Глава российского Google Юлия Соловьева: "Хватит сравнивать нас с "Яндексом"

У Google 70 офисов в 40 странах мира. С начала 2013 года его российское представительство возглавляет 41-летняя Юлия Соловьева (до этого президент холдинга «Проф-Медиа»). Соловьева осторожно обходит все вопросы, связанные со стратегическими планами компании и деталями ее финансовой отчетности, но решительно дает понять, что хочет сделать российский Google интернет-гигантом. 

— В начале этого года журналисты ждали сообщения, что вы возглавите издательский дом Sanoma Independent Media, но неожиданно для всех вы предпочли Google. Насколько сложно было выбирать между издательским бизнесом и IT?

— Я считаю, что менеджер — понятие универсальное. Если у тебя правильное видение и ты понимаешь, как найти финансовые, человеческие, лоббистские ресурсы, тогда уже по большому счету неважно, в какой ты отрасли и в какой компании.

— Google искал нового главу российского офиса больше полугода. А у вас шли собеседования с осени 2012-го. Как это происходило?

— На самом деле меня «собеседовали» целых полгода. Google сам вышел на меня: мне позвонили и предложили пообщаться. У Google особенная политика найма на работу. И когда впервые с ней сталкиваешься, на каком-то этапе возникает некая доля недоумения. В процессе интервью я познакомилась практически со всеми топами европейского и американского офиса, в общей сложности с 30 менеджерами, несколько раз летала в Париж, в европейскую штаб-квартиру. И все это время не понимала, чего мы медлим: я нравлюсь им, они нравятся мне, зачем еще 25 раз с кем-то встречаться!

А оказывается, Google важно было, чтобы вся эта большая группа людей — директора всех региональных офисов — были на 100% уверены, что мы подходим друг другу не только как управленцы, но и как люди. Меня много раз спрашивали о том, что мотивирует меня в жизни помимо работы. В компании есть так называемый airport test. Это воображаемая ситуация: вы с коллегой опоздали на самолет и следующий рейс через 8 часов — как вы проведете это время? И Google чрезвычайно важно, чтобы это время пролетело незаметно, огромное значение в компании придают тому, насколько люди эмоционально подходят друг другу. Мы это называем быть «гугли». Я считаю, что в этом одна из причин успеха компании. Вот я попала сюда и сразу почувствовала себя как дома.

Новые сотрудники в Google называются Nooglers. Им всем дарят смешные кепки, вызывают «к доске» на пятничных собраниях и заставляют отвечать на каверзные вопросы. Меня, например, спросили, с каким животным я себя ассоциирую. Я принесла картинку очумевшего зверька с выпученными глазами и сказала: «Сейчас вот с таким».

— Как вас встретила команда?

— Компания восемь месяцев была без генерального директора. И, мне кажется, у меня получилось объединить всех. Не вокруг себя, а вокруг общей цели, приоритетов российского Google. Пришло много новых людей, но и задачи сильно поменялись. Раньше мы были маленькими на маленьком рынке. Сейчас хотим стать большими на активно растущем рынке, ведь рекламный рынок в России через несколько лет будет такой же, как, например, во Франции!

— Что вас удивило в компании, с чем вы не ожидали столкнуться?

— Мне настолько нравится общая картинка, что многие вещи, которые раньше казались важными, потеряли значение. Ну нет у меня большого кабинета, как раньше, ну и ладно. Зато Google делает все свои офисы похожими по духу. Я могу приехать в Стамбул, зайти в офис и поработать там. Мой пропуск действует по всему миру, и у меня один и тот же пароль. Интеграция рабочего пространства — это нереальное ощущение! Ты действительно понимаешь, что принадлежишь глобальной компании. В «Профмедиа» у нас была куча организаций и на каждую — свой пропуск, свой пароль. И в каждой я была гостем. А здесь я член семьи. У нас нет дресс-кода (когда через два месяца я поехала в кампус в Калифорнии, в Маунтин-Вью, Ларри Пейдж встретил меня в шортах), мы все на «ты».

В Google нет задачи отсидеть положенное время. Как будет загружен календарь — это только мое решение. Я могу загрузить его под завязку, а могу сказать: «Так, все, я устала — сегодня не приду на работу». Это никого не волнует, кроме меня. Я отвечаю за результат. А уже как построю сам процесс — это мое дело. Мы друг друга информируем, но никогда не отпрашиваемся.

А еще у нас есть внутренняя система связи, через которую мы посылаем друг другу уведомления. Чтобы экономить время, сокращаем слова по первым буквам: вместо «You are there» - «yt», вместо «Как дела» - «кд». Еще в Google я впервые столкнулась с тем, что документы не надо складировать и пересылать всем сотрудникам по имейлу. Вместо этого мы вносим правки в режиме онлайн в GoogleDocs, фактически живем на «облаке».

— Эксперты прогнозировали, что, если бы Google выбрал в качестве руководителя маркетолога или технаря, позиция компании в России была бы более активна.

— В мою задачу прежде всего входит не функционал — технический или маркетинговый, а совместная разработка видения конкретно для России. Google — глобальная компания, и инновации на уровне одной страны тут не оправданны. Моя задача — правильно выстраивать взаимоотношения с глобальным Google, чтобы очень быстро получать именно те продукты, которые нужны российскому рынку и также быстро их локализовать. Россия долгое время не была той страной, где новые продукты запускались в первую очередь. Сейчас все поменялось.

— Какие новые продукты появятся в ближайшее время?

— Этим летом мы много работали с geo-продуктами. Сейчас у нас покрытие около 300 городов, 100 появились в этом году. В 200 городах уже есть наши карты Street-view. В картах появляются новые функции. Например, Indoor maps — карты внутри помещений: ресторанов, офисов, ТЦ. Мы очень хотим привести сюда ChromeBooks — это компьютеры, полностью построенные на Cloud и Chrome. Они очень дешевые (в Америке стоят $150–200) и безумно быстрые. Еще не решили, с чего начнем: с розницы или крупных компаний. Но потенциальных покупателей со стороны бизнеса много. Почему? Приведу пример: у торговой сети 2500 магазинов по стране, по три сотрудника в каждом. Каждый сидит за компьютером стоимостью $500–1000. А мы можем предоставить им компьютер за $200 — очень быстрый, интегрированный в единую систему на Cloud. Все будет храниться в «облаке», а значит, будет проще работать с информацией. Это также означает большую экономию на инфраструктуре, серверах, IT-затратах (которые в некоторых компаниях доходят до сотен миллионов долларов).

— А как вы планируете конкурировать с «Яндексом»? Будете увеличивать свою долю или такой стратегической задачи не стоит?

— Хватит сужать понятия и сравнивать нас только с «Яндексом»! Мы давно уже намного шире, чем поиск. Да и сам поиск меняется: люди все чаще используют мобильный поиск, где мы чувствуем себя уверенно. Кроме того, у нас есть такие продукты, как например YouTube, где определить поле конкуренции в принципе тяжело. С кем конкурирует YouTube? C российским телевидением? Ну уж точно не с «Яндексом».

— Как вы оцениваете перспективы сервиса Google Maps в России, учитывая, что сервис «Яндекс.Пробки» намного популярнее? Планируете ли вы тоже сделать оценочные баллы пробок?

— Я бы не хотела сравнивать продукты. Сейчас большое внимание мы уделяем продвижению продуктов. Их популярность ведь во многом зависит от восприятия на пользовательском уровне, эмоциональной привязанности. Что же касается качества поиска, наполнения карт — две компании находятся вровень.

Приведу пример. В свое время Virgin Mobile, компания Брэнсона, запускала в Лондоне виртуального оператора на площадке мастодонта T-mobile. Так как они запускались в чужой сети, очевидно, что качество связи было одинаковое. Через какое-то время провели опрос: что лучше — Virgin или T-mobile. Половина абонентов посчитала, что Virgin лучше по качеству связи. Понимаете? Это вопрос маркетинга, а не качества связи. Побеждают эмоции.

«Яндекс» в моем понимании — это то, что пользователю НУЖНО сделать: посмотреть утром погоду, пробки, новости. А Google — это то, что ХОЧЕТСЯ сделать: зайти в YouTube, загрузить фильм в GPlay. Нам хотелось бы, чтобы ассоциация у пользователей была именно такой: «Я пришел на Google отдохнуть». Это мы и будем продвигать.

— Каким образом?

— С помощью уникального контента, который у нас есть в YouTube, G+ и GPlay (музыка, юмор, спорт). В YouTube уже есть и «Мосфильм», и «Союзмультфильм», и «Ленфильм», и вся «Золотая библиотека», и Первый канал, и Disney. Сейчас ведем переговоры с СТС и «Профмедиа». Поскольку я сама пришла из медийного бизнеса, то понимаю, насколько важно разрабатывать специальные решения для интернета. С чего начинали многие телекомпании? «Ой, мы должны быть в Digital, давайте выложим весь наш контент, и пусть он сам зарабатывает нам деньги». А потом приходят к нам с вопросами: «Почему у нас так мало просмотров в YouTube?» А мы им говорим: «Ребята, Digital — это тоже бизнес. Этим надо серьезно заниматься».

Как рос YouTube? Сначала была аудитория, которая приходила на кошечек-собачек, на user-generated — контент. И эта аудитория огромная, только в России 55 млн. Потом появилась возможность приводить профессиональный контент, который гораздо более востребован и гораздо лучше монетизируется. И наша задача — сейчас предложить создателям профессионального контента достойную монетизацию. Например, у Russia Today и «Лунтика» — миллиардные просмотры. Вывод: надо работать со своей аудиторией.

— Какую долю дохода приносит YouTube российскому Google?

— Политика компании строго запрещает мне раскрывать какие бы то ни было цифры. Могу сказать только, что YouTube — значительная часть бизнеса для Google.

— А какие показатели у Google Play? Насколько они сравнимы в России с AppStore?

— Конкретные цифры и количество загрузок я не могу афишировать. По данным IDC (аналитическая фирма, специализирующаяся на исследованиях рынка информационных технологий. — Forbes Woman), доля Android составляет более 70%. О количестве потенциальных пользователей Google Play судите сами. Сейчас нам важно, чтобы там появилась музыка и чтобы он был у всех трех операторов (уже есть у «Билайна», скоро запустим «Мегафон» и МТС).

— Планируете ли вы кого-то покупать? Заложен ли на Россию M&A бюджет?

— M&A бюджета по странам у Google нет. Если вы посмотрите на последние покупки глобального Google — это достаточно крупные успешные компании с большими аудиториями. Последнее приобретение — израильская Waze, которая занимается пробками и трафиком и считается одной из лучших в мире. То есть это не стартап, а классный, инновационный, работающий бизнес. Мы вряд ли будем смотреть на региональные проекты, завязанные на местной специфике.

— Как будет развиваться в России соцсеть G+?

— Сравнивать G+ с соцсетью я бы не стала. Ключевая фраза, с которой мы хотим ассоциировать G+ это «площадка по интересам». То, что мы продвигаем там – это специализированные интересы: охота, рыбалка, ролики, кулинария и т. п. G+ находится сейчас в экспериментальной фазе, и не только в России, а вообще глобально. Для нас это пока больше сервис – увязка между другими продуктами Google. В основном мы продвигаем Hangout – многопользовательские видео-конференции. Мы сейчас разговариваем со многими нашими знаменитостями о том, чтобы они использовали Hangout для своих выступлений.

— Давайте представим, что у меня есть пекарня. Какими продуктами Google я должна пользоваться, чтобы наиболее эффективно продвигать свой бизнес в сети?

— Во-первых, точно AdWords. Вы можете четко таргетировать свою аудиторию. Еще можно делать push-уведомления в мобильном приложении, когда люди проходят мимо вашей пекарни. Обязательно продвигайте себя с помощью Google Maps, расположив пекарню на карте. Еще делайте на G+ видеоуроки, делитесь рецептами, стройте свою аудиторию. А потом транслируйте на YouTube.

— Всем интересно: будут ли Google Glass продаваться в России? Не попадают ли они под закон РФ о шпионском оборудовании?

— Вы не поверите, но количество вопросов, которые мне задают в Facebook, LinkedIn незнакомые люди с криками «а когда же у нас будет Google Glass?», зашкаливает. Сейчас продукт на стадии тестирования. И если он будет популярен в Америке, значит и в России тоже. Я сама недавно тестировала очки в Лондоне. Во-первых, когда ты снимаешь видео или фото, горит лампочка, предупреждающая, что идет запись. Во-вторых, чтобы начать снимать, надо дать команду голосом. Когда я снимаю телефоном, он попадает под шпионское оборудование? Google Glass практически ничем не отличаются от того же телефона или камеры. И мы надеемся, что в будущем продукт станет доступен российским пользователям.

— 1 августа в РФ вступил в силу антипиратский закон. Чем он угрожает конкретно Google?

— Сейчас от закона возникает такое ощущение: «Вы все априори виноваты, докажите, что это не так». А это не так. Давайте бороться только с пиратами, а не со всем интернетом. Нас, конечно, очень волнует IP-блокировка, потому что на одном IP расположено множество ресурсов. Очень важно, чтобы было досудебное регулирование, чтобы была блокировка не по IP, а по URL. Всем понятно, что есть определенное количество пиратов, и эти пираты известны — те же «торренты». А то получается, что из-за ошибочных блокировок могут пострадать реальные площадки, которые строят бизнес вместе с правообладателями. И есть опасность вместе с водой выплеснуть и ребенка.

— Интернет становится силой, которая вершит революции. Неудивительно, что некоторые страны пытаются применить к нему цензуру. Из-за этого, к примеру, Google пришлось уйти из Китая. Существует ли вероятность, что подобная цензура контента появится в России?

— Хочется верить, что нет. По крайней мере у меня нет предпосылок, чтобы так думать, мы не видим этому доказательств и методов дискриминации. В такой парадигме я и хочу продолжать жить.

— В чем отличия российского офиса от глобального?

— Россия для Google — рынок сложный, если не уникальный. Во-первых, здесь особая конкурентная ситуация (наличие «Яндекса». — Forbes Woman). Во-вторых, наши логистические и бухгалтерские вопросы (когда, например, надо распечатывать горы документов и проштамповывать их) иногда заводят глобальный Google в тупик. Многие вещи, которые они могут решать единым подходом в других странах, в Россию не вписываются. И долгое время глобальный Google этого не понимал. Сейчас понимает, что мы специфический рынок, где нужен особый подход.

— Ваши русские корни помогают в общении с Сергеем Брином?

— Сергей не занимается операционной деятельностью Google. Поэтому я его никогда не встречала, но очень хочу познакомиться. И это будет скорее знакомство «про русские корни», нежели про то, что я делаю в России. А вот с Ларри Пейджем я общаюсь на стратегических сессиях раз в квартал.

— Сколько сотрудников в Google Russia?

— В московском офисе — около 100, в питерском — 50. Я еще ни разу там не была, там сидят только разработчики. Мы очень активно растем. Скоро расширимся на еще один этаж бизнес-центра «Балчуг».  В будущем будем искать новый офис. В ближайшие пару лет мы планируем увеличить штат втрое.

— Своего центра разработки в России нет?

— Наши инженеры занимаются не только российскими, но и глобальными разработками. И наоборот — в Маунтин-Вью много программистов, занятых российскими задачами. Я не руковожу разработками. Разработчики не отчитываются мне. Я работаю с продуктовыми вице-президентами. Моя задача — чтобы был классный продукт, и я работаю с руководителями. А уже они ставят задачи соответствующим подразделениям. А еще у Google такой подход: абсолютно не важно, где ты сидишь. Например, директор по маркетингу, который отвечает за рынки Восточной и Юго-Восточной Европы, сидит в Израиле. Часть маркетологов — в Париже, финансисты — в Лондоне. Поэтому моя задача — не столько растить «царство» Google в России, сколько интегрироваться в глобальную «семью».

— В компании, наверное, больше мужчин?

— А вот и нет. В московском офисе точно нет, не знаю, как в питерском. Женщин много, в том числе и среди инженеров.

— Какие для них есть преимущества?

— Google вообще создает очень уютную атмосферу. У нас бесплатное трехразовое питание, кухня, свежевыжатые соки, постоянно доступны фрукты и легкие закуски. Есть душевые, настольный теннис. Для женщин — массажный кабинет, маникюр, парикмахерская, выездная химчистка, которая раз в неделю забирает вещи. Ты не думаешь: «Ой, мне надо побежать сделать ногти за углом и потратить два часа». Все есть на месте. В американском кампусе я увидела огромную машину с множеством дверей и надписью «стрижка за 10 минут — $5». В другом конце офиса — гараж и надпись «подкачай шины, поменяй масло». Побочный эффект от этого — не хочется выходить из офиса. В Америке я приезжала к 8 утра (хотя этого не требовалось), для того чтобы просто позавтракать. Ты берешь завтрак, идешь на веранду — Калифорния, солнце — открываешь компьютер и работаешь. Работа перестает восприниматься как какой-то тяжелый процесс. Если надо решить личный вопрос — уходишь, решаешь и снова возвращаешься. Это добавляет ощущение, что ты сам контролируешь свою жизнь.

— А до скольких длится рабочий день?

— Я, например, часто по ночам разговариваю с Америкой, поэтому имею право иногда поспать. Многие инженеры приходят к 12, а уходят в три часа ночи, потому что тоже работают на глобальные проекты.

— Какая средняя зарплата в российском Google?

— Цифры раскрыть не могу. Но скажу, что мы платим конкурентные деньги. Если Google захочет человека, он его наймет. По себе знаю, что это то предложение, от которого сложно отказаться. У Google очень хорошие страховки. Для женщин — включают и ведение беременности, и роды, и материальную помощь при рождении ребенка, и программу для детей до года. Для работающих мам существует гибкий график. В Калифорнии, например, есть ясли. Наш офис пока что маленький. Но если будем расти, то и у нас наверняка появятся.

— Помимо технарей кто еще нужен в российском офисе?

— Я не могу сказать, что сейчас нам в первую очередь требуются инженеры. Нам гораздо больше нужны продавцы, маркетологи, аналитики, менеджеры по развитию, продвижению новых продуктов в Chrome и Android.

— Вы работаете по выходным?

— Стараюсь не работать, а посвящать время трем своим увлечениям: архитектуре, танго и мотоциклам. Я все время что-то строю. Сейчас добралась до подъезда и лестничной клетки. Отстроила все родителям и даже офис друзьям. Второе хобби — танго, танцую уже три года. Началось случайно: подруга подарила на день рождения сертификат на 10 частных уроков. Я подумала: «Ну ладно, пойду отмучаюсь». А сейчас езжу на танго-фестивали, недавно была в Питере и Стамбуле, танцевала с аргентинскими чемпионами мира. Единственная страна, до которой еще не доехала, — Аргентина. Боюсь, что, если поеду, не вернусь. Ну и последнее мое увлечение — мотоцикл (BMW 1300KS). Прошлым летом у меня был небольшой перерыв в работе и я решила научиться кататься. Езжу на треке. Научилась стоять на мотоцикле, лежать, ехать на одной ножке, в позе «ласточка». Баланс на мотоцикле в принципе ничем не отличается от баланса в танце. Точно так же самое главное здесь — уметь контролировать свое тело.

— Вы не замужем?

— Нет.

— Где проходило ваше детство? Вы родом из украинского Северодонецка?

— Вообще-то странная история получилась. Мама — литовка, папа — с Дона. Познакомились они во время учебы в Питере, потом жили в Москве. Когда папу отправили в командировку в Северодонецк, мама, будучи уже беременной, решила поехать за ним. Мы с сестрой (мы близнецы) там родились. Детство прошло в Москве и Африке. Папа — дипломат, специализировался на африканских странах. Мы жили в Эфиопии, Нигерии. Я не москвичка, но откуда я — мне теперь тоже сложно сформулировать, получается, что космополит. В Амстердаме жила, в Америке. Моя сестра, к примеру, переезжает каждые пять лет: Нью-Йорк, Сан-Франциско, Лондон, сейчас вот Австралия. Они с мужем оба работают в сфере высоких технологий, карьера складывалась в Сан-Франциско. Получилось, что все мы пришли в сферу технологий.

— Как ваша семья восприняла новость про Google?

— Хорошо. Для них главное — чтобы мне было интересно. Мы очень близки, общаемся по Skype, hangout. По видеосвязи я наблюдаю, как растет моя племянница. В Австралию летаю каждый Новый год. В сентябре, когда у меня будет отпуск, воссоединимся наконец всей семьей в Таиланде.