Альбом «Женщины»: что увидела философ Сьюзан Сонтаг в работах фотографа Энни Лейбовиц

Замысел — выпустить в свет альбом фотографий людей, не объединенных ничем, кроме того, что все они женщины (живущие в Америке в конце ХХ века), все — ну или почти все — полностью одеты, поэтому речь не идет о другом типе альбома женских фотографий…

Приступить к осуществлению замысла, руководствуясь лишь общим понятием об интересе к избранному предмету, особенно ввиду беспрецедентных изменений в сознании многих женщин за последние десятилетия, и решимостью оставаться открытой для фантазии и новых возможностей…

Искать образцы, изучать, возвращаться, выбирать, располагать на странице, не утверждая, что издание содержит представительную выборку…

Тем не менее значительное число изображений номинально единого предмета будет неизбежно воспринято как, в известном смысле, репрезентативное. Последнее тем более верно в отношении избранной темы — антологии судеб, несчастий и новых возможностей; книги, которая вызывает сочувственный отклик, обычно сопутствующий изображению меньшинств (к каковым женщины относятся по всем критериям, кроме численного), со множеством портретов женщин, которые делают честь своему полу. Такой книге суждена известная дидактичность, даже если в ней рассказывается об уже известном нам преодолении вековых препятствий, предрассудков и культурных барьеров, о завоеваниях и достижениях последних лет. Конечно, книга ввела бы читателя в заблуждение, если бы в ней замалчивались «плохие новости» — сохраняющееся влияние унизительных стереотипов, многочисленные проявления насилия (домашнее насилие выступает основной причиной травм американских женщин). Всякое масштабное представление о женщинах соотносится с тем, какими они показаны и как им предлагается о себе думать. Альбом женских фотографий должен, вне зависимости от намерений художника или издателя, ставить вопрос о женщинах — причем равнозначный «вопрос о мужчинах» не ставится. Мужчин, в отличие от женщин, не назвать work in progress. 

Каждый из этих образов независим. Но в совокупности они гласят: так вот каковы теперь женщины — такие разные, такие героические, такие жалкие, такие обычные, такие экстравагантные. Никто, рассматривая книгу, не сможет пройти мимо стереотипов о том, кто такие женщины, и одновременно вызова этим стереотипам. Будь они известны или никому не знакомы, но каждая из почти ста семидесяти женщин в этом альбоме станет образцом (особенно в глазах других женщин) — образцом красоты, самооценки, силы, греховности, жертвенности, ложного сознания, благородного старения.

Ни один альбом с фотографиями мужчин не будут разглядывать с таким пристрастием.

Ведь альбом с фотографиями мужчин не может быть проникнут тем же духом. Какой интерес содержится в утверждении, что этот мужчина — биржевой маклер, или фермер, или астронавт, или шахтер? Издание фотографий мужчин различных профессий — только мужчин (без пояснений), вероятно, было бы книгой о красоте мужчин, мужчин как объектов вожделения женщин или других мужчин.

Но когда мужчину рассматривают как объект вожделения, это выходит за границы его основной идентичности. Традиции рассматривать мужчин как, по крайней мере потенциально, строителей и попечителей собственных судеб, а женщин — как средоточие мужских эмоций и фантазий (похоть, нежность, страх, снисходительность, презрение, зависимость), а также воспринимать каждого отдельного мужчину как экземпляр человечества, а каждую отдельную женщину — как представительницу женского пола, все еще в значительной степени действенны, глубоко укоренены в языке, литературе, общественных установлениях и семейных обычаях. Ни в одном языке местоимение «она» не обозначает людей обоих полов. Женщин и мужчин по-разному оценивают, физически и культурно, в контексте строения и значимости личности, причем во всех парадигмах предпочтение изначально отдается мужчинам. 

Я делаю это, терплю это, хочу этого… потому что я женщина. Я делаю это, терплю это, хочу, чтобы… несмотря на то, что я женщина. По причине санкционированной неполноценности женщин, их состояния как культурного меньшинства, продолжаются споры о том, каковы женщины, кем они могут быть, кем они должны или желают быть. Говорят, Фрейд вопрошал: «Господи, чего хотят женщины?» Представьте себе мир, в котором нормально было бы спросить: «Господи, чего хотят мужчины?» Но кто может вообразить такой мир?

Никто не скажет, будто великая двойственность мужского и женского симметрична — даже в Америке, которую зарубежные путешественники с XIX века отмечали как рай для «заносчивых женщин». Женское и мужское — это система со смещенной полярностью. Равные права мужчин никогда не вдохновляли активистов на марш или голодовку. Ни в одной стране мужчины не составляли социальную группу законодательно несовершеннолетних граждан, как это было до XX века во многих европейских странах и как до сих пор обстоят дела во многих мусульманских странах, от Марокко до Афганистана. Ни одна страна не предоставляла женщинам право голоса, прежде чем предоставить его мужчинам. Никто никогда не считал мужчин вторым полом.

И все же, и все же: в мире ощущается веяние нового, взять хотя бы упразднение вековых оков, касающихся избирательного права, развода, прав собственности. Почти немыслимо, что наделение женщин правами произошло так недавно — например, женщинам во Франции и Италии пришлось ждать до 1945 и 1946 года, чтобы получить право голоса. Произошли огромные изменения в сознании женщин, преобразившие внутреннюю жизнь каждой, — выход женщин из «женских миров» в большой мир, рост женского честолюбия. Честолюбие (раньше женщин учили душить его в себе) — его торжественно возвещает книга фотографий, подчеркивающая разнообразие жизни современных женщин.

Книга, сколько бы полно она ни свидетельствовала о деятельности женщин, гласит и об их привлекательности.

Никто не просматривает книгу фотографий женщин, не обращая внимания, привлекательны они или нет.

Быть женственной, согласно общеизвестному определению, — значит быть привлекательной или делать все возможное, чтобы быть привлекательной, чтобы привлекать. (Так же как быть мужественным — значит быть сильным.) Хотя этот постулат вполне можно оспорить, осведомлены о нем все без исключения женщины. Если чрезмерная забота о своем внешнем виде считается слабостью в мужчине, небрежение к своему физическому облику почитается моральным изъяном в женщине. Женщин оценивают по внешнему виду более пристрастно, чем мужчин, и женщины тяжелее переносят изменения, вызванные старением. В наше время идеалы внешнего вида, такие как моложавость и стройность, в значительной степени воплощаются в фотографических изображениях. И, конечно, основной интерес в последовательном разглядывании фотографий известных красавиц заключается в том, чтобы выяснить, насколько успешно или безуспешно они справляются с позором старения.

Говорят, что в развитых потребительских обществах «нарциссические» ценности все больше волнуют и мужчин. Но самолюбование и щегольство мужчин никак не умаляет закрепленной за ними инициативности. Действительно, прославление своего облика — это стародавнее удовольствие воина, выражение его силы, инструмент господства. Тревога о личной привлекательности никогда не считалась определяющей у мужчины. Мужчину прежде всего видят. На женщин смотрят.

Мы полагаем, что живем в мире с безграничным аппетитом к изображениям, где люди, женщины и мужчины, горят желанием предстать перед камерой. Но следует помнить о том, что во многих частях света фотографирование женщин запрещено. В некоторых странах, где мужчины ведут настоящую войну против женщин, женщины вообще редко появляются вне дома. Властный взгляд камеры — смотреть, записывать, выставлять кого угодно, что угодно на свет — вот характерная черта современной жизни, равно как и эмансипация женщин. Так же, как предоставление женщинам все более широких прав и возможностей выбора служит мерилом уровня развития современного общества, восстание против современности запускает поспешную отмену скудных достижений в области равного участия в общественной жизни, завоеванных женщинами, в основном городскими, образованными женщинами, в предыдущие десятилетия. Во многих странах, где попытки модернизации оказались неудачными или были дискредитированы, все больше и больше женщин вынуждены скрывать лица.

Традиционное единство альбома женских фотографий являет собой некий идеал женской сущности: женщины, радостно демонстрирующие свое природное очарование, женщины, скрывающиеся за маской духовности или целомудрия.

Портреты женщин отображали их красоту; портреты мужчин — «характер». Красота (вотчина женщин) была плавной; характер (вотчина мужчин) — суровым, с острыми краями. Женственность была уступчивой, безмятежной или печальной; мужественность — сильной, пронзительной. Мужчины не выглядели меланхоличными. Женщины в идеале не выглядели сильными.

Когда в начале 1860-х годов обладавшая связями в обществе, жизнерадостная, немолодая англичанка по имени Джулия Маргарет Кэмерон серьезно занялась фотографией, она неизменно фотографировала мужчин иначе, чем женщин. Среди позировавших для ее фотопортретов мужчин были выдающиеся поэты и ученые викторианской эпохи. Женщины — жены, дочери, сестры, племянницы — служили в основном моделями для «причудливых тем» (фраза Кэмерон). Женщины призваны были олицетворять идеалы женственности, почерпнутые из литературы или мифологии: уязвимость и пафос Офелии, нежность Мадонны с Младенцем. Почти все модели были родственницами и подругами Кэмерон; впрочем, и ее горничная, переодетая соответствующим образом, воплотила на нескольких снимках возвышенные иконы женственности. Только Джулию Джексон, любимую модель и племянницу Кэмерон (и будущую мать Вирджинии Вулф), в знак уважения к ее исключительной красоте фотограф никогда не просила входить в чужой образ.

Женщин как моделей отличала именно красота, так же как слава и достижения квалифицировали мужчин. Красота женщин делала их идеальным сюжетом. (Примечательно, что необычная или экзотическая красота не вызывала особого интереса — после того как Кэмерон с мужем переехала на Цейлон, она сделала очень мало снимков.) Действительно, Кэмерон определяла фотографию как поиск прекрасного. И ведь то были действительно поиски. «Почему миссис Смит не приходит фотографироваться?» — писала Кэмерон подруге о даме в Лондоне, с которой никогда не встречалась. «Мне говорили, что она красива. Предложите ей прийти, и она станет бессмертной».

Представьте себе книгу женских фотографий, в которой ни одну женщину не назвать красивой. Разве нам не покажется, что фотограф совершил ошибку? Что он поступил подло? Что он — женоненавистник? Что он лишил нас права видеть положенное? Однако никто бы не сказал ничего подобного, если бы то была книга фотопортретов мужчин.