Сейчас денег нет, и самое время заявить, что они - зло. Заодно осудить зарвавшихся ростовщиков
Не было бы счастья, да несчастье помогло. Важные люди, политики и бизнесмены, задумались о философии, о ценностях, об этике. Теперь, когда затих шум пролетающих над головами денег, надо заполнять паузу, и заполняется она — на круглых столах, в ресторанах, на частных лекциях неожиданно востребованных новой клиентурой философов — разговорами о Боге или о светских концепциях мироустройства. Никто не удивляется, когда, готовясь к избранию патриархом, митрополит Кирилл выносит этическое суждение о кризисе: он, мол, «суд Божий над человеческой неправдой, над алчностью, над непомерным желанием иметь как можно больше, над потерей контроля над своим потреблением, суд над стремлением богатеть любыми средствами, забывая, что подлинные ценности, в том числе и деньги, есть результат человеческого труда, а не финансовых операций».
Чему тут удивляться, когда похожие вещи произносят даже некоторые экономисты — правда, их взгляды пока не мейнстрим, зато они умеют донести их до правильных ушей. Михаил Хазин, этот пророк американских бедствий, в октябре 2008 года писал: «Сегодня действующая мировая финансово-экономическая парадигма находится не просто в состоянии кризиса — она находится на грани краха, предотвратить который невозможно. А значит, необходимо разрабатывать новые парадигмы, причем начинать надо с понимания того, на каких базовых, ценностных основах их необходимо строить». Хазин уверен, что в новой «парадигме» не группа частных американских банков, а все общество должно «контролировать ссудный процент»: совсем отказаться от этически предосудительного ростовщичества нельзя, потому что промышленность без него умрет, — так хоть под контроль поставить проклятую мамону.
А поскольку экономические прогнозы Хазина, над которыми мейнстримовские экономисты посмеивались, в последнее время имели тенденцию сбываться, начинают прислушиваться не только к нему, но и к тем, кого он рекламирует, — носителям еще более однозначных этических суждений. Например, авторам «Русской доктрины» экономиста Андрея Кобякова и философа Виталия Аверьянова. В «Русской доктрине» они писали: «Другими ключевыми идеями официальной политики объявляют «экономическую эффективность» и «рост благосостояния граждан»… У нас есть другие сверхценности, другие идеалы: это идеал духовной суверенности и идеал социальной правды». Из академических лабиринтов выбредают на свет Божий «философы хозяйства», ученики и единомышленники профессора МГУ Юрия Осипова, сторонники особого «русского пути», который, конечно же, не путь алчности и всяких там адских финансовых операций.
Кто бы обратил на них внимание, когда экономика росла на 8% в год, а долги компаний, в первую очередь не финансовых, а производящих «реальную стоимость», увеличивались в три раза быстрее? Но сейчас ВВП начнет падать, а кредитов больше не дают. Денег нет, и самое время открыто заявить, что они — зло. Заодно можно осудить зарвавшихся ростовщиков (и американских, и наших подголосков) за то, что это они все устроили. И начать новую жизнь.
«На наш взгляд, будущая экономика должна стать экономикой реальных ценностей... Необходимо вернуться к равновесным ценам, построенным на балансе между спросом и предложением, максимально, насколько это возможно, очистить ценообразование от влияния спекулятивных составляющих, порожденных многочисленными производными финансовыми инструментами» — это уже Владимир Путин в Давосе. Он там много говорил о создании мировой экономической системы более справедливой, чем нынешняя.
Честность, справедливость, новые моральные ориентиры — как ни соблазнительно все это звучит, изменить систему в этом направлении можно только с помощью жесткого регулирования и контроля. Что значит — вернуться к ценам, основанным на балансе спроса и предложения? Это сейчас они основаны на таком балансе: именно спрос и предложение породили спекулянтов и деривативы. Ситуацию можно отрегулировать иначе, признав спекуляцию неэтичной, деривативы — аморальными, а цену, которая устраивает регуляторов, — честной и сбалансированной. Но это прямой путь к административному делению людей на тех, кто производит реальные ценности, и тех, кто создает ценности виртуальные, а значит, ненужные в новой системе координат. Общественный контроль за ссудным процентом — из той же оперы: общество, то есть потенциальные заемщики (которые всегда в большинстве), будет в конечном счете решать, какой процент считать честным.
Какой бы морально ущербной ни была рыночная система, как бы то, что сейчас активно ищут ей на смену, не оказалось гораздо страшнее.