, не потеряв темп, но и не загоняя себя в «красную зону», не накапливая в мышцах молочную кислоту, которая может ударить но ногам много часов спустя, на беговом этапе.
Особенностью гонки в Кальмаре стало разнообразие ландшафтов на трассе. Шведские организаторы словно хотели раскрыть свой город с разных сторон – и с моря, и на суше. Сначала надо было проплыть двухкилометровую петлю по акватории порта, где вода была чистая и прозрачная, затем завернуть за мол и под мостами, через каналы, мимо каменных пирсов и крепостных валов, где стояли толпы зрителей, доплыть еще 2 километра до транзитной зоны в самом центре города. Велоэтап тоже изобиловал красивыми пейзажами: мы пересекли 8-километровый мост, элегантной дугой изогнувшийся над Кальмарским проливом для прохода больших судов, проехали под сильным ветром 110 километров по острову Эланд с его вересковыми пустошами, каменными оградами, ветряками и маяками, вернулись по мосту на материк и прокатили еще 70 километров по буколическим пейзажам Южной Швеции, среди тенистых аллей, деревянных вилл, островерхих кирх и полей с рожью. И наконец, 42 километра бегом, от ворот в стенах старого города и мощеных булыжником улиц до широких приморских парков на окраинах Кальмара. Повсюду стояли тысячи зрителей: местных жителей, вынесших из дома к трассе столы и стулья и приветствовавших нас поднятыми бокалами, крестьян, украсивших свои трактора, волонтеров с водой, колой и бананами, детей, протягивавших бегунам для хлопка свои ладошки. Мы словно пропускали эти километры через свои легкие и мышцы, преодолевали пространство при помощи собственных тел, заряжались энергией у солнца, морского ветра и летучих дождиков.
Так я бежал, радуясь летнему дню и поддержке зрителей и планируя уложиться в расчетное время 10:30, как вдруг почувствовал резкую боль в левой икре, похожую на надрыв мышцы. До финиша оставалось 14 километров, и стало больно не только бежать, но даже идти шагом. Началась важная и подчас неизбежная часть «айрона»: выживание. Как сказал когда-то Лэнс Армстронг, «боль может длиться минуту, час, день, год, но она уйдет, а если я сойду, то это останется навсегда». Мне предстояло терпеть всего около полутора часов, тем более, что с болью оказалось возможным договориться: надо не дать ей завладеть твоим телом и мыслями; она отдельно, ты отдельно. Ты наслаждаешься чудесным днем, закатным солнцем и последними километрами дистанции, и где-то рядом тащится больная нога, как хнычущий ребенок. Так мы с ногой и добежали до финиша черепашьим темпом, потеряв около 40 минут, с общим временем 11 часов 11 минут. А когда в 400 метрах по курсу замаячил Кальмарский Собор и арка с логотипом Ironman, когда ты вбегаешь в ревущий финишный коридор между высоких трибун, боль уходит сама собой, уступая место пьянящей радости. Медаль на грудь, фото на фоне фирменного баннера, и тебя тут же берет под руку персональный волонтер, вливает в рот восстановительный напиток, накрывает одеялом из фольги и ведет, еще не опомнившегося, по стандартному маршруту – мешок с вещами, медики, питание, душ, массаж. Я переоделся, выпил бульон, проглотил несколько кусков пиццы с безалкогольным пивом и вышел из финишной зоны в вечерний город.
Эйфория прошла, и осталось чувство благодарности: организаторам, зрителям, соперникам и собственному телу, которое донесло тебя до финиша. За 11 часов Ironman дал все то, что обещал: возбуждение старта и мощь массового действа, превратности погоды и отчаяние усталости, боль травмы и веру в собственные силы. Жанр «железной» гонки – это эпос, ее драматургия – это сценарий самой жизни и победа над страхом небытия: надо просто не бояться войти в холодную воду и начать плыть. Это история не преодоления, а смирения, согласия с собственным телом, это дорога внутрь себя, не столько физическая, сколько духовная, медитативная практика, дао триатлона.
И в то же время Ironman остается образцовой рыночной историей, примером успешной коммерциализации смелой идеи.
Мы живем в «экономике впечатлений», как назвали ее Джозеф Пайн и Джеймс Гилмор, где главным товаром становится придуманная для тебя мечта. Ironman не только дает людям мечту (как, например футбольным болельщикам – победу любимого клуба), но и предлагает средства для ее достижения – экипировку, тренировочные программы, специальную литературу, различные форматы стартов. При этом совсем не обязательно играть по всем правилам этого рынка, которые включают в себя долю эксгибиционизма: нанимать себе американского тренера и швейцарского диетолога, покупать суперлегкие карбоновые колеса по €5000 за пару и делать на гладко выбритых икрах татуировку M-Dot. Можно отстраниться от шумихи и суеты, тренироваться по собственному плану, ездить на старой надежной алюминиевой раме, участвовать в стартах более дешевых серий и получать точно такое же удовольствие. «Железная» дистанция хороша тем, что на ней нет абсолютного состязания, «войны всех против всех», она максимально приближена к олимпийскому идеалу: не победа, но участие. Соревнование с соперниками не столь важно для большинства любителей; скорее, вы все вместе, поддерживая и подбадривая друг друга, одолеваете дистанцию, помогая каждому показать тот лучший результат, на который он на данный момент способен. Здесь спорт приближается к кодексу fair play, к своим аристократическим истокам, из которых он родился в середине XIX века в Англии. Символично, что любой, кто финишировал на «железном» триатлоне Challenge в немецком Роте, получает медаль с цифрой 1, ибо каждый, кто преодолел дистанцию, – первый.
Лицензированных профессиональных спортсменов на триатлоне в Кальмаре было всего 51 человек. Еще пара сотен любителей, которые ведут полупрофессиональный образ жизни, подчинившие ее своим спортивным целям, проводящие зиму на сборах в теплых странах и путешествующие летом со старта на старт. А остальные две с половиной тысячи – самые обыкновенные люди разного достатка, со служебной карьерой и семейной жизнью, со своими болезнями и физическими ограничениями, но тем не менее находящие от 10 до 20 часов в неделю, чтобы подготовиться к главному событию в их спортивной биографии. Они и есть настоящие спортсмены в самом первичном смысле (английское sport значит страсть, увлечение), именно они и составляют массовую основу спорта в развитых странах, где профессиональные атлеты – лишь верхушка айсберга. У нас же, в России, упор делается лишь на спорт высших достижений, на олимпийские медали: на это направлены государственное финансирование и работа спортивных федераций. Российский исследователь триатлона Андрей Адельфинский сравнил статистику ежегодных Чемпионатов России на олимпийскую дистанцию в Пензе и Чемпионатов Мира на ту же дистанцию в Гамбурге. В типичный год в России (для примера был взят 2007-й) выходят на старт 147 спортсменов средним возрастом 18 лет. Это юниоры и «элита», лучшие атлеты-профессионалы или обучающиеся в ДЮСШ. Цель российских стартов – отбор сильнейших с прицелом на Олимпиаду, научная селекция спортсменов под патронажем государства. В Гамбурге же Чемпионат Мира принципиально открыт для любителей: в 2007-м на старт там вышли 358 профессионалов и 6084 любителей со средним возрастом в 40 лет. Для подавляющего большинства спорт – это форма досуга, и цель этого старта – массовое участие. В последние годы число участников Чемпионата в Гамбурге перевалило за 11 тысяч человек.
Массовый спорт на Западе глубоко прописан в структурах общества и рынка, способствуя созданию социального и человеческого капитала, здоровью нации.
… Долгий северный закат сменился холодными сумерками. Я шел забирать свои вещи и велосипед из транзитной зоны, а спортсмены все продолжали финишировать на ярко освещенной соборной площади, и зрители не расходились, встречая овациями каждого участника, когда ведущий громко объявлял его имя. Люди молодые и в годах (самому старшему финишировавшему исполнилось 75 лет), мужчины и женщины (в Кальмаре участвовало около 600 женщин, т.е. 20% участников, а на отдельных стартах, особенно в США, бывает и до 40%), в фирменных стартовых костюмах со спонсорскими нашивками и в простых беговых майках – все они преображались на синем ковре в финишном створе, вскидывали руки, кто-то падал на колени и целовал ковер, кто-то шел к барьеру обнять своих родных, многие плакали. Они будут бежать до 11 ночи, когда будет исчерпан временной лимит в 16 часов, и только тогда ночное небо над старым городом и ренессансным замком взорвут гроздья праздничного салюта.
В понедельник утром я был уже в Москве. Встретил коллегу, который отдаленно слышал, что я занимаюсь спортом. «Как провел отпуск? – спросил он на ходу. – Что делал?»
- В Швеции, - ответил я, - участвовал в триатлоне.
- Ну и как, выиграл? – полюбопытствовал он.
- Выиграл, - сказал я. – Вместе с еще тремя тысячами человек.