«Уходят все»: Ирина Маслова о положении секс-работников в России и шоу «Рабы любви»

23 июня на телеканале «Пятница!» стартовало социальное реалити-шоу «Рабы любви». Его участницы — секс-работницы, которые хотят выйти из сферы оказания интимных услуг. Одной из ведущих шоу стала Ирина Маслова, основательница и директор движения «Серебряная Роза», которое уже 18 лет помогает секс-работникам отстаивать свои права и противостоять насилию, а также борется за декриминализацию статьи о «занятии проституцией». Организация помогает своим подопечным получить психологическую, юридическую и медицинскую помощь, а также занимается профилактикой ВИЧ-инфекции. 

— Как появилась идея проекта и на каком этапе вы к нему присоединились? 

— Идея принадлежит каналу «Пятница!». Они обратились ко мне за консультацией с вопросами о положении секс-работников в Российской Федерации. Мы провели несколько зумов, я прислала им наши исследования. Около полугода мы общались в таком режиме, а потом мне предложили стать ведущей проекта. Мои соведущие — два психолога, Анна Иотко и Кейт Деннис. 

Мне было интересно поднять на экране тему насилия и сексуализированной эксплуатации женщин, правовые вопросы, вопросы сохранения здоровья. Наш фонд «Серебряная Роза» многое сделал за 18 лет своей работы, но телевизор — это все-таки телевизор. Я ни разу не пожалела о том, что согласилась на предложение канала. Было интересно работать над этим проектом.

— На ваш взгляд, может ли формат реалити-шоу привести к реальным изменениям в жизни бывших секс-работниц?

— В первые недели мы девочкам всегда говорили, что вы пришли в этот мир быть счастливыми. Ты никому ничего не должна, ты должна себе. А если больно, если есть насилие, если ты никому не веришь и выбираешь не тот путь, давай попробуем что-то изменить. Если ты готова меняться, то давай меняться, мы готовы помогать. Вот мое плечо, вот моя рука. 

Героини меняются с каждой ситуацией, которая прорабатывалась, и с каждым эпизодом преодолевают себя. Это шоу про то, как вырасти в эмоциональном плане, изменить отношение к себе, к жизни, к прошлым ситуациям и увидеть перспективу — понять, что ты можешь со своей жизнью сделать, что может быть по-другому. В огромном количестве эпизодов мне было жаль героинь, потому что это было очень больно. Мы с соведущими поддерживаем отношения с участницами, и я вижу серьезные изменения, которые происходят после проекта. Очень бы хотелось с ними встретиться через год и посмотреть, что получилось, а что нет. 

— Как проходил отбор участниц? 

— Какие были критерии отбора, я не знаю, поскольку я приезжала на кастинг только один раз и непосредственно в нем не участвовала.  

Я не очень верила в то, что организаторы вообще отберут участниц. В то, что кто-то решится пойти. Своих подопечных в фонде я учу, что все, что однажды попало в интернет, в нем и останется. Рано или поздно из сферы оказания секс-услуг уйдут все. Рано или поздно жизнь меняется у всех. Создаются семьи, растут дети, и однажды все, что ты наговорила, и все, что было в интернете, ударит, и ударит больно. Поэтому не надо рвать на себе рубаху и выворачивать душу наизнанку. Но оказалось, что есть огромное количество людей, которые захотели принять участие в проекте. 

В наш второй или третий созвон с каналом я им сказала: «Ребята, к вам пойдут девочки, секс-работницы, которым надо поднять расценки или увеличить клиентскую базу». Похоже, они понимали это, поэтому тех, кто шел ради большего заработка, отсеивали. То, что в итоге набрали 10 участниц, для меня было удивительно. И я могу сказать (а я 18 лет общаюсь с секс-работниками), что они реально настоящие. 

Если благодаря реалити-шоу молодая девочка, которая сегодня не поступила в институт, завтра не пойдет в эту сферу, мы будем считать, что наше шоу удалось

— Опасаетесь ли вы того, что участницы после выхода программы могут столкнуться с дискриминацией? И понимают ли такую вероятность сами девушки?

— Когда канал объявил дату выпуска и началась пиар-кампания, мы успокаивали девочек, потому что им стало страшно. И мы находили вместе с ними какие-то слова для того, чтобы перестать бояться. Участницы спрашивают меня, говорить родным о шоу или не говорить. Я отвечаю так: «Это твое личное право, говорить или нет. У каждого из нас скелеты в шкафу. Но, девочки, вы огромные молодцы, что смогли поднять эту тему, вы практически первые, кто говорит об этом в открытую. И это стоит обсуждать, и об этом стоит говорить. И если благодаря реалити-шоу молодая девочка, которая сегодня не поступила в институт, завтра не пойдет в эту сферу, мы будем вместе с вами считать, что наше шоу удалось». 

Не так много секс-работниц, кто открывает лица. Такие есть среди ВИЧ-позитивных подопечных фонда, но это заболевание остается с тобой на всю жизнь, и открытые лица помогают бороться со стигмой. Наше реалити — оно тоже будет бороться со стигмой. «Ты плохая», «самадуравиновата» — я думаю, что именно то, что мы покажем, будет постепенно эту риторику убирать. Да, со стигмой и дискриминацией участницы столкнутся, но такие вещи позволяют показать самой женщине, кто твой друг, а кто не очень. Таким образом отсеиваются лишние люди, и это неплохо, на их место придут другие. На их место придут те, кто тебя понимает и принимает. 

— А как быть с осуждением и возможной травлей онлайн? Не перевешивает ли этот риск потенциальную пользу от участия в шоу? 

— Что касается комментариев в интернете, мы посоветовали девочкам их не читать. Тот, кто не прошел этот путь, не может судить. 

Я бы хотела рассказать две очень показательные истории. В 2012 году «Серебряная Роза» начинала одно из своих самых первых уголовных дел, когда уличную секс-работницу, которая употребляла наркотики, у которой был ВИЧ и гепатит, забил ногами пьяный сотрудник милиции, а потом закинул к себе в автомобиль и выбросил в лесу. Потерпевшей по делу была признана ее мама. Мы влезли в это дело с нашим адвокатом через полгода, когда следствие уже закончилось. Я нашла Ирину, маму этой девочки, и она объясняет: «Следователь говорит, что он получит 3,5 года условно, потому что это смерть по неосторожности». Мы стиснули зубы, дело было отправлено на доследование, и сотрудник полиции получил за убийство девять лет строгого режима. Также был назначен 1 млн рублей компенсации маме. Я верила в победу, и мой адвокат верил в победу, и Ира верила в победу. И знаете, что она сказала? Почему мы влезли в это дело? «Да, с наркозависимостью, да, с секс-работой, да, с ВИЧ-инфекцией, но я бы хотела, чтобы она была живая».

Я хочу, чтобы мамы понимали, что первое, что необходимо ребенку, — это любовь. Любовь и принятие

Второй важный эпизод у нас был в 2019 году, когда очень богатый пьяный клиент одну из секс-работниц просто убил. У нее осталась мама и ребенок лет пяти, которые жили в маленьком городе. Мы смогли на них выйти и предложили услуги нашего адвоката. Но мама этой девушки сказала: «Она проститутка, и знать я ее больше не хочу. И ничего нам не надо». А то, что девочка работала в Москве и по 100 000 рублей минимум ежемесячно отправляла домой, — это как бы неважно. Но это же неправильно. 

Мы все — недолюбленные дети. И по участницам, которые прошли на шоу, мы видели, что там были проблемы в семье. Кого-то не любили родители, а кого-то очень любили, но им этой любви не хватило, и они не верили в любовь. У кого-то была действительно очень сложная семейная история, например, погиб отец. Я хочу, чтобы мамы понимали, что первое, что необходимо ребенку, — это любовь. Любовь и принятие. Мы все хотим, чтоб нас любили и принимали, понимали. Эти восемь недель, что шли съемки, мы пытались показать участницам, что они достойны того, чтобы их любили, понимали и принимали. Мы им говорили: «Девочки, вы прошли огромный путь. Люди такой путь проходят всю жизнь. За вами пойдут другие. Вы первопроходцы».  

Многие, кто уходил с шоу, говорили, что после ухода теряешь атмосферу доверия, принятия и любви. Поэтому уходить им было эмоционально больно — возвращаться домой, в ту же самую среду.

— Как вы думаете, после возвращения домой есть ли вероятность, что кто-то из девушек опять вернется к секс-работе?

— Я не наивна, я взрослая тетка, и я профессионал. Я понимаю, что не все 10 уйдут из этой сферы. Кто-то будет еще предпринимать несколько попыток. Это так же, как, например, наркозависимые. Когда я только начинала с ними работать в программах по профилактике ВИЧ среди потребительниц наркотиков, я общалась с наркологами. Наркологи говорят, что обычно человек 3–5 раз пытается переломаться и прекратить употреблять, прежде чем у него это получится. Это не самый простой путь. Но в итоге из секс-работы уходят все. Мы не в Бразилии, и пенсия после секс-работы никого не ждет. 

Это жизнь: кто-то меняется, кто-то уходит, кто-то благополучно выходит замуж. У нас на шоу была Лиза, у которой ее сожитель и его мама забрали ребенка, и вот последние месяц-полтора я вижу, что Лиза снова со своим сыном, и это радует. Я вижу, как Юля работает в клубе диджеем и поет. Я вижу, как Мишель восстановилась на учебе в вузе и занимается своей жизнью. Я вижу, как Владлена пошла на какие-то курсы. Они меняются, и это здорово, когда ты понимаешь, что маленький кусочек их жизни ты прожила вместе с ними, помогла им его пройти. И это что-то, да значило. Это был поворотный момент в их жизни. Но мы не можем с ними жить всю оставшуюся жизнь, свой дальнейший путь они пойдут сами. 

Когда тебе очень-очень плохо, начни помогать другим

Но они знают наши телефоны, могут написать и попросить поддержки. Это важно, чтобы рядом с тобой всегда был человек, которому можно позвонить, когда тебе очень плохо. И вот это мы хотим показать: что когда ты не знаешь, что тебе делать, когда тебе тяжело, просто оглянись, — вокруг тебя специалисты, друзья, которым можно рассказать все. С которыми можно поделиться, у кого можно попросить помощи и поддержки. Они всегда есть. Просто когда ты загнан в какой-то ситуации и не видишь из нее выхода, ты не видишь этих людей. И мы показываем, что надо делать в этих случаях. 

И еще один момент: когда тебе очень-очень плохо, начни помогать другим. Люди выживают в катастрофах, в войнах, в сложных ситуациях ровно тогда, когда они понимают, что есть те, кому еще хуже. Мы приехали в одну из больниц, где живут годами тяжелые больные, и девочки помогали медсестрам ухаживать, кормить, перестилать, заботиться. И они увидели, с какой благодарностью это искреннее желание помочь воспринимается людьми. Они вышли другими. Это шоу покажет наших участниц людьми. Людьми со своей болью, со своей силой, со своей жизнью. Я очень надеюсь, что это хоть как-то поменяет отношение к секс-работникам. 

— За 18 лет работы «Серебряной Розы», как вы считаете, удалось хоть немного изменить отношение к секс-работницам, дестигматизировать их?

— Стигматизация — тяжелая штука; изменение отношения общества — тоже тяжелая штука. Но я своим подвигом, результатом той работы, которую я делаю с коллегами, считаю то, что как минимум их перестали называть «проститутки». Их называют «секс-работники». Как лодку назовешь, так она и поплывет. Поэтому я считаю, что это большое достижение. Поменять язык вражды — это очень тяжело. Именно язык вражды, осуждения, жестокости изменить очень сложно. И мы его потихоньку меняем.

Защищать права, если они нарушаются, — это нормально

Также наш фонд многое делает на уровне международной адвокации. Мы много работали с правовыми механизмами ООН, например, с Комитетом по ликвидации всех форм дискриминации против женщин. Раз в четыре года каждая страна отчитывается в комитет, если она подписывалась под Декларацией о правах женщин и о ликвидации насилия в отношении женщин. Есть государственный отчет, а есть отчет гражданского общества и различных организаций, — и мы делали этот альтернативный отчет. Российская Федерация получила от Комитета по ликвидации всех форм дискриминации рекомендацию отменить статью 6.11 Кодекса об административных правонарушениях. Эта статья криминализирует секс-работников и увеличивает количество насилия и дискриминации в отношении 3 млн человек — женщин, мужчин, транс-персон, которые оказывают сексуальные услуги в нашей стране. Никаких изменений, понятно, не произошло, но тем не менее защищать права, если они нарушаются, — это нормально. Право на здоровье нельзя отобрать. Секс-работник — это не только про ВИЧ-инфекцию. Это про здоровье: сексуальное, репродуктивное и ментальное. Это про насилие и вообще про гражданские права.

— В описании шоу сказано, что участницы должны находиться в аскезе, не могут пользоваться телефоном, курить. Это связано с тем, что их нужно максимально вытащить из среды?

— Да, максимально вытащить из среды, из привычного окружения. Чтобы они могли максимально сконцентрироваться на себе. Это правильно. Люди должны быть вырваны из среды и должны научиться слышать себя. Не сидеть в социальных сетях, а попробовать сосредоточиться на том, что мы делаем, как мы живем здесь и сейчас. 

Авторы проекта назвали чудесный огромный дом, в котором жили девушки, обителью. Но изменения в рамках обители — это приход не к Богу, а приход к себе настоящей. Это для себя. Это внутренний и личностный рост. Мне самой интересно посмотреть, как эта задумка сценаристов покажет себя в эфире.

— Психологи на проекте работали только с девушками или была еще какая-то работа с их родными?

— Психологи работали и с родителями, и с другими близкими. Одна из наших участниц, Юля, когда меня увидела, даже вздрогнула, потому я очень сильно похожа на ее маму. А у нее были очень сложные отношения с мамой. Через взаимодействие с нами, и со мной в том числе, у этих девочек менялись и отношения с мамами. 

Ты растешь, и отношение к жизни у тебя меняется. Соответственно, меняются отношения с близкими, которых ты винила. Мы пытались объяснить: мамы умеют любить только так, как их научили любить их мамы. Этот порочный круг кажущейся нелюбви можно прервать ровно на тебе. Вернись и отдай маме ту любовь, которую она заслуживает, и ты получишь в обратную сторону любовь от собственной мамы. Это совсем не было простой историей.

С некоторыми родителями я переписываюсь сейчас. Это здорово — видеть и слышать ту поддержку, которую оказывают родные. Это дорогого стоит. 

— Есть такой стереотип, что чаще в секс-работу попадают люди, которые выросли в сложных или неполных семьях. Так ли это на самом деле?

— Это не является фактором риска, это является фактором самоутверждения за счет более сложных и проблематичных форм поведения. В секс-работу приходят в 90% случаев добровольно. Бэкграунд, который остался за спиной, бывает абсолютно разным. Я знаю достаточное количество девушек из очень благополучных семей, но с жестким контролем со стороны родителей. Для них это такая форма протеста. 

Также в секс-работу толкает социальная необустроенность, которую ты видишь, если отъедешь от Москвы или Петербурга хотя бы на 70 километров. Это проблемы социального и финансового плана — они очень острые и очень тяжелые, а жить хочется здесь и сейчас. И секс-работу часто девушки выбирают самостоятельно именно потому, что хочется всего и сразу. Есть такое волшебное слово «достаточно» — этому очень сложно научить детей, если ты не умеешь это слово применять в своей жизни сам. В итоге родители берут кредиты, а потом много работают, чтобы их отдать и взять новые. С одной стороны, это общество потребления, а с другой — это такой посыл собственным детям, что свои желания нужно удовлетворять «вот прямо сейчас! несмотря ни на что!». А как ты будешь с этим дальше жить, не очень понятно. 

Есть такая статья Конституции — 51-я, которая дает тебе право не свидетельствовать против себя, и неважно, оказываешь ты сексуальные услуги, перешел дорогу в неположенном месте или превысил скорость

Когда в Штатах президентом стал Трамп и Путин ездил на инаугурацию президента Молдовы, журналисты ему задали вопрос, как он относится к тому, что, когда Трамп приезжал в Москву, он в «Метрополе» проводил время с проститутками. Президент сказал, что женщины идут в эту сферу, чтобы прокормить себя и свои семьи. И виноваты в том, что они выбирают такой способ зарабатывать, общество и государство. В том государстве и обществе, где много внимания уделяется женщине, где идет серьезное противостояние насилию и дискриминации, где государство вкладывается в них как в будущее, где уделяется внимание детям, где секс-работа не является криминалом и выстраивается в рамках рабочих отношений, там положение секс-работников легче. Они в правовом поле. И я очень хочу в России их вывести в это правовое поле. Статья 6.11 является коррупционной ловушкой полиции, которая большей частью контролирует и вымогает. Как сказала мама убитой девочки, про которую я говорила ранее: «Даже если моя дочь попала в сферу оказания сексуальных услуг, я хотела бы, чтобы ее психика осталась здоровой, чтобы она сохранила себя, свое сексуальное и репродуктивное здоровье, чтобы у нее не вымогали деньги, чтобы ее никто не унижал, чтобы ее не убили». Для этого и нужно правовое поле — чтобы они могли решать те проблемы, из-за которых пришли в эту сферу, и могли спокойно выйти, понимая, что есть специалисты, которые могут помочь в любой ситуации.

— Помимо психологической помощи участницам предоставлялась помощь юридическая ? 

— Да, уже под конец наших съемок, когда мы уже понимали, с какими проблемами юридического плана девушки сталкивались, я приглашала адвоката, который работает с нашим фондом еще с дела Дацика (Вячеслав Дацик — боец смешанных единоборств, известный ультраправыми взглядами. В 2016 году в Санкт-Петербурге вместе с подельниками ворвался в бордель на Васильевском острове и заставил его работников и клиентов идти по улице в отделение полиции обнаженными. Был осужден на 3,5 года, но срок не отбывал из-за истечения срока давности по делу. — Forbes Woman), — Ольгу Кривонос. Девочки подготовили свои вопросы, и была одна из сцен, где Ольга каждой объясняла шаг за шагом, что надо сделать, какое заявление написать. После этих юридических консультаций они ехали домой и реально применяли эти знания. Если у них возникали еще вопросы, они потом еще консультировались с Ольгой или со мной. Мы объясняли Лизе, на каком основании добиваться возвращения ребенка. Соне мы рассказывали, как прекратить то, что сутенерша ее тянет обратно и заставляет отрабатывать какой-то долг. И Соня писала заявление на эту женщину. 

Почему сейчас мои коллеги и партнеры ждут этого выпуска в регионах? Потому что адвокаты в этой сфере есть не везде, и самым простым будет сказать: «Залезаешь в интернет, смотришь «Рабы любви», восьмая серия, первый сезон — полная консультация юриста: как поступить в этой ситуации, куда обратиться, что надо сделать, как написать заявление, как вести себя в суде, что надо говорить, как ходатайствовать». Это пригодится вообще всем людям. Есть такая статья Конституции — 51-я, которая дает тебе право не свидетельствовать против себя, и неважно, оказываешь ты сексуальные услуги, перешел дорогу в неположенном месте, превысил скорость. Это право, гарантированное тебе государством, и оно является основным. Не бери на себя все грехи мира.

Защищая самых незащищенных, ты защищаешь всех остальных. Если государство не заботится о самых слабых, самых беззащитных, то государство не будет заботиться ни о ком

— Если говорить о полицейских, сотрудниках правоохранительных органов, изменилось ли за последние годы их отношение к обращениям секс-работников, когда те пытаются отстоять свои права и защитить себя?

— Мы учим, как подать заявление, если произошли насильственные действия в отношении тебя. Конечно, такие заявления брать не хотят, но тем не менее их берут. Бывают ситуации с контрольной закупкой, а контрольная закупка является незаконной. Мы отбиваем эту статью 6.11 прямо в суде — ничего страшного в этом нет. Тот, кто однажды понял, что «я человек и я достойна уважения», начинают это делать. 

То, что отношение полицейских такое, — это одна из причин, почему мы боремся за декриминализацию, за отмену статьи. Мы не говорим «за легализацию», мы говорим только о декриминализации. О том, чтобы вернуть этих людей в правовое поле, а также в поле общественного здравоохранения. Именно потому, что основным участником насилия является полицейский. Если закон защищает секс-работников, вымогательств будет гораздо меньше. Защищая самых незащищенных, ты защищаешь всех остальных. Если государство не заботится о самых слабых, самых беззащитных, то государство не будет заботиться ни о ком. 

— Есть ли сейчас какие-то предпосылки к тому, что секс-работа в России будет декриминализована?

— Я на это очень надеюсь. Я очень долгие годы журналистам говорила: «Я не умру, пока 6.11 не отменю!» Законы можно изменить только в случае изменения отношения к людям, конкретно к этой к социальной группе. А отношение можно изменить в том числе вот такими реалити-шоу. Мы изменяем отношение к презираемым, делаем важные шаги для того, чтобы в их жизни произошли перемены, в том числе и с точки зрения закона. Я верю, что это получится. Не верила бы — не пошла бы ведущей.