Русский венчур

Мода на венчуры в России заставляет задуматься о том, что и она сама — не просто венчур (ей как стране 24 года), но венчур, требующий смены бизнес-концепции. России нужна новая модель экономики, чтобы вырваться из застоя, переходящего в развал. Общество все больше тяготеет к социализации экономики, не обращая внимания на печальный опыт многих предшественников, в том числе Венесуэлы. Власть, совсем как это было в Аргентине в XX веке, стремится избежать каких бы то ни было изменений, активно прокрастинируя, и невольно спасает страну от экономического регресса и воплощения в России сценария «а-ля Горбачев». Возникает вопрос, возможен ли в России не аргентинский сценарий, по которому мы идем сегодня, а сингапурский — либеральная автаркия, но сочетающаяся с экономическим расцветом?

Плохие новости можно начать с того, что Сингапур расцвел благодаря тотальной зависимости от развитых стран, доминированию иностранных компаний, отказу от своего правосудия. В России ни власть, ни население не готовы пожертвовать независимостью в угоду сохранению автаркической власти. Нам надо выбираться самим. При этом не надо забывать много раз повторенной истины: в рамках автаркии не растет крупный частный бизнес, да ему и не дают расти, поскольку боятся независимого капитала, который может начать влиять на политику. Поэтому драйвером роста может быть только государство.

Но сохранение автаркии заставляет нас забыть и о росте за счет капитальных инвестиций государства. Эти методы хороши как средства перераспределения бюджета в пользу безработных и бедных регионов (когда такие средства есть, причем не за счет эмиссии — а то получается Зимбабве), но в отсутствие «пользователя» — крупного частного бизнеса, который расцветет на их базе, ведут в никуда.

Не подходят и механизмы, свойственные странам с демократическими свободами. Не будет высокой доли малого и среднего бизнеса, даже если дать льготы — не поверят, да и льготы будут предметом коррупции. Надо забыть о масштабном реинвестировании средств населения — автаркия предполагает концентрацию бизнеса и финансов, при которой народ никогда не живет зажиточно. То же самое относится и к сбережениям высших классов — автаркия просто не способна обеспечить им защиты.

Конечно, Россия не станет «диким полем». У нас сохранятся, хотя и будут стагнировать или даже медленно сокращаться, имеющиеся области экономики; вместе с тем даже для стабилизации нашего отставания от мира нам надо создавать новые направления, товары, которые были бы конкурентны и востребованы.

Россия — страна с низкой технологической базой и небольшим населением с низкой покупательной способностью. Ориентация на внутренний рынок вряд ли принесет результаты: создание конкурентоспособного товара требует времени и инвестиций, ни того ни другого сегодня нет; даже если бы они были, они вряд ли бы «отбились» на рынке такого размера, особенно с учетом высокой стоимости денег из-за автаркических рисков.

Создание продукта, ориентированного на внешний рынок, в условиях равной конкуренции представляется бесперспективным: крупные международные игроки будут выигрывать за счет низкой стоимости капитала, существенного опережения в опыте и наработке технологий, а также и за счет имиджа — пока Россия является автаркией, наш имидж как партнеров, поставщиков и покупателей всегда будет проблемным.

Для сохранения автаркической модели остается только искать новые источники ренты — взамен исчезающей нефтегазовой. В лучшие годы экспорт углеводородов приносил до $400 млрд выручки с почти 60%-ной маржой (считая в совокупности прибыли и налоги). Этот экспорт позволял стране развиваться. Однако прогнозы неутешительны: цена на нефть не собирается расти, а объемы добычи в России уже через несколько лет начнут падать. Необходимо изыскать источник как минимум $300 млрд экспортного потенциала с высокой маржой — тогда можно говорить о стабилизации. Надежды на другие природные ресурсы мало, и у России остается только два потенциальных источника ренты — географическое положение и огромная территория.

Россия расположена между АТР и Европой, на потенциальном пути торговых потоков размером более $1 трлн и скоростью роста 4–5% в год. Основной способ доставки грузов между этими экономиками — морской (через Суэцкий канал), по подсчетам РАН, в 1,7 раза дороже и в три раза дольше возможного железнодорожного или автомобильного пути через Россию. Если предположить, что Россия в результате построения эффективного «северного шелкового пути» сумеет получить половину товарного потока из АТР в Европу и валовой транзитный доход составит 7% с оборота, то валовая выручка от этого бизнеса превысит зарубежную выручку «Газпрома».

При этом транспортная инфраструктура будет работать и на внутренние нужды, создаст множество рабочих мест и привлечет существенное количество иностранных работников и посетителей в год, что обеспечит рост и развитие регионов, через которые проходит путь. С некоторой натяжкой можно считать, что на этом бизнесе Россия будет получать до $50 млрд в год. Проблема этого направления в необходимости масштабных инвестиций, источник которых неясен — без существенной коррекции внешнеполитического курса даже Китай не готов финансировать создание инфраструктуры в России.

Российские неосвоенные и непригодные для проживания территории можно использовать для захоронения отходов. Несмотря на бурно развивающуюся индустрию утилизации, 40% отходов в мире не подлежит переработке. США и ЕС производят до 500 млн т отходов в год, Китай, видимо, примерно столько же, 450 млн т производит Япония, остальные развитые и развивающиеся страны дают около 1 млрд т в год. Таким образом, около 1 млрд т в год надо захоронить. Даже при получении 25% этого рынка и комплексной марже $100 с тонны (50% от выручки) этот бизнес будет приносить $25 млрд прибыли и $50 млрд выручки в год — больше, чем приносит «Газпром». Проблемой будет опять же необходимость инвестиций в инфраструктуру.

Проще достичь прогресса в одной из немногих отраслей, где мы на равных конкурируем с лидерами рынка. Это технологии работы с радиоактивными материалами. Сегодня рынок бэкенда (восстановления территорий и утилизации радиоактивных отходов) составляет $350–400 млрд. Маржа 20%. При 10%-ной доле Россия может совместно с доходами от подрядов и проектирования атомных объектов получать до $15 млрд годовой прибыли, а выручка может достичь $50–60 млрд в год.

Транспортный коридор можно сделать офшорной зоной с предоставлением офшорного статуса компаниям, в нем зарегистрированным и работающим вне его (и вне России). В условиях тотальной бюрократизации процесса compliance в мире, постоянного ужесточения правил документирования операций и роста числа проверок некоторая изоляция России позволит ей создать эффективную систему привлечения компаний в свою офшорную зону — достаточно будет существенно упростить процедуры по сравнению с европейскими до уровня Гонконга или Сингапура.

Такая зона может только платежами за поддержание компаний зарабатывать $10–15 млрд в год; вокруг нее возникнет оншорная инфраструктура, которая будет платить налоги, сформируются сотни тысяч новых рабочих мест. Если в этой зоне предусмотреть поэтапное введение хозяйственного права британского типа и создать автономную систему арбитражного суда, мы можем ожидать еще более существенного притока капитала, в том числе в развитие самого транспортного коридора.

Но, к сожалению, совокупный валовой доход от всех этих проектов вряд ли превысит $170–200 млрд в год, вывод их на полную мощность потребует 10–15 лет, да и маржа у них меньше, чем у экспорта нефти. Помимо этого, для их реализации потребуется привлечение миллионов трудовых мигрантов, а Россия до сих пор не в состоянии построить систему их привлечения, отбора и адаптации.

При нашем уровне экспорта нефти даже при реализации указанных проектов заместить разницу и позволить вернуться к темпам развития 2006–2007 годов мог бы только рост цены барреля нефти на $20–25. Тогда есть шанс, что нынешняя система управления России сохранит стабильность. Ожидать такого роста можно только при условии ухудшения ситуации на Ближнем Востоке — разрастания войны с ИГИЛ, открытого вооруженного конфликта Ирана с Саудовской Аравией, возвращения Талибана в Афганистан.

Будет ли Россия использовать свои геостратегические возможности для дестабилизации региона, насколько успешно и каков будет ответ мирового сообщества, мы не знаем. Но уже понятно, что либерализация общества и реформы вместе с изменением имиджа и образа поведения на мировой арене были бы намного более дешевым и надежным способом обеспечить стабильность и развитие экономики России.