«Здесь у нас бассейн для синхронного плавания, здесь дети разводят животных, здесь театр, шахматы, здесь 3D-физкультура» — беременная жена Германа Грефа Яна водит меня по Хорошевской прогимназии. Яна — не героиня таблоидов, а отличница. Одиннадцатилетней давности скандал вокруг их с Грефом свадьбы в тронном зале Большого дворца Петергофа, который некогда так возбудил охранителей из числа депутатов Госдумы от КПРФ, сегодня кажется нелепым казусом.
Яна водит меня по образцово придуманной школе. Видно, что ее организовывали люди, умеющие писать бизнес-планы. А как еще может быть, если ее затеяли в семье президента Сбербанка? Даже здание гимназии похоже не то на цветной ящик с Lego, не то на бизнес-центр класса премиум: охрана, хорошие машины у входа, кафе, а не школьная столовая. Для того чтобы поступить в Хорошевскую гимназию, мало пройти собеседование — детей испытывают в спортзале. Причем вместе с родителями. На сайте школы написано: «Родитель с ребенком, одевшись легко, по-спортивному, приходят в назначенное время в зал с физкультурным комплексом. Занятие-знакомство ведет тренер». Здесь у Грефов учатся обе дочки, сюда же в садик ходит внучка Грефа — дочь его старшего сына Олега. Эта идея принадлежит жене, которая, кажется, слишком хороша собой, чтобы быть школьной управляющей. Еще недавно во всех биографиях она значилась дизайнером, а в прессе смутно упоминалось, что вместе с другими высокопоставленными женами пробовала продавать аксессуары в «Студии подарков ЛЛП», а позже увлеклась предметами искусства.
Зачем вам собственная школа?
Я. Г. Во-первых, у меня есть сын, который давно не школьник, он студент, ему 20, и, конечно, первый опыт, когда я столкнулась с российским образованием, я получила благодаря ему. И все ошибки, которые можно было сделать, я сделала, и все уроки получила. Например, мы предпочли первоклассно оборудованному детскому садику более скромный, но с замечательными педагогами. И наши проблемы, в том числе со здоровьем, закончились. Когда стали появляться девочки, которым сейчас 8,5 и 7 лет, я проанализировала пройденный путь и поняла, что надо искать альтернативы государственному образованию. Их достаточно много. Но все равно так или иначе я сталкивалась с тем, что вот тут можно было сделать лучше, а вот там можно было сделать больше.
Так совпало, что я познакомилась с отличным педагогом — Сергеем Плахотниковым, он работал по системе Евгения Шулешко. В общем, когда дочери подросли и пришло время опять искать садик, я решилась открыть собственный.
То есть шли от противного? Видимо, и ваш советский школьный опыт тоже был не слишком удачным.
Я. Г. В советской школе было и хорошее, и не очень. Проблема, наверно, была в том, что человеческие отношения между детьми были в какой-то момент выхолощены. Создавалась атмосфера конкуренции, которая сталкивала их между собой и, возможно, кого-то из детей подавляла. По сути, детство в школах отсутствовало.
Многие из нас не любили ходить в школу и учились только потому, что надо.
Хотя уровень академического образования был очень высоким. Для меня важно, чтобы дети шли в школу с радостью и не хотели уходить, чтобы цвета были яркими, много света, чтобы в школе вкусно и правильно кормили. Надеюсь, получилось — мне дети за ужином иногда говорят, что в школе рыба вкуснее.
А как ваш муж, по долгу службы человек приземленный, отнесся к этой, с виду утопической, идее?
Я. Г. Мой муж — человек бизнеса. Для него вопросы прибыли, конечно, очень важны. Но когда мы с ним сели, посчитали бюджет, то поняли для себя, что это будет меценатство, благотворительность. И мне удалось поменять его отношение к этому проекту. Для него теперь это такое большое дело. Ему важно, чтобы оно было прогрессивным и востребованным. И он, и я понимаем, что это некоммерческий проект, что вложенные нами средства никогда не вернутся, но дети выйдут из школы и будут качественно другими людьми. Они будут готовы к диалогу, смогут задавать вопросы, уважать окружающих, потому что с детства уважали их самих.
В общем, он понял, что надо смириться с этими тратами.
Я. Г. Не смириться — это же не покупка безделушки, это вложение в будущее страны. Мы выросли в России, и было бы правильно вкладываться в развитие отечественного образования. Ведь это и наше будущее тоже.
Это инвестиции, которые дети нам потом вернут — своим трудом, правильным отношением к жизни.
Все в нашем кругу хотят растить своих детей лидерами, успешными, востребованными на рынке, но мало кто задумывается, что надо сохранить в ребенке человечность.
Звучите патриотично. У вас сейчас работают детский сад и начальная школа, но ваши дети вырастут, и им понадобится средняя школа полного цикла, а потом вуз. Вы будете все это поэтапно открывать, чтобы ваши дети оставались в комфортной среде?
Я. Г. Важно, конечно, что потребуется моим детям, но у нашего проекта уже собственная история. Родители стали спрашивать, а что дальше, что будет с нашими детьми после начальной школы? Куда идти? То есть им хочется остаться в этой среде. Так что сейчас мы работаем над развитием проекта основной школы.
Давайте начистоту, вы видите своих детей заканчивающими школу в России или за границей? Вообще в моем представлении вы заложник ситуации, потому что если уж семья Германа Грефа оставит надежду на счастливое будущее страны, то все совсем плохо. Ваша семья — вынужденный символ стабильности.
Я. Г. Мои дети будут учиться здесь до тех пор, пока качество образования будет нас устраивать. А для этого мы приложим максимум усилий. Мне хочется, чтобы наши дети любили то, что любим мы с Германом. Тесное взаимодействие родителей с детьми — это важно.
А в вашей семье это есть? Ваш муж, наверное, работает 24 часа в сутки. О каком тесном взаимодействии может идти речь?
Я. Г. Вы правы, это самая большая наша проблема.
Но те редкие часы, когда Герман дома, он посвящает детям и мне.
Соотношение количества и качества очень важны для нас. У нас есть семейные ритуалы, мы завтракаем вместе, обязательно собираемся всей семьей один раз в неделю на обед или ужин (как правило, это воскресенье), за которым делимся новостями за неделю. Есть семейные традиции — например, мы встречаем Рождество всей семьей и дарим друг другу рукодельные подарки. Мы всегда проводим отпуск вместе с детьми. И это драгоценные дни, в которые мы ощущаем единство семьи.
У вас в школе есть утренние «зарядки с родителями». Вы на них ходите?
Я. Г. Да, конечно, я их очень люблю, и мои дети тоже, хотя это и испытание. Встать в 6 утра, в 7 выйти из дому, чтобы к 8 быть на зарядке — активно бегать и прыгать. Но тут я должна задавать темп остальным. Зато утренняя игра с ребенком — это настроение на целый день. Мы уже не первый год занимаемся и научились вместе придумывать игры. Вообще «зарядки» — это удивительный практикум, когда родители учатся договариваться с детьми. Мы, родители, часто упираем на свой авторитет. А на зарядках я научилась быть более спокойной понимающей мамой.
Кто эти дети, которые учатся в вашей школе?
Я. Г. Просто дети. Любопытные, дружелюбные, способные жить в коллективе, способные сопереживать. Школа платная — 51 000 рублей в месяц. Мы берем детей после собеседования. Это «игра-знакомство», проходит в спорткомплексе. Там психологи и логопеды знакомятся с семьями. Мы не тестируем знания, интеллект — это всего лишь грань личности. У детей могут быть другие таланты. Но главная проблема видна уже на собеседовании: мнение родителей о детях и их ожидания не всегда совпадают с реальностью. И часто наступает разочарование. Потом иногда заявленное родителем, например неприхотливость в быту, а нам это важно, не обнаруживается у ребенка.
От вашей сверхкомфортной школы не ждешь таких критериев.
Я. Г. Ребенок, попадая в школу, вынужден адаптироваться в коллективе, а дети сейчас адаптируются долго. Потому что дома у них совсем другие условия. Их постоянно обслуживают — няни, гувернантки, домашний персонал. А самостоятельность в жизни — базовый навык, его надо формировать совместными усилиями, и важно, чтобы родители нас в этом поддерживали.
Дети ваших друзей учатся в вашей школе?
Я. Г. Я очень благодарна своим друзьям, которые привели детей к нам. Есть друзья, которые в силу профессиональной деятельности стали помогать нам в финансовых и административных вопросах.
А ваша фамилия сыграла роль как залог надежности вашей школы?
Я. Г. Были люди, которые шли на фамилию, ожидая увидеть роскошь — буквально дворцы и ковры. Сразу скажу, этого в школе нет. Зато есть хорошие учителя — им действительно неформально интересно то, чем они занимаются. Фамилия, конечно, вызывает интерес к проекту, что немаловажно в любом деле. Но моя задача этот интерес развить и дать качественный продукт.
Чем вы занимались раньше? Кажется, были дизайнером?
Я. Г. Дизайнер — это мое предыдущее увлечение. До этого я получила экономическое образование. Я какое-то время проработала по специальности. Но стала понимать, что я хожу на работу, просто чтобы зарабатывать деньги. Я очень уставала и морально, и физически.
Я понимала, что что-то в жизни происходит не так. Много энергии уходило впустую.
В это время я заинтересовалась домами и интерьерами и стала учиться дизайну. Потихоньку начала строить дома себе и друзьям, училась с большим энтузиазмом, но потока заказов не было, и я остыла. Строительство школы соединило мои предыдущие интересы, сейчас я действительно увлечена.
А как вы относитесь к реформе образования? Вы чувствуете ее отголоски?
Я. Г. Школьному образованию давно нужны реформы. Но к этому следует подходить осторожно. Советская школа была построена на принуждении и послушании, мы выросли в этой системе не благодаря, а вопреки. Реформы должны это сломать, то есть развивать детскую инициативу. Но то, что написано в документах, не всегда соответствует практике. Я слышала, что из-за слияния школ уходят традиции, рушатся коллективы. Отчасти, будучи негосударственной школой, мы от этого выигрываем, у нас появляется возможность пригласить к себе профессионалов. Но грустно, что на создание новых традиций уйдет много времени.
Но не страшно ли вам инвестировать в будущее сейчас, когда страна в таком трудном положении? Насколько это связано с тем, что ваша семья вынуждена жить в России и быть своеобразной визитной карточкой как семья высокого государственного чиновника?
Я. Г. Я с вами согласна, страхов возникает много. С другой стороны, мы понимаем, что в любом кризисе необходимо развиваться. Например, над проектом средней школы мы начали работать еще год назад, мы уже рисовали ее с архитекторами, но после лета стало понятно, что проект должен стать более реалистичным, менее грандиозным. Что бы ни происходило в мире, в стране, с курсом рубля-доллара, жизнь не останавливается, продолжают рождаться дети, они растут. Если мы все закроем дома на ключ и уедем, это не станет решением проблемы.