Такого, как зимой 2005 года, тихий поселок Бабаево на границе Вологодской и Ленинградской областей не видел никогда. В 30-градусный мороз из вагонов выгружали гигантские — диаметром почти в человеческий рост — трубы. Тягачи везли их на расчищенную просеку, краны выкладывали в уходящую за горизонт линию. На железнодорожных путях выставили такой же бесконечный, в сотню вагонов, груженный трубами состав.
Это представление должно было произвести впечатление на делегацию во главе с премьер-министром России Михаилом Фрадковым и министром экономики Германии Михаэлем Глоссом, которая в середине декабря прилетела в Бабаево на запуск строительства Северо-Европейского газопровода (Nord Stream).
Автором внушительных декораций был предприниматель Иван Шабалов — один из лидеров рейтинга Forbes «Короли госзаказа». Воспоминания об этой церемонии до сих пор заставляют Шабалова довольно улыбаться. Иностранцы и подумать не могли, что расписываются на трубе российского производства (первая в стране линия по производству труб большого диаметра была пущена всего за полгода до старта строительства Nord Stream).
Шабалов рассказывает, что начал работать с «Газпромом» еще при Реме Вяхиреве в конце 1990-х годов. А к 2010 году через его компанию «Северный европейский трубный проект» (СЕТП) концерн закупал уже больше 60% труб для своих строек. Шабалов тогда же завершил продажу этой фирмы давним знакомым Владимира Путина — братьям Аркадию и Борису Ротенбергам. Но сам из игры не вышел: в прошлом году уже другая его компания, «Трубные инновационные технологии» (ТИТ), выиграла тендеры «Газпрома» на общую сумму около 31,5 млрд рублей.
Так кто же этот мастер декораций — помощник всемогущих Ротенбергов или просто удачливый предприниматель?
Предприимчивый ученый
Карьера выпускника МИСИСа, сотрудника ЦНИИ черной металлургии Ивана Шабалова развивалась по советским меркам весьма успешно, хотя и не выходила за рамки института. К 32 годам он стал заместителем гендиректора, защитил докторскую диссертацию и объехал едва ли не все металлургические заводы Советского Союза. «В институте я зарабатывал неплохо. Недавно нашел партбилет — в 1990-м году средний заработок у меня был 2000 рублей в месяц, по тем временам очень много, — вспоминает Шабалов. — За 9000 рублей я тогда себе «Жигули» купил».
Но просидеть всю жизнь в НИИ в его планы не входило. Когда в 1991 году давний знакомый Шабалова, бывший гендиректор Карагандинского меткомбината Олег Сосковец возглавил Министерство металлургии, он быстро записался к министру на прием. «Хорошо, — выслушав Шабалова, сказал Сосковец, — садись, бери бумагу, пиши. «Заявление. Прошу уволить меня по собственному желанию. Написал? Ну все». Забрав бумагу, Сосковец тут же просьбу удовлетворил и выпроводил Шабалова из кабинета. «Я вообще ничего не понял, вышел в коридор, что дальше делать? — разводит руками Шабалов. — Почти на улице уже был, и тут меня зовут обратно». «Ну, ты понял? — строго спросил Сосковец. — Руководитель всегда знает, что делает». В тот же день Шабалов был назначен гендиректором внешнеторговой фирмы «ТСК-Стил». А когда через два года Сосковец занял кресло первого заместителя председателя правительства РФ, Шабалов стал еще и его советником.
Родился Шабалов в городе Чирчик, в 40 км от Ташкента — в войну сюда эвакуировали несколько промышленных предприятий. Выбор, куда пойти работать, для Ивана не стоял: «Конечно, металлургия. Это была такая богатая отрасль». После школы он устроился на комбинат тугоплавких и жаропрочных металлов, получил направление и поехал поступать в МИСИС. «Я подал заявление на самый перспективный факультет — обработки металлов давлением. В каникулы ездил на производство.
На комбинате имени Ильича, к примеру, работал на стане холодной прокатки в бригаде одного Героя Соцтруда. За месяц заработал 250 рублей, но этот труженик меня прогнал по всему стану, по всем клетям», — рассказывает Шабалов. Институт он окончил с отличием, поступил в аспирантуру и устроился в ЦНИИчермет.
Советско-швейцарское СП «ТСК-Стил» арендовало помещение для своего представительства в здании того же НИИ. Так что Шабалов хорошо знал и саму фирму, и ее тогдашнего руководителя, будущего владельца НЛМК Владимира Лисина. СП, оказавшееся золотой жилой, было учреждено еще в 1989 году Карагандинским меткомбинатом (его гендиректором тогда был Сосковец) и швейцарским трейдером Sytco. Швейцарцы, рассказывает Шабалов, привезли оборудование, комбинат выделил площади, на которых работали несколько сотен человек, — «получился небольшой завод, который перерабатывал отбракованную сталь, а получившуюся продукцию поставлял еще и на экспорт».
Вообще-то вывозить металлы за границу разрешалось только госпосредникам, но на брак запреты не распространялись. Валютная выручка СП достигала «десятков миллионов долларов в месяц», говорит Шабалов. Частично на эти деньги закупались запчасти для магнитофонов, радиомагнитол, кухонных комбайнов, телевизоров, отверточную сборку которых организовали тут же на комбинате. Все это было в СССР «страшным дефицитом».
Для сотрудников СП в магазинах «Березка» были открыты счета, на которые поступала часть зарплаты; руководители ездили в загранкомандировки и могли себе позволить, к примеру, мобильный телефон (первые аппараты весом 3 кг в 1991 году стоили у оператора «Дельта Телеком» $4000).
Деятельность СП не могла не вызвать интереса местных кланов и криминалитета. Газеты писали, что в начале 1990-х КГБ и прокуратура Казахстана расследовали дело о «темиртауской мафии» на Карагандинском меткомбинате. А в 1992 году преемника Сосковца Александра Свичинского расстреляли из обреза прямо на пороге заводоуправления.
Шабалов объясняет, что покушение на гендиректора организовали уволенные директором бывшие сотрудники комбината (киллеров и организаторов нашли и посадили. — Forbes), а «темиртауская мафия» — миф, созданный несколькими сотрудниками правоохранительных органов. Они поживились изъятыми во время обысков деньгами и имуществом СП и были потом уволены из органов. Дело закрыли.
Налаженная работа СП прервалась с распадом СССР — начались неплатежи, разорвались связи между заводами, Карагандинский меткомбинат приватизировали. Когда пошел бартер и зачетные схемы, Шабалов понял, что на восстановлении производственных цепочек между предприятиями бывшего Союза можно зарабатывать, и зарегистрировал в 1995 году свою первую трейдинговую компанию «Русский хром».
Трейдер на госслужбе
«Качканарский ГОК получал газ, расплатиться мог только рудой, «Газпрому» руда была неинтересна, везли ее на Орско-Халиловский меткомбинат, он производил заготовку, ее везли на трубные заводы и т. д.», — перечисляет звенья только одной из своих бартерных цепочек Шабалов. Мало того что денег ни у кого не было, так еще и «люди менялись каждый день, — он всплескивает руками. — С кем столкнешься на комбинатах завтра — не знаешь, что может произойти — тоже не знаешь. Время было такое, оригинальное».
Передел металлургического рынка в 1990-х годах — это рейдерские захваты, стрельба и кровь. «Какой-нибудь Нижнетагильский меткомбинат можно было купить за $2–4 млн», — вспоминает Шабалов. Он и сам скупал акции металлургических предприятий поменьше, но быстро одумался: «Я этот мир видел очень хорошо, а видеть себя внутри него не хотел».
Шабалов успел даже ненадолго возглавить крупное металлургическое производство — в 1999 году совладелец группы Автобанка Андрей Андреев пригласил его на должность гендиректора Орско-Халиловского комбината («Носта»). «Шабалов очень хорошо разбирался в металлургии, — вспоминает Андреев в разговоре с Forbes. — К тому же я надеялся, что он сможет обеспечить завод сырьем». Но уже совсем скоро на голову Андреева посыпались неприятности, апофеозом стал захват его активов «акулами бизнеса» во главе со структурами Олега Дерипаски. В этой ситуации Шабалов «один из немногих повел себя порядочно и не лил воду на мельницу моих оппонентов», — рассказывает Андреев. Шабалову, по его собственному признанию, тоже есть о чем сожалеть: «Носта» осталась должна ему около $10 млн за сырье, которое фирма гендиректора поставляла на комбинат. То, что Шабалов зарабатывал на заводе, Андреева не смущало. «Это сейчас нанимают менеджеров без собственного бизнеса, — уверяет он. — Тогда люди с опытом имели бизнес, и нас интересовало не это, а сможет ли их команда все организовать».
Купить у Шабалова дебиторскую задолженность предложили «люди Дерипаски», который стал новым хозяином комбината, но они настаивали на 50%-ном дисконте. «По моей морали договариваться на таких условиях нельзя, — мрачно объясняет Шабалов. — Я не согласился и предпочел эту дебиторку просто подарить».
Как бизнесмен Шабалов сосредоточился на трейдинге, а как советник Сосковца — на выполнении важных правительственных поручений. Всякий раз, когда российское правительство пыталось выбить из Украины долг за газ, он отправлялся на переговоры с местными металлургами, крупнейшими потребителями сырья. «Я хорошо знал владельцев украинских комбинатов. К примеру, Виктора Пинчука — вообще с конца 1980-х годов», — объясняет Шабалов.
Своими контрагентами в «Газпроме» в то время Шабалов называет замов Вяхирева — Вячеслава Шеремета и Александра Пушкина. Впрочем, ни тот, ни другой в разговоре с Forbes, как ни старались, Шабалова вспомнить не смогли. Зато его хорошо помнит бывший министр промышленности Украины Валерий Мазур. Он знаком с Шабаловым еще со времен ЦНИИчермета и говорит, что предпринимательская жилка у советника Сосковца всегда была сильнее любви к науке.
Заход на «Газпром»
«Я видел, что «Газпрому» нужна хорошая комплектация, хороший сервис, и трубники тоже искали с концерном контакт», — вспоминает Шабалов. Первая попытка всем договориться, по его словам, была предпринята в конце 1990-х годов, а инициатором был будущий владелец «Металлоинвеста» Алишер Усманов.
Вместе с «Газпромом» Усманов тогда добился контроля над Оскольским электрометаллургическим комбинатом и Лебединским ГОКом. На этих предприятиях Усманов и предлагал создать базу для «Газпрома». Проект лег на стол Вяхиреву, но тот поручил согласовать его с другими металлургами. А они, конечно, возражали против создания мощного конкурента. Идея Усманова «плавно умерла, но след оставила», — шутит Шабалов.
Сам он пошел другим путем, решив для начала договориться с трубниками. Большого труда это не составило: «Я всех этих людей знал много лет. Например, Толя Седых [основной владелец ОМК] пришел работать в ЦНИИчермет через пару лет после меня. С трубными предприятиями Димы Пумпянского [ТМК] я работал по зачетным схемам, Александра Федорова и Андрея Комарова [группа ЧТПЗ] знал по Орско-Халиловскому комбинату». «Иван Павлович — профессиональный металлург, он 30 лет в отрасли и прекрасно ее знает, кроме того, он отлично разбирается в газовом рынке», — комментирует Андрей Комаров, председатель совета директоров ЧТПЗ. Пумпянский также подтвердил Forbes, что знает Шабалова с середины 1990-х. «Металлургам я обещал две вещи, — увлеченно вспоминает Шабалов, — во-первых, что никогда сам не пойду в трубную отрасль, а во-вторых, что буду любить их всех одинаково».
Так трубники договорились о создании Ассоциации производителей труб, а председателем ее координационного совета должен был стать Шабалов. В 2002 году они подготовили программу развития трубной отрасли. В первый раз «Газпром» ее завернул, но на следующий год («к нашему большому удивлению») одобрил, говорит Шабалов: предложение «нашло отклик» у Алексея Миллера, сменившего Вяхирева во главе «Газпрома». Причем Шабалов уверяет, что на тот момент он с Миллером даже не был знаком: «Программу мы отправили по почте, а потом мне просто позвонили и сказали, что решение есть».
В ассоциацию, официально созданную в 2004 году, вошли и «Газпром», и трубники. Но ни до, ни после этого события «Газпром» не давал металлургам никаких гарантий по закупкам. «Конечно, это был риск, — Шабалов пожимает плечами, — ведь металлургам надо было вложить в свои заводы огромные инвестиции». Единственный способ минимизировать этот риск они видели в общей программе развития отрасли за подписью Миллера. Подпись трубники получили, а утвержденная в 2003 году программа оказалась в итоге очень реалистичной. Меньше чем за 10 лет трубники вложили в отрасль более $10 млрд и теперь почти на 100% закрывают потребность российского рынка в трубах, говорит президент ОМК Владимир Маркин.
А что же с этого получил сам Шабалов? Он продолжил трейдинговый бизнес, став посредником.
Связь через Германию
«Никаких жестких договоренностей с металлургами, что они будут поставлять трубы «Газпрому» только через мои компании, не было. Есть хорошие условия — работаем, нет условий — не работаем», — уверяет Шабалов. Трейдинговую компанию «Северный европейский трубный проект» он учредил в 2005 году, а еще через год возникла вторая его структура — «Трубные инновационные технологии». Разумеется, обе стали крупными поставщиками труб для «Газпрома». В 2007 году общая выручка СЕТП и ТИТ достигла почти 50 млрд рублей, и дальше, за исключением сложного 2009 года, этот показатель только рос. В 2010 году выручка одной только СЕТП приближалась к 90 млрд рублей и на ее долю приходилось свыше 60–70% в общем объеме поставок труб большого диаметра «Газпрому». «Я думаю, что случайные люди газпромовский тендер на ТБД не выигрывают, — комментирует эти сделки Михаил Корчемкин, глава East European Gas Analysis. — Это как в строительстве газопроводов — тендеры выигрывают «Стройгазмонтаж» братьев Ротенбергов и «Стройгазконсалтинг» Зияда Манасира».
Но феноменальные успехи Шабалова этим не ограничивались. В 2005-м одним из крупнейших поставщиков немецких труб большого диаметра «Газпрому» была немецкая Europipe. Она поставляла 97% прямошовных труб для российских нефте- и газопроводов. Однако с 2006 года компания переуступила эксклюзивные права на поставки своей продукции в Россию и СНГ немецкой же Eurotube. Зачем Europipe понадобился посредник? «На других направлениях экспорта они и раньше торговали через трейдеров, — отвечает на этот вопрос один из совладельцев Eurotube Вальдемар Груст. — Так же, впрочем, как и Mannesmann, хотя у него поначалу трейдером выступала собственная компания».
Но создал Eurotube не выходец из Mannesmann Груст, а все тот же Иван Шабалов. Он рассказывает, что предложил Europipe услуги по продаже их продукции отечественным атомным энергетикам, автомобилестроителям и, конечно, нефтяникам. В итоге немецкий трейдер начал работать с «Росатомом», «Транснефтью» и другими российскими компаниями, которые потребляли большое количество специфических труб. А услугами Eurotube, кроме Europipe, стали пользоваться и некоторые другие европейские производители.
На старте проекта Шабалов пригласил в Eurotube Груста и его бывшего коллегу по Mannesmann Клауса Раермана, которые должны были руководить компанией на месте. За это Шабалов предложил им 50% акций трейдера. «Через год-два мы уже вышли на оборот около €100 млн, — говорит он, — за счет того что изначально ставили перед производителями условие, что должны быть эксклюзивными поставщиками на российском рынке».
Как же Шабалову, у которого нет, например, питерских корней, удалось так развернуться в «Газпроме»? Притом что рядом с ним все эти годы набирали силы могущественные конкуренты — лидеры рейтинга «Короли госзаказа» братья Аркадий и Борис Ротенберги.
«С Борисом Ротенбергом мы познакомились зимой 2002–2003 года, — рассказывает Шабалов. — У него был интерес к трубной тематике, он позвонил, мы встретились в Питере. Очень комфортный разговор был. Потом мы уже втроем встретились —
с Аркадием. Они спрашивали, как будет развиваться трубная отрасль, куда пойдет рынок. Им хотелось понять, есть ли смысл заниматься этим бизнесом». И, похоже, Шабалов нарисовал новым знакомым безоблачные перспективы.
Трейдеры для Ротенбергов
С середины 2000-х поставками труб для «Газпрома» стали заниматься лишь избранные — концерн взял курс на сокращение числа посредников. Все потому, что «больше половины контрагентов «Газпрома» были фирмами-однодневками, сунешься — и концов не найти», объясняет Шабалов. Чтобы «зачистить» систему закупок, одна из дочерних структур «Газпрома» учредила компанию «Газтагед», утверждает он. А владельцем 25% этой фирмы в 2003 году стал Борис Ротенберг.
О существовании «Газтагеда» широкая общественность не подозревала до 2005 года, когда войну «Газпрому» объявил миноритарный акционер концерна — фонд Hermitage Capital. Директор фонда Вадим Клейнер тогда обнародовал данные о том, что «Газтагед» продает «Газпрому» трубы на сумму до $1 млрд в год, а расходы концерна на материалы только растут (за 2004 год на 82% при росте цен производителей всего на 29%).
Hermitage поднял такой скандал в прессе и среди миноритариев, которые рассчитывали на рост дивидендов и стоимости акций, что в «Газпроме» решили избавиться от раздражителя общественного мнения. Ликвидацию «Газтагеда», по словам Шабалова, поручили ему — «так решили акционеры».
В 2009 году Шабалов стал гендиректором трейдера, чтобы постепенно закрыть все висевшие на нем контракты. «Гастагед» был ликвидирован в 2010 году. Бизнес «Газтагеда» был чист, уверяет он: компания работала за скромную комиссию 0,2–0,3%, а многочисленные проверки трейдера налоговиками и другими контролерами ничего не выявили. «У нас в стране вообще плохо относятся к [российским] трейдерам, — сетует Шабалов. — Перед каким-нибудь Glencore будут преклоняться, а нашу компанию просто сотрут в порошок».
Но рентабельностью 0,2% Борис Ротенберг, похоже, довольствовался недолго. Еще в 2007 году он зарегистрировал две фирмы с незатейливыми названиями «Трубная промышленность» и «Трубный металлопрокат», которые продолжили торговать с «Газпромом». С 2007 по 2009 год суммарный оборот этих компаний, по данным Росстата, составил 75,8 млрд рублей.
И в том же 2007 году Ротенберги начали официально проникать в бизнес Шабалова. Сперва их заинтересовала Eurotube. «Я продал им две трети из своей 50%-ной доли», — говорит Шабалов (у него осталось 16,65%. — Forbes). Сумму сделки он не раскрыл. Немецкие соучредители, рассказывает Груст, не возражали против появления среди собственников Ротенбергов. Это была доля Шабалова, и они не вмешивались. Хотя он и не может оценить, способствовало ли появление братьев развитию компании.
А в 2010 году Шабалов продал Ротенбергам и свои 60% в СЕТП. Из его рассказа выходит, что в 2009 году Ротенберги сами обратились к нему с предложением объединить трубный бизнес. Все, что касается той сделки, из Шабалова приходится вытягивать клещами. Как и на первой встрече, разговор с Ротенбергами оказался «комфортным». Шабалов подбирает слова: «Я попытался объяснить, что по жизни люблю независимость, мне проще быть одному. Конечно, я могу ошибиться, и такое бывало — я терял деньги. Но винить мне в этом, кроме себя, некого». Через полтора месяца они договорились о сделке. Ее сумму стороны никогда не раскрывали. «Мне предложили хорошую цену, поверьте, — убеждает нас Шабалов. — Поторговались, конечно. Я назвал цену, они сбили. Ну, так и я ведь тоже изначально завысил».
Но если сравнивать с публичным трубным трейдером, американской Edgen Group, выходит, что вся СЕТП на момент сделки могла стоить $600 млн, а 60% Шабалова — $360млн (оставшийся пакет принадлежал на тот момент ТМК и ОМК, сейчас в капитал СЕТП входят все четыре производителя труб большого диаметра, включая ЧТПЗ и «Северсталь»).
Цветной декор
«Офис моей первой компании был на Трубной площади, просто судьба какая-то», — шутит Шабалов. Теперь его офис и личные апартаменты расположены в московском бизнес-центре «Легенда Цветного» на Цветном бульваре. Часть здания (около 4000 кв. м) Шабалов выкупил у застройщика — Capital Group. Свой кабинет он обставлял долго и тщательно. Любовь к декорациям заметна и здесь. Комната напичкана деталями, которые должны сами собой выстраиваться в ассоциативный ряд. Мировая финансовая столица — Лондон, оттуда часы за столом Шабалова, стилизованные под Биг-Бен. В одну из стен встроен огромный аквариум, а вся мебель в кабинете сделана на заказ фирмой, которая оборудует яхты. Наконец, вместо фотографий вождей — портрет промышленника Никиты Демидова.
А что если сам Шабалов — тоже своего рода декорация, ширма, за которой скрываются интересы других людей? Ответ на этот вопрос мы не получим, но он так и вертится на языке, и вот почему.
Если верить данным Росстата, трубный бизнес Ротенбергов всегда был намного прибыльнее, чем у их конкурента Шабалова. Притом что в 2007–2009 годах суммарная выручка СЕТП была в 1,6 раза больше, чем у компаний Ротенбергов, их прибыль за то же время оказалась выше почти в 10 раз (9,9 млрд рублей против 1 млрд рублей).
Означает ли это, что прибыль СЕТП могла оседать где-то на стороне? Шабалов утверждает, что это не так, а цифры в бухгалтерской отчетности не отражают общей картины. По мере развития СЕТП обрастала все новыми функциями (комплектация, технический надзор, логистика, покрытие кассовых разрывов и т. д.), соответственно росла и маржа. По его данным, рентабельность СЕТП выросла от нескольких процентов до 8–9% к моменту продажи.
Есть у него и другое объяснение: с ростом оборотов СЕТП могла наращивать лимиты кредитования и сокращать закупки у других трейдеров, которые нужны были ей как раз из-за ограничений по кредитам. Но имен этих трейдеров Шабалов не называет. К слову, Ротенберги довели рентабельность СЕТП до 10–15%. Просто закупки «Газпрома» в 2010 и 2011 годах были рекордными, поясняет Шабалов.
Другой вопрос: почему Шабалов, который утверждает, что высоко ценит свою независимость, не продал Ротенбергам всю свою долю и в европейском трейдере Eurotube, а остался их партнером? «Мне там уже не так интересно», — с улыбкой отвечает Шабалов: почти все, что раньше производилось только на Западе, теперь можно делать и в России.
Удивительно и то, что расчетливые Ротенберги, выкупив СЕТП, согласились, чтобы такой сильный конкурент, как Шабалов, остался в этом бизнесе. И вот, к примеру, в 2012 году «Трубные инновационные технологии» обошли Ротенбергов в тендере «Газпрома» на 18,3 млрд рублей.
Шабалов утверждает, что сам настоял на том, чтобы остаться в трубном бизнесе: «[При продаже СЕТП] я сразу сделал оговорку, что должен иметь право работать на этом рынке — не должно быть никакого моратория. Я с самого начала понимал, что не уйду из этого бизнеса, у меня еще много идей, многое нужно сделать». А что касается конкуренции, то не так уж часто он с Ротенбергами и пересекается. «Мы не делим рынок, не договариваемся — в бизнесе у каждого своя дорога. Просто я стараюсь брать те контракты, которые сложнее в исполнении».
«Это искусственная конкуренция», — комментирует Михаил Корчемкин. «Странно, что «Газпром» — единственный покупатель труб диаметром 1400 мм в России — приобретает трубы через посредников. Да и не только трубы. Поэтому 1 км газопровода на юге европейской части России стоит в 2–3 раза больше, чем на аналогичном проекте в Германии или Чехии».
Из ученых — в трейдеры
1959 Родился в городе Чирчике (Узбекистан)
1981 Окончил Московский институт стали и сплавов
1991 До этого года работал в Центральном НИИ черной металлургии имени Бардина (последняя должность — заместитель директора института)
1991–1995 Возглавлял советско-швейцарскую компанию «ТСК-Стил»
1995–2001 Руководил компанией «Русский хром», параллельно (с 1993 по 1996 год) был советником первого вице-премьера Олега Сосковца (на фото)
1999–2000 Был директором Орско-Халиловского меткомбината, куда как трейдер поставлял сырье
2001 Учредил и возглавил компанию «Инжпромтехстрой» (до 2006 года занималась поставками металлургической продукции)
2004 Председатель координационного совета Ассоциации производителей труб, создание которой было одобрено главой «Газпрома» Алексеем Миллером
2005–2010 Был основным владельцем ООО «Северный европейский трубный проект»
2006 Создал компанию «Трубные инновационные технологии», руководителем которой является
до сих пор