«Продолжают завоевывать пространство»: как женщины меняют образ жизни и облик городов

― В своей книге вы говорите, что ваш опыт актуален для городов глобального Севера, для западных стран. А что насчет этнических анклавов, которые порой появляются в таких городах и создаются мигрантами из других регионов мира? Есть ли смысл рассматривать их с позиций гендера? Возможны ли здесь какие бы то ни было открытия?

― Да, я считаю, что с позиций гендера можно рассматривать любое место, особенно если мы рассуждаем о таких вещах, как материнство, уход за членами семьи, ― этим в большинстве стран мира по сей день занимаются преимущественно женщины. И то, как матери с детьми передвигаются по городу, какое им необходимо жилье, какими они пользуются услугами, вопросы безопасности, ― у всего этого тоже есть гендерный аспект. И, вполне вероятно, это еще важнее для мигрантских районов, поскольку ресурсов у людей там обычно немного, и в плане инфраструктуры и обслуживания город не уделяет им достаточного внимания. Так что наблюдать за тем, как в подобных местах дела обстоят у женщин, крайне важно для процветания, безопасности и благополучия города.

― Говоря о жизни женщин в городах, все, как правило, затрагивают одни и те же темы: безопасность, маршруты, дети, коляски, общественные туалеты. Одна из глав вашей книги посвящена женской дружбе, и это довольно необычная точка зрения на город. Но мне до сих пор непонятно, как эта часть жизни соотносится собственно с городским пространством. Кроме того, что женщины где-то собираются, чтобы провести время вместе, и что иногда они живут в «бостонском браке» в том жилье, которое строится как предназначенное для обычных нуклеарных семей. Как женская дружба связана с жизнью города?

― В книгу я это включила, так как хотела подтолкнуть читателей к тому, чтобы задуматься о всех возможных видах отношений, которые связывают людей. А еще о том, что традиционная нуклеарная семья ― отнюдь не единственный образ жизни, которого придерживаются взрослые люди, и на разных этапах жизненного пути все может меняться. Политика, которая у нас сложилась, типичное жилье, которое строят во многих городах, рассчитаны исключительно на людей, которые переходят из категории одиноких взрослых в парные союзы и рожают детей. Мы даже не задумываемся над тем, что жилье можно проектировать с расчетом на более широкий спектр планировки, характера отношений и типов семьи. 

Я думаю, что это очень важно, потому что в будущем нас ждет множество экономических вызовов и трудностей, связанных с изменением климата. Необходимо задуматься о различных стилях жизни, при которых можно делиться ресурсами и не быть отрезанными друг от друга, — в этих квартирах на одну семью, которые мы строим снова и снова.

― Вы пишете о том, как города преобразились с возникновением фланеров, когда появлялись специальные магазинные галереи (пассажи), где женщины могли появляться без сопровождения мужчин. Есть ли какие-либо новые занятия, которые женщины осваивают и с которыми облик городов может кардинально измениться?

 ― Мне кажется, все больше женщин заявляют свое право на нахождение в публичном пространстве и на участие во всевозможных видах деятельности в публичном поле, даже тех, которые традиционно с женщинами никак не ассоциировались. Сюда относится и работа по «мужским» специальностям, и отвержение страха перед активным передвижением в городском пространстве — пешком, на велосипеде или, например, скутере. Женщины продолжают завоевывать пространство и больше не хотят взаимодействовать с городом так, как того от них ожидает общество (а это куча старомодных ожиданий). Женщины выходят на пробежку в парк поздно вечером или собираются с подругами, чтобы вместе гулять по городу. Все это, возможно, еще относительно в новинку и в каком-то смысле показывает иное отношение женщин к тому, как можно пользоваться общественным пространством.

― Больше всего меня тронул один фрагмент вашей книги. Это глава о джентрификации. Вы пишете, что ситуация, когда депрессивные районы облагораживаются и становятся более престижными, только выглядит как улучшение. Но на самом деле по мере роста стоимости жилья малообеспеченные жители таких районов просто вытесняются на новые окраины. Можно ли эту проблему решить? Если я живу в спальном районе, который постепенно становится зажиточным, что я могу сделать, чтобы мое удобство не было оплачено уровнем жизни других людей?

― Мне кажется, что разбираться с этой проблемой должны скорее власти и политики. Однако я считаю, что, к примеру, женщине, которая живет в районе, где происходят подобные изменения, кое-что можно предпринять, чтобы не сделать хуже. Например, не нужно вызывать полицию из-за бездомного или человека с психическими особенностями — обыватели часто так делают, но уязвимым людям приезд полиции может серьезно испортить жизнь. Можно найти общественные организации, помогающие людям получить кров, питание, и предложить им свои знания, ресурсы, время. Можно знакомиться с теми, кто уже проживает в районе, — не жить какой-то отдельной, параллельной жизнью. Можно заходить в небольшие местные заведения, тратить там деньги, чтобы поддержать тех, кто там работает. Масштабные проблемы вы так не решите, но можете проявлять ответственный подход в общении с теми, кто живет по соседству.

― Вы упомянули вызов полиции, и хочется спросить о домашнем насилии. Как известно, по статистике, для женщины самое опасное место — это не какой-то темный переулок, а ее собственная квартира. Что в этом отношении может изменить урбанистика? Когда речь идет о безопасности женщин в городах, мы обычно говорим об уличном освещении, камерах наблюдения, но это не решает проблему домашнего насилия.

― Совершенно точно. Да, думая о городах, мы нечасто рассуждаем о том, что происходит в так называемом частном пространстве дома. Я полагаю, города в состоянии помочь решить проблему домашнего насилия несколькими путями. 

Один из них — вопрос доступа к безопасному и недорогому жилью, ведь одна из причин, почему женщины остаются в абьюзивных ситуациях, в том, что им попросту некуда уйти. В шелтерах можно находиться шесть-восемь недель, но куда идти потом, если аренда не по карману или если нет доступного социального жилья для тебя самой, твоих детей или домашних животных? Поэтому принципиально важно наличие нормативно-правовой базы для того, чтобы жилье было недорогим и чтобы в нем даже была специальная категория для тех, кому довелось пережить домашнее насилие. Все это можно реализовать на общегородском уровне. 

Некоторые города, к слову, предлагают бесплатный проезд до шелтера, предлагают бесплатную помощь при переезде, если необходимо сменить место жительства. Подобных механизмов социальной поддержки нужно вводить больше, чтобы дело не ограничивалось только приютами, но также имелся доступ к питанию и социальной помощи, всем тем ресурсам, которые требуются людям, стремящимся уйти. С этим, я думаю, города вполне могут справиться. Власти не могут остановить то, что происходит внутри дома, но могут помочь людям уйти и не попадать в ситуацию насилия впредь.

― Когда вы говорите, что город может помочь… А кого или что мы имеем в виду, когда персонализируем город, когда говорим, что он может сделать что-то для женщин?

― Интересный вопрос. Я бы сюда включила политиков и городские власти. Еще бы внесла тех, кто вовлечен в городское планирование, — градостроителей, архитекторов, дизайнеров-урбанистов, даже инженеров-строителей и все группы людей, которых мы условно называем городскими службами, благодаря которым функционирует инфраструктура города, происходит его физическое развитие. И да, социальная инфраструктура. Еще можно упомянуть всевозможные некоммерческие организации, благотворительные фонды, волонтерские движения, все негосударственные объединения и организации, в какой-то мере создающие социальную инфраструктуру города. Когда я говорю, что город в состоянии помогать, я имею в виду, что все эти группы людей и организаций играют роль в улучшении городских условий для женщин.

― Я живу в городе, который за последние десять лет стал очень удобным и комфортным. У нас есть детские площадки, общественные пространства, транспортная система, в автобусы теперь легко зайти с коляской, есть система навигации и многое другое. Но в то же самое время нарушения на городских и муниципальных выборах, недопуск к ним оппозиционных кандидатов, невозможность выразить протест, не боясь быть арестованным, и другие нарушения гражданских прав. Одним из символов этого стали камеры наружного наблюдения, которые должны помогать ловить преступников, но чаще помогают задерживать людей, протестующих против власти. Кажется, что за удобство мы заплатили собственной свободой и правами. Это уникальный случай или такое происходит где-то еще?

― Если говорить именно о средствах наблюдения, то действительно во многих городах растет популярность средств наблюдения. Все эти новейшие технологии и даже цифровое отслеживание возможны благодаря тому, что мы сами постоянно носим с собой телефоны. Вполне вероятно, полиция и другие государственные органы могут пользоваться этими данными, чтобы следить за людьми, и разумеется, далеко не всегда за преступниками. Мы все отдали значительную долю приватности за то, чтобы пользоваться цифровой связью, и я не знаю, вернемся ли мы когда-нибудь в исходное состояние.

Сейчас многие говорят об «умных городах», о цифровой городской инфраструктуре, но подобный доступ к информации может обеспечиваться в ущерб конфиденциальности данных. Это становится понятно даже на примере женщин: технологии могут провоцировать домашнее насилие, потому что партнеры могут следить за женщинами через телефоны. 

Так что здесь всегда приходится искать компромиссы, особенно если речь заходит о гражданских свободах, праве на протест, праве на собрания. В своей книге я как раз говорю о том, как это важно для преобразования городской среды.

― Но я также хочу отметить, что обсуждение того, как сделать город комфортным, может быть некомфортным само по себе. Если у разных горожан разные представления о том, чего они хотят (скажем, одни жители квартала хотят сохранить историческую застройку, другие требуют снести или серьезно перестроить здания, не соответствующие современным нормам удобства и безбарьерности, третьи думают, как заработать), а навыка поисков компромисса нет, возникает искушение вообще прекратить любые дискуссии.

― Да. Я считаю это очень серьезной проблемой. Даже здесь, в Канаде, или в Соединенных Штатах — казалось бы, в открытом демократическом обществе — многие решения принимаются без особых консультаций с общественностью либо вовсе без них. А когда что-то поменялось — например, расписание транспорта или план застройки, — бывает очень сложно это отменить. Так что да, я считаю, что демократия чрезвычайно важна для городов. Даже если рассуждать в историческом аспекте, колыбелью демократии были именно города, где люди собирались вместе, обсуждали различные вопросы, заслушивали всевозможные точки зрения и пытались прийти к демократическому решению. И нам все еще есть куда расти в плане вовлечения людей. Особенно тех, о ком часто забывают, в том числе и женщин. А также мигрантов, расовых меньшинств, людей с инвалидностью, с низким доходом ― обычно у них мнение о происходящем спрашивают без особого рвения.

― У мигрантов зачастую вообще нет права голоса, хотя они уже живут в городе, они формируют облик города, и они уже здесь.

 ― В некоторых городах инициируются обсуждения того, должны ли мигранты, которые не являются местными гражданами, иметь право голоса на городских выборах, но таких все же мало. Обычно мигранты работают, пользуются городскими услугами, ходят в местные заведения, их дети хотят в местные школы, но права голоса у них нет.

― Можете рассказать о своих самых любимых проектах городского планирования, где нашли воплощение принципы феминизма?

― В Барселоне разрабатывают планировку, при которой автомобили паркуются вне кварталов, а внутри ― больше семейных пространств с пешеходными дорожками. Это все очень подходит женщинам, ведь они чаще ходят пешком, особенно с детьми. 

Пример за пределами Европы: в колумбийской Боготе учредили систему районного обеспечения, чтобы все необходимое для заботы о близких, будь то детские сады, школы, медицинские учреждения, другие виды социального обслуживания, было расположено в пешей доступности. 

Пожалуй, самый известный случай ― Вена, где при застройке района Асперн было решено реализовать откровенно феминистский подход. Сначала нужно было разобраться в том, что женщины хотят и что им нужно от города, поэтому чрезвычайно важно было собрать информацию непосредственно у женщин, а потом уже проектировать жилье — с шаговой доступностью детских садов, парков, остановок общественного транспорта. Квартиры проектировали с местом для коляски на лестничной площадке ― кажется, мелочь, но она очень упрощает жизнь. Кроме того, все улицы там названы в честь женщин, такое встретишь нечасто.