Стыд, недоверие и новая травма: почему сложно доказывать сексуализированное насилие

Сексуализированное насилие включает в себя изнасилование, вербальные приставания на улице, притирание в транспорте, непрошенные сообщения с фотографиями половых органов и другие формы насильственных действий. 

Однако далеко не за все виды сексуализированного насилия в России предусмотрена уголовная ответственность. Развратные действия — например, эксгибиционизм, прилюдная мастурбация или домогательства в общественном месте — считаются незаконными только в отношении тех, кто младше 16 лет. Уголовный кодекс определяет, что такие действия не могут травмировать взрослую женщину, потому что ее психика уже сформировалась. По закону, потерпевшая может обратиться в полицию только в случаях изнасилования, насильственных действий сексуального характера и понуждения к ним. 

Правозащитники обращают внимание на то, что в этом контексте стоит использовать именно термин «сексуализированное», а не «сексуальное»: слово «сексуальное» может вызывать ассоциации с чем-то привлекательным, хотя речь идет о насилии. Определение «сексуализированное» более нейтральное, так что самой потерпевшей может быть легче его произносить. В Уголовном кодексе термин «сексуализированное насилие» не используется — впервые на уровне государственных документов он появился в Национальной стратегии действий в интересах женщин в 2022 году. 

Заявление при этом принимают только у каждой пятой и лишь около 3% дел удается довести до суда. Forbes Woman узнал у адвокатов, с какими проблемами приходится сталкиваться потерпевшим и юристам при расследовании дел о сексуализированном насилии. 

Поверить на слово

Недоверие к показаниям — первое, с чем приходится столкнуться потерпевшей, которая решила заявить в полицию о произошедшем с ней сексуализированном насилии. «Почему-то считается, что рассказать об изнасиловании очень просто, хотя на самом деле это морально тяжело. А во-вторых, человек, который хотя бы примерно знает, как устроена российская судебная система, лишний раз не пойдет в полицию», — говорит адвокат Валентина Фролова. По разным оценкам, доля ложных заявлений составляет от 2 до 8% от общего числа.

Еще один популярный миф, который провоцирует недоверие к показаниям, — что сексуализированное насилие невозможно в браке. «Даже если женщина обратится в полицию со следами насилия, которые ей нанес супруг, она может столкнуться с жестокой стигматизацией. Например, ей могут сказать: «Это ваш муж, он вас не насиловал, а исполнял свой супружеский долг», — объясняет адвокат Анастасия Тюняева. Однако она замечает, что закон не делает исключений для тех, кто состоит в браке или в отношениях, поэтому изнасилование мужем должно расследоваться так же, как и любое другое: «Важно, чтобы адвокат писал заявления и доказывал следствию факт насилия. Наличие брака в этом случае не имеет никакого значения».

«Недоверие свойственно следователям в силу их работы, они должны все ставить под сомнение. Еще есть презумпция невиновности, поэтому надо предоставить доказательства, которые заставят конкретного следователя поверить, что сексуализированное насилие правда было», — замечает Анастасия Тюняева.

Валентина Фролова обращает внимание на то, как усложняет ход расследования дел определение изнасилования в Уголовном кодексе: «Сейчас в России, как и во многих других странах, определение изнасилования сфокусировано на признаках применения силы, угрозы применения силы и беспомощного состояния жертвы. Необходимо фокусироваться на признаке отсутствия согласия, потому что если в законе говорится о физической силе, то и доказывать это приходится наличием следов, которые остаются после ее применения». 

Женщина может заявить о сексуализированном насилии не сразу, а спустя несколько недель, месяцев и даже лет: срок давности по статьям «изнасилование» и «насильственные действия сексуального характера» составляют 10 и 15 лет соответственно. Долго молчать о случившемся женщина может по разным причинам. Возможно, ранее у нее не было средств для оплаты работы адвоката, она не могла обратиться в полицию по состоянию здоровья или из-за сильной психологической травмы. В этом случае вещественных доказательств уже, скорее всего, не остается. И это серьезно усложняет расследование.

Если вещественных улик не осталось, то следствие может допросить соседей пострадавшей или родственников, которые могут быть в курсе произошедшего, обращает внимание адвокат Анна Здановская. «Также назначается психолого-психиатрическая экспертиза, которая определяет, что у женщины есть посттравматическое стрессовое расстройство. Психологи объясняют следствию, что про изнасилования не врут, что есть маркеры, которые указывают на то, что человек действительно травмирован и пережил те события, о которых он рассказывает. В крайних случаях обидчик может пройти проверку на полиграфе, но суд не считает это полноценным доказательством», — добавляет адвокат. 

Лицом к лицу с обидчиком

При рассмотрении дел о сексуализированном насилии высок риск повторной психологической травматизации потерпевшей, отмечает Валентина Фролова: «Необходимо создавать условия, чтобы пострадавшая могла рассказать о том, что с ней произошло».

Однако при расследовании дел о сексуализированном насилии могут возникать противоречия в показаниях потерпевшей и агрессора, который может отрицать ее слова. В этом случае следствие может назначить очную ставку, в ходе которой вопросы могут задавать адвокат и следователь — обвиняемому и потерпевшей, потерпевшая и обвиняемый — друг другу. «И так произошло насилие, а тут женщине мало того что приходится встречаться с насильником, который ей в лицо говорит, что ничего не было, так еще и отвечать на вопросы о насилии, вспоминать детали», — объясняет Тюняева.

В ходе очной ставки важно оказать психологическую и правовую поддержку потерпевшей, обращает внимание Здановская: «Психологическая готовность — большая составляющая успеха. Мы никогда не отговариваем женщин от участия в очной ставке, но честно рассказываем о том, что на ней будет происходить, на какие вопросы придется отвечать. Это важно, потому что потерпевшим зачастую сложно, во-первых, все восстановить памяти, а во-вторых, рассказать об этом — в кабинете может сидеть адвокат со стороны обвиняемого, который тоже может задавать вопросы». 

Психическое состояние потерпевшей может быть настолько тяжелым, что ей будет крайне трудно выдержать очную ставку — в этом случае стоит сообщить об этом следователю и отказаться от участия, добавляет Фролова. «Само расследование не сфокусировано на потерпевшей и на том, чтобы сделать этот процесс минимально травматичным для нее. Следователи по делу могут меняться, и каждый может захотеть заново допросить пострадавшую. Порой приходится проходить процедуру допросов несколько раз. К тому же следователи не задумываются о том, что женщина пострадала от насилия, и допрашивают ее так же, как по любому другому делу», — говорит она.

Без защиты

При недостатке доказательств агрессора не переводят в статус обвиняемого или подозреваемого — он становится свидетелем по делу. Его не могут ограничить в передвижениях, а значит, у потерпевшей нет возможности защитить себя и принять какие-то меры, чтобы автор насилия не покидал место проживания. «Если у потерпевшей есть адвокат, у агрессора срабатывает инстинкт самосохранения, и он начинает вести себя тихо. Если женщина обращается в полицию без адвоката, агрессор может на нее надавить, чтобы она забрала заявление», — отмечает Здановская.

По этим делам женщинам не назначают бесплатного адвоката, и они вынуждены самостоятельно искать защитника и оплачивать его работу. Без квалифицированной помощи пострадавшей сложно доказать свою правоту, особенно если из доказательств у нее только ее собственные показания. 

Усугубляет ситуацию и то, что вне крупных городов крайне трудно получить качественную и бесплатную юридическую и психологическую помощь в ситуации сексуализированного насилия, обращает внимание адвокат Валентина Фролова. Такая помощь — это первое, что нужно женщине, чтобы понимать, что с ней произошло, что делать и какие ресурсы, психологические и материальные, от нее потребует дальнейшее разбирательство, если она решит заявить в полицию. 

Проходить процесс расследования в одиночку многим женщинам просто непосильно, поэтому, по мнению Фроловой, нужно создать комплексную систему помощи потерпевшим. Сегодня обратиться за помощью в случае сексуализированного насилия можно в центры «Сестры», «ИНГО», «Анна» (признан иноагентом), «Насилию.нет» (признан иноагентом), Консорциум женских неправительственных объединений и другие помогающие организации.