Право на выбор: с какими социальными проблемами сталкиваются женщины в регионах

Мы продолжаем публиковать самые интересные моменты дискуссий, которые прошли в рамках третьего саммита о гендерном равенстве FWD. Woman Summit, который состоялся 29 сентября в Москве. Главная тема этого года — жизнь женщин по всей стране за пределами столиц. О том, как гендерные стереотипы тормозят развитие социальной сферы и что можно сделать, чтобы изменить положение вещей, говорили:

Яна Беспечная, основатель и СЕО сети салонов красоты «Александр Тодчук Studio»;

Анастасия Новкунская, доцент факультета социологии, Европейский университет в Санкт-Петербурге;

Наталья Родикова, главный редактор, издание «Новый очаг»;

Алена Садикова, директор кризисного центра «Китеж»;

Мария Сучкова, руководитель департамента женского футбола, РФС;

Елена Финогенова, сооснователь и вице-президент, Группа компаний «Победа»;

Яна Чернобель, партнер, адвокатское бюро «Павел Хлюстов и партнеры»;

Мари Давтян, адвокат, руководитель центра защиты пострадавших от насилия.

Модератор дискуссии — редактор Forbes Woman Когершын Сагиева.

О стереотипах

Наталья Родикова: Я недавно делала интервью с водительницей башенного крана. Она крутая, энергичная, помешанная на технике, умеет водить вообще все от экскаватора до трактора. И в рамках подготовки к интервью она мне выслала несколько своих предыдущих интервью в региональной прессе. Видно было, что авторы восхищаются этой женщиной, но где-то на середине дороги они сворачивают на вопросы в духе «А как же вы все успеваете? А дети, а готовить, а уроки? А быть красивой для своего мужа?» Ужасно обидно. Потому что у мужчин никогда не спрашивают такое в интервью. Если обсуждают заслуги мужчины или какую-то штуку, которую он сделал, то у него не спрашивают, не забыл ли он утром ребенка покормить и вечером уроки проверить. Хотя надо, конечно, и у них тоже спрашивать. 

Мари Давтян: Есть стереотип о равноправии. Советский Союз одним из первых дал женщинам равные права, но равные возможности их реализации стали обсуждать только в 1990-х. С одной стороны, всем кажется, что у нас равноправие закреплено законодательно и никаких особых правовых подходов не надо. Но гендерные стереотипы влияют на реальное положение женщин. Например, мы с вами прекрасно понимаем, что шанс столкнуться с сексуализированными домогательствами у женщины на работе выше, чем у мужчины. Влияет ли это на ее право? Конечно, влияет. Влияет ли это на ее положение? Конечно, влияет. У женщин выше риск погибнуть от руки супруга или партнера. У женщины выше риск стать жертвой сексуализированного насилия. При этом мы до сих пор почему-то считаем, что само по себе закрепление равных прав достаточно для того, чтобы эту проблему решить.

Анастасия Новкунская: Гендерное неравенство ― это не то, с чем любая женщина обязательно сталкивается на личном опыте. Тем не менее это измеряемая социальная проблема. Она выражается, например, в так называемом гендерном различии оплаты труда, которое в среднем по России за прошлый или за позапрошлый год составляет практически 30%. В среднем по России ― это значит, что в некоторых регионах оно еще выше. И проявляться это может не обязательно в том, что на одних и тех же позициях женщины и мужчины будут получать разную зарплату. Это может работать как механизм исключения из определенных профессий или из определенных элитных секторов этих профессий. Когда, например, в хирургии женщины сталкиваются со стереотипами о том, что женщина не должна проводить операции на открытом сердце, нельзя быть одновременно женщиной и хирургом. И таких механизмов, часто невидимых, в профессиональной сфере существует довольно много. 

Яна Чернобель: Я выросла в городе Минеральные Воды на юге России. И там довольно сильны стереотипы о «правильной женщине». Поэтому с детства ты играешь в дочки-матери, это кажется правильным тебе, всем твоим подругам, всему твоему окружению. Со временем это перерастает в незнание своих прав, в незнание того, как себя защитить. Если обратиться к женщинам, которые живут в регионах, в отдаленных городах, и спросить, чувствуют ли они, что есть какое-то неравенство, — нет, они этого не чувствуют, «главное, чтобы была семья». Безусловно, это личный выбор женщины. Но мы должны доносить до девочек, что бывают и другие формации жизни.

Яна Беспечная: Бьюти-стереотип — это на сегодняшний день стереотип №1 в мире, который является стоп-фактором в развитии женщин. Он затрагивает женщин абсолютно всех возрастов. Существует такое убеждение: красота требует жертв. Само по себе слово «жертва» может толковаться очень по-разному. С детства девушкам и девочкам закладывается это убеждение, которое они проносят через свою жизнь. 

О невидимых проблемах 

Елена Финогенова: Частая проблема, с которой я сталкиваюсь, — неготовность женщин к разводу. Есть статистика, что женщина терпит от семи до 11 лет, свои самые яркие годы. За эти годы можно создать счастливую семью, но женщина живет в несчастливом браке и терпит — по двум причинам. Первая: она не знает, что делать. Вторая: она не умеет просить помощи. Для меня это было открытием.

Я в соцсетях рассказывала историю своего развода. Двое детей на руках, некуда идти, нет денег, нет работы. Я открыла записную книжку. Звоню одногруппнику, говорю: мне нужна работа, давай придумаем что-нибудь. Звоню другому: слушай, мы заболели с детьми, помоги с лекарствами. Звоню подруге: дай 25 000 рублей. Позвонила дальнему родственнику: я слышала от двоюродной тети моей мамы, что у тебя есть квартира, — можно я ее у тебя арендую? Я об этом рассказала, и знаете, что мне начали писать? А что, так можно было? А что, можно помощи просить? Это что, не стыдно? Я читаю и думаю: в смысле «стыдно» — ты же борешься за себя и своих детей! 

Алена Садикова: Когда женщина попадает к нам, в большинстве случаев уже есть реальная угроза ее жизни. Пока я сегодня сидела в холле и готовилась выступать, мне написала администратор, что к нам в шелтер приехал очередной муж, который каким-то образом выяснил местонахождение нашей клиентки. Получается, что мы должны соблюдать взаимоисключающие условия: шелтер должно быть очень просто найти женщине и очень сложно тому человеку, который ее преследует. Мы должны быть и видимыми, и невидимыми.

Мари Давтян: Мы работаем по всей стране. Некоторые мои коллеги из разных организаций работают именно на Северном Кавказе. У них есть большие исследования, например у «Правовой инициативы» или СК СОС. Что мы видим? Крайне сильные патриархатные представления о месте и роли женщины. Полное отсутствие желания у правоохранительных органов защищать женщину от насилия в семье. Убеждение, что женщина должна сидеть дома, и с того момента, как отец передал ее мужу, ее жизнью занимается муж. И женщины бегут — от принудительных браков, от насилия, от угроз убийства. 

Полиция на Северном Кавказе таких беглянок объявляет в розыск. Женщины вынуждены скрываться, как будто они преступницы. Стоит сотрудникам полиции, например в Москве, найти такую женщину, как сразу приезжает целое сопровождение, чтобы вернуть ее домой. И когда мы, адвокаты, московским полицейским говорим, что эта женщина не хочет ехать к своим родственникам, она совершеннолетняя и самостоятельная, — они отвечают: а за ней уже приехали полицейские из ее республики, это их кавказские традиции, пусть они там сами разбираются.

Что мы заметили? К сожалению, из тех женщин, которые были возвращены обратно в свои семьи, ни одна больше не вышла на связь. И вот это страшно, к сожалению. 

Анастасия Новкунская: Многие социальные нормы, о которых говорила Мари, вроде двоеженства, клиторэктемии и так далее, сохраняются потому, что они никак не артикулированы в правовой сфере. Это очень неформальные социальные нормы, которые в том числе нужно проговаривать, признавать, что такие проблемы есть, они есть в настоящей стране, они есть в настоящее время. Не только повышать видимость формальных прав, но и говорить о скрытых, часто невидимых проблемах.

О практиках, которые создают перемены

Яна Беспечная: Каждая из нас может стать маленьким средством массовой информации и, делясь своим опытом, транслировать идеи, которые будут разрушать стереотипы. 

Мария Сучкова: Один из моих самых любимых наших проектов — смешанный футбол, соревнования, где девчонки и мальчишки играют вместе в одной команде. Дети понимают: это твои сокомандницы, вы на одном поле играете, вы друг другу пас отдаете, это окей, это нормально. Родители, которые за этим наблюдают, тоже видят, что это нормально. И так постепенно происходят маленькие сдвиги в сознании у людей. Но это долгосрочная история: результат наших усилий мы увидим, когда эти дети вырастут и уже не будут воспринимать женский футбол как что-то из ряда вон выходящее.

Алена Садикова: Компании могут помогать шелтерам сертификатами на бензин, на такси — у нас была клиентка, которой муж очень сильно разбил лицо, мы ее возили на такси в лицевую клинику. Корейская компания Atomy дает нам уходовую косметику — мыло, шампуни, самые базовые вещи. Гостиницы могут предоставлять нам возможность поселить клиенток. У нас есть еще парикмахеры, которые бесплатно делают нашим девочкам очень хорошие прически и колорирование. Вы не представляете, как женщина, у которой еще вчера был совершенно потухший взгляд, сразу начинает верить в себя. Компании могут помогать нам с трудоустройством. У нас есть убежище в Ярославской области. Одна из наших клиенток сделала карьеру — от горничной до администратора отеля.

Когершын Сагиева: Я была в шелтере в Ярославской области. Это классное место. Многие женщины туда не доезжают, потому что думают, что это какое-то общежитие, где они не смогут разместить своих детей, где они будут не в безопасности. Я видела своими глазами, как это выглядит. Это действительно место, которое защищает. Но таких мест в России на самом деле не очень много, к сожалению. Центр «Насилию.нет» (внесен Минюстом в реестр иноагентов. — Forbes Woman) подсчитал, что подобных организаций, где женщине не говорят, что она сама виновата и где ей действительно помогают, в России всего 164. Это очень мало. Вы знаете, какие большие расстояния в нашей стране, и порой от одного центра до другого ехать сотни километров. 

О ролевых моделях и лидерских качествах

Мария Сучкова: Девочки в футболе учатся тому, что в нашем традиционном образовании и воспитании им не дают. У нас девочки должны быть послушными, прилежными, выглядеть хорошо. А в футболе они получают опыт, когда им нужно принимать решения, когда им нужно постоять за себя, нужно ворота защитить, нужно сокомандниц поддержать. Это развивает лидерские качества. Из всех десятков тысяч детей, которых мы сейчас в футбол вовлекаем, профессиональными футболистками станут единицы, хорошо если десятки. Но опыт, который они получают через командный вид спорта, поможет им меньше попадать в кризисные ситуации. Он их научит говорить «нет». Он им поможет ставить себе цели. 

Наталья Родикова: Мы однажды делали номер, в котором были только истории женщин из регионов. Среди них была абсолютно потрясающая история Дарьи Улановой из Хабаровска. Несколько лет назад она с подругами решила сфотографироваться возле памятника какой-нибудь классной хабаровской женщине. Дальше развитие событий предсказуемое: все с изумлением обнаружили, что ни одного памятника женщине в Хабаровске нет. Мужчины в разных городских организациях им говорили: а что, разве у нас есть женщины, достойные памятников? Они начали выяснять. Первая операция на сердце в Хабаровске ― женщина. Первый театр в Хабаровске ― женщина. Первый микрохирург уха ― женщина. Первые мемуары о Хабаровске ― женщина. Что лично меня больше всего поразило — именно в Хабаровске 44 года работала иммунолог Лия Верета. Для Москвы это менее актуально, здесь не боятся клещей. А в Сибири и на Дальнем Востоке тяжелая эпидемиологическая ситуация с энцефалитом. Так вот именно эта женщина создала противоэнцефалитный иммуноглобулин. Неужели она не заслуживает памятника?