Вечный шторм: почему история женского движения не ограничивается волнами феминизма
В 1968 году в New York Times вышла статья Марты Вайнман Лир, в которой она написала: «Феминизм, который можно было бы считать мертвым,... снова стал проблемой». Статья называлась «Вторая феминистская волна». Метафора прижилась и со временем стала способом описания разных эпох и поколений женского движения.
Во многом она удачна — у волн есть пики и спады, как и у любого активизма. Но все же такое представление об истории феминизма сильно упрощает картину.
«Волны» слишком разные
В книге «Написание гендерной истории» исследовательница Лора Ли Даунс определила первую волну феминизма как растянувшуюся с начала XIX века до получения женщинами избирательных прав в первой половине XX-го. Вторая волна феминизма поднялась после выхода в 1963 году книги «Загадка женственности» писательницы Бетти Фридан, которая заявляла, что женщины не хотят соответствовать идеализированному представлению о роли жены и матери. Фокус активисток с избирательных прав сместился на социальные и личные — равную оплату труда, сексуальное освобождение и сопротивление несправедливым гендерным стандартам.
Как видно, представительницы двух волн сильно отличались друг от друга. Исследовательница Нэнси Котт в своей книге «Обоснование современного феминизма» приводит точку зрения, что движение за избирательное право XIX века вообще неуместно называть феминистским. Суфражистки XIX века не знали, что они — «первая волна феминизма»: это обозначение дали им активистки конца 1960-х–70-х. Так они стремились обозначить преемственность и подчеркнуть, что феминизм — не единичные инициативы, а часть долгой борьбы женщин за свои права.
В 2010 году исследовательницы Дженнифер Баумгарднер и Эми Ричардс в книге «Манифест: молодые женщины, феминизм и будущее» постулировали между второй и третьей волнами феминизма уже не преемственность, а важное различие. Они отмечают, что если поколение второй волны, требуя равной оплаты труда и эгалитарного партнерства, демонстративно отказывалось от традиционных ролей жен и матерей, то представительницы третьей волны хотели продолжать борьбу за равные права, но не в ущерб возможности быть модными, сексуальными, обычными.
Нечеткая периодизация
Если хронологические рамки первых двух волн более-менее общеприняты, то с третьей волной феминизма сложнее. Трудно определить, когда именно она началась (хотя большинство исследовательниц сходятся на периоде 1990-х и 2000-х годов), и еще сложнее — когда закончилась.
О наступлении «третьей волны» феминизма объявила в 1992 году Ребекка Уокер, описывая, как пострадавшая от сексуализированных домогательств Анита Хилл дает показания перед Судебным комитетом Сената против кандидата в Верховный суд Кларенса Томаса. Многие женщины тогда посчитали, что пережитый Хилл опыт оказался высмеян мужчинами, возмутились и решили действовать. Но иногда к третьей волне относят и феминисток 1980-х. Например, основоположницу критической расовой теории Кимберли Креншоу, которая в 1989 году ввела термин «интерсекциональность» — им она описала, как различные виды угнетения (например, основанные на гендере и расе) пересекаются друг с другом.
1992-й в США называли «годом женщины», потому что беспрецедентное число женщин тогда избралось в конгресс. Ярлык этот, однако, понравился не всем. Сенатор Барбара Микульски говорила: «…звучит как «год карибу» или «год спаржи». Мы не причуда, не фантазия и не год», — подчеркивая, что борьба за права не подчиняется хронологическим рамкам.
Некоторые исследователи полагают, что мы все еще находимся в третьей волне феминизма. Однако социальные сети, очевидно, вывели фемактивизм на новый уровень. Движение #MeToo многие посчитали началом новой волны — четвертой. Британская журналистка Кира Кокрейн и ученая-феминистка Пруденс Бусси-Чемберлен описывают четвертую волну как сосредоточенную на проблемах домогательств и насилия, дискриминации и притеснений на рабочем месте, бодишейминга и сексистских образов в СМИ, женоненавистничества в интернете.
Каждая волна не однородна
Концепция «волн» упрощает сложную историю, предполагая, что в любой момент существует только один отдельный тип феминизма. В действительности за права женщин могут выступать разные движения, между которыми часто возникают противоречия.
Многие из тех, кто поддерживал избирательное право для женщин, делали это не потому, что их в целом волновали женские права. Упоминавшаяся выше Нэнси Котт приводит в своей книге цитату: «Все феминистки — суфражистки, но не все суфражистки — феминистки». Например, в Новой Зеландии за право голоса для женщин выступали борцы с алкоголем — они видели союзников в тех, кто страдал от алкоголизма мужчин и связанного с ним домашнего насилия. При этом некоторые тамошние активистки были готовы ограничить трудовые права женщин, выступая за запрет для них работать в барах.
По-разному представляли себе борьбу за права женщин буржуазные суфражистки и социалистки. Начиная с 1840-х годов марксисты рассматривали неоплачиваемый репродуктивный труд как неотъемлемую часть системы капиталистического угнетения. Поэтому и женский вопрос волновал их в контексте общей борьбы с капитализмом. В социалистических государствах женщины получали и равный с мужчинами доступ к рынку труда, и государственную поддержку в сфере материнства. Но часть женского опыта, несводимого к труду (в том числе репродуктивному), при этом ускользала от их внимания, а феминизм, который мог бы его осмыслить, считался буржуазным, а потому вредным течением.
Неоднородной была и вторая волна феминизма. Одни активистки требовали реформ, которые сократили бы гендерную дискриминацию. Другие считали, что необходимо радикальное переустройство самих основ общества. Одновременно шли споры о том, существует ли какая-то особая «женская сущность», отличная от мужской, или наши представления о ней сконструированы обществом.
Но и тогда, несмотря на разнообразие подходов, в движении были представлены по большей части белые женщины из среднего класса. Определять всё движение по ним, значит отодвигать на обочину тех, кто организовался в другой период времени или вокруг другого набора проблем. В 1984 году исследовательница Чандра Моханти в работе «Под западным взглядом: феминистская наука и колониальный дискурс» писала, что «западный белый феминизм» с его предположением, будто женщины представляют собой единую общность, сражающуюся против одной и той же формы патриархата, стирает все культурные различия и воспроизводит предубеждения. А феминистки Латинской Америки критиковали европейский и североамериканский феминизм за его недостаточную инклюзивность, обвиняли в воспроизведении колониальных и патриархальных моделей доминирования по отношению к женщинам глобального Юга.
Волны не синхронны
Ориентиром для определения «пиков» волн служит обычно история женского движения на Западе, в частности в США. Однако процесс обретения женщинами прав был неоднородным по всему миру. Например, в Новой Зеландии женщины могли голосовать с 1893 года, а в Саудовской Аравии получили подобное право лишь в 2015-м.
В США первый съезд суфражисток состоялся в 1848 году. А, например, в Российской империи в этот период вопрос об избирательном праве вообще не стоял на повестке дня, поскольку не было выборных органов власти, и женский активизм был сосредоточен на доступе к образованию. Зато с началом работы Государственной Думы женщины начали борьбу за право голоса и добились его к 1917 году. В США же 19-я поправка, которая запретила «ограничивать право голоса гражданина США по признаку пола», была принята лишь в 1920-м.
В эти же годы в Бразилии только-только создавалась федерация по улучшению положения женщин, с которой началась кампания за предоставление женщинам избирательных прав. Они получили их в 1932 году. Гражданки Аргентины начали голосовать наравне с мужчинами в 1947-м, Чили — в 1949-м. К тому времени для США и большинства европейских государств первая волна уже давно завершилась. Зато феминистки Латинской Америки настаивают, что третья волна феминизма началась у них раньше, чем в США и Европе, — в 1980-е годы, когда на континенте одна за другой рушились военные диктатуры и на волне прогрессивной политики расширялись и социальные движения. Сейчас, например, Латинская Америка лидирует по числу женщин, занимающих важные политические посты.
По-своему развивалось женское движение в тех частях света, которые оказались «закрыты» от остального мира — например, в Испании при Франсиско Франко, который правил с 1939 по 1975 год. Если в 1920-е годы испанские феминистки добились некоторых успехов, в том числе равного доступа к образованию и оплачиваемому труду, то при франкистской диктатуре провозглашалось неравенство полов, а женщины были дискриминированы. Испанские феминистки первой волны бежали или оказывались в тюрьме. Но к 1960-м экономический бум заставил франкистское правительство либерализироваться — больше людей получили возможность получать образование, путешествовать за границу, и в 1964 году в стране разрешили женские объединения. Третью по счету волну женского движения подстегнула демократизация, начавшаяся в середине 1970-х после смерти Франко.
Борьба за права женщин не ограничивается волнами
Проблема также в самом образе волны. Предполагается, что феминизм лежит в основе всякого гендерного активизма и достигает пика в одни периоды и упадка — в другие. Волна неравномерна: иногда на море шторм, а иногда — штиль. Но нельзя сказать, что в периоды затишья проблемы женщин исчезают. Они существуют — и о них говорят.
Например, в период между первой и второй волнами феминизма происходили реальные изменения в гендерных ролях и отношениях. На Западе в 1920-х и 1930-х годах обычные женщины бросали вызов старым представлениям о женственности множеством способов: от стрижки волос до принятия новых норм сексуальности и развития нового понимания своего отношения к наемному труду. В Советском Союзе в 1920-х происходил радикальный слом старого гендерного порядка.
В 1949 году вышла книга Симоны де Бовуар «Второй пол», ставшая классикой феминистской мысли, но не «попавшая» ни в одну из волн. Тогда же, после Второй мировой войны, все большее число женщин вступали в ряды оплачиваемой рабочей силы и требовали равной оплаты за равный труд. Соответствующий закон в США был принят в 1963 году.
В конце концов, борьба за права женщин шла задолго до начала организованного женского движения. Например, еще в 1792 году Мэри Уолстонкрафт опубликовала революционную для своего времени работу «В защиту прав женщины», в которой обвинила мужчин в том, что они «заставляют нас [женщин] превращаться лишь в ласковых комнатных собачонок». Она решительно выступила за расширение образовательного, избирательного и базовых человеческих прав для женщин. До первых акций суфражисток оставалось еще минимум полвека.
Но хотя концепция волн женского движения несовершенна, она остается полезным инструментом для описания и понимания истории феминизма. Кроме того, она несет яркий образ. Волны поднимаются, обрушиваются на устаревшие социальные нормы и отношения и питают ростки нового, более справедливого общественного устройства.