Вклад коллекционный: зачем вице-президент банка открыла частный музей

Стены центрального офиса Ланта-Банка увешаны подлинниками русских авангардистов и нонконформистов-шестидесятников — Немухина, Вечтомова, Плавинского. К корпоративной коллекции это собрание отношения не имеет: искусством увлекается вице-президент Наталия Опалева. Она и устраивает регулярные показы, выставляя живопись из личного собрания. А в мае 2015 года Опалева вообще открыла частный музей, в основе композиции которого — работы Анатолия Зверева из ее коллекции. «Музей АЗ» — пока единственный в России музей одного художника.

Страсть к живописи у Опалевой потомственная: ее дядя Николай Павлов — художник-плакатист, мама и младшая сестра тоже рисуют. Дети Опалевой к подлинникам в домашнем интерьере привыкли с рождения. 16-летняя Нина любит творчество московского концептуалиста Олега Васильева, а в комнате 8-летнего Кирилла висит «Дон Кихот» Зверева.

Сама Опалева Зверевым увлеклась более 10 лет назад. На выставке «Арт Манеж» ей очень понравился женский портрет 1957 года его кисти. Уже купив картину, она узнала, что это портрет Полины Лобачевской, а чуть позже познакомилась и с самой музой, профессором ВГИКа, которой сегодня уже за восемьдесят. Следующие работы Зверева появились в собрании Опалевой уже при поддержке Лобачевской, которая со временем стала куратором всей коллекции. Сегодня в собрании более 1500 работ нонконформистов и русского авангарда второй волны, большую часть составляет живопись Зверева.

Цены на картины разные, на том же Sotheby's пару лет назад отдельные работы Зверева можно было купить за $10 000-35 000.

Идею создания его музея подала Лобачевская. «А я ее поддержала», — говорит Опалева. Она признается, что больше всего ее впечатлила история любви выпивающего, неопрятного и неординарно ведущего себя Зверева и утонченной дамы из Серебряного века, вдовы Оксаны Асеевой (Асеева родилась в 1892 году, она старше Зверева на 38 лет). «Эти двое не замечали оболочек друг друга, она сразу признала в нем гения, он видел в ней не стареющую даму, а молодую музу», — говорит Опалева.

Под музей она приобрела особняк на 2-й Тверской-Ямской, покупка обошлась в $7,5 млн. Общие траты Опалева не раскрывает, все инвестиции — из собственных средств (вице-президент Ланта-Банка также является совладелицей золотодобывающей компании «Высочайший», контролирует 20,36% акций). Ремонт особняка затянулся на два года, и за это время коллекция работ Зверева выросла вдвое.

Это получилось случайно: дочь известного московского коллекционера Георгия Костаки Алики подарила «Музею АЗ» 600 работ, приобретенных при жизни художника ее отцом. В 1977 году Костаки уехал из России в Грецию, забрав с собой часть своего собрания, включая и работы Зверева. «Среди них были лучшие работы, — объясняет Алики Костаки. — Но кому их показывать в Греции?» По ее словам, она давно мечтала вернуть наследие Зверева в Россию, несколько лет назад предлагала собрание Музею личных коллекций ГМИИ им. Пушкина, но поддержки не получила. Об идее открытия в Москве музея Зверева Костаки узнала от Лобачевской. Из Афин Опалева вернулась обладательницей крупнейшего собрания этого художника.

Будний день. В «Музее АЗ» ждут группу из 10 человек и студентов МАРХИ. Но пока в нем лишь два посетителя, оба осматриваются с нескрываемым удивлением. «АЗ» — необычный музей. 500 кв. м трехэтажного здания вместили три выставочных зала. Кадрирующие, направленные светильники как будто «вытягивают» картины из темного пространства. При таких особенностях освещения стены и полы словно исчезают, оставляя лишь светящиеся в полутьме картины и полотно видеостены. Нет в музее и привычных стульев-диванов. Черные, гладкие и блестящие «формы» для сидения — прямоугольники и квадраты — будто сошли с полотен неопластициста Пита Мондриана. Над всем этим льется музыка и звучат стихи Зверева.

«Музей АЗ» очень профессионально сделан. Стоит отметить и прекрасную работу с выставочным светом и мультимедиа, — говорит арт-директор Института русского реалистического искусства Надежда Степанова. — Тот, кто работал над наполнением, смог удержаться от искушения превратить музей в коробочку для видеопрезентаций, напичканную всевозможными гаджетами. Видно, что люди, отвечающие за экспозиционный дизайн, свет, внутреннюю логистику, очень хорошо изучили опыт европейский музеев». Опалева действительно ориентировалась на европейские музеи одного художника, побывала в музеях Кокто, Матисса, Шагала.

«Считать «АЗ» первым стандартом западноевропейского музея вряд ли корректно: музеи Матисса, Шагала, скорее, большие, — полагает директор Третьяковской галереи Зельфира Трегулова. — К тому же по объему дарования художник Зверев и художник Шагал абсолютно несопоставимы. Но я отлично помню, как была единственным посетителем в музее Жана Кокто в Ментоне. С маленьким музеем, как у Кокто, «АЗ» сравнить можно».

Сама Опалева скромно замечает, что «АЗ» — пока лишь прообраз такого музея. «Со временем станет ясно, насколько этот «стандарт» подходит российскому зрителю, — полагает президент ГК «Аури», владелец частного музея AR DECO Мкртич Окроян. — Ведь это своего рода эксперимент по определению актуальности художника, степени его влияния, места в истории искусства ХХ века. Кстати, произведения Зверева были в числе моих первых приобретений конца 1980-х».

Основатель первого частного детского музея «Дом семейных традиций» Наталья Ямщикова в числе минусов отмечает «специализацию» на одном художнике: «Многие привыкли ходить на «бренды», известные десятилетиями, и довольно сложно реагируют на новые для них имена». Опалева парирует, что старая московская интеллигенция Зверева помнит и любит. Но одна из самых сложных задач музея — обеспечить поток посетителей. Стоимость билета для интеллигенции ощутимая: 400 рублей (днем в будни в два раза ниже), бесплатно могут пройти только дети до 7 лет. С мая музей посетили 5000 человек.

Мкртич Окроян отмечает, что «частный музей — это своего рода прекрасная утопия».

Опалева и воспринимает музей как благотворительный проект, не бизнес. 

Для нее важнее заработать не деньги, а репутацию среди столичного музейного сообщества, которое, как известно, к частным музеям (новым в особенности) относится настороженно, считая, что музей должен иметь постоянное здание, научных сотрудников, фондовое хранилище, вести образовательную, выставочную и издательскую деятельность. «По всем этим признакам мы маленький, но полноценный музей», — гордится Опалева. 

Застать вице-президента Ланта-Банка в музее легче, чем в офисе на Новокузнецкой: там Опалева проводит совещания, связанные с музейной деятельностью, решает операционные вопросы. Она охотно признает, что «увлечение превратилось в значительную часть жизни».

Она мечтает, что со временем вокруг музея сформируется сообщество музейщиков и искусствоведов, общих тем для обсуждения много. И это вполне реально. «Музеи должны конкурировать с диваном, а не между собой, — убеждена Надежда Степанова. — Конечно, есть музеи, которые идут на контакт сложно, для которых «частное учреждение культуры» пока еще неведомая зверушка. Но их все меньше и меньше».