Келин освобожденная: как казахские женщины борются с дискриминирующими обычаями
— Айжан, что ты тут сидишь без дела?
— Я дома прибрала, еду приготовила, посуду помыла, за продуктами сходила. Можно я просто посижу?
— Нет, не сиди просто так, а сделай мне массаж!
Это диалог из ролика YouTube, в котором дети разыгрывают сценку: свекровь не дает ни на минуту присесть невестке. Вайны о том, как «ене» (в переводе с казахского — «свекровь») угнетает «келин» («невестку») сделали двух казахских девочек Амину и Адеку настоящими звездами. Популярность видео, которые сами по себе являются социокультурным феноменом, обусловлена тем, что они очень точно отражают казахскую действительность.
«В России есть анекдоты про зятя и тещу. Казахи эти анекдоты не понимают, у нас зять и теща почти не общаются. Зато свекровь и невестка проводят очень много времени вместе, поскольку по традиции мужчина приводит женщину в свою семью», — объясняет руководительница организации Feminita Гульзада Сержан.
Традиция предписывает келин выполнение домашних обязанностей (готовка, стирка, уборка), покорность (именно поэтому она ничего не может возразить свекрови) и скорейшее рождение детей.
«У моего бывшего мужа огромная семья, десять человек — свекр, свекровь и их родственники, — рассказывает бывшая келин (сейчас она в разводе) Жамиля Касымхан. — Первый завтрак я подавала свекру в 6:30 утра, потом завтрак для школьников, потом для мужа и остальных членов семьи. Пока я мыла посуду, наступало время готовить обед, а потом и ужин. В пять часов вечера в семье было принято пить чай, и я должна была испечь лепешки, которые очень любила свекровь. Забеременеть я смогла только через год после замужества. Мне казалось, что прошла целая вечность, потому что каждый день меня спрашивали, почему я не рожаю».
В массовой культуре келин — этакая Золушка, которая с раннего утра и до позднего вечера крутится на кухне, моет полы, шьет, стирает, сажает розы, молча снося все обиды от членов семьи. Ежегодно в Казахстане выходят фильмы и сериалы о незавидном положении невесток — например, «Аппақ келін» (в переводе — «Белая невестка»; сюжет разворачивается вокруг отношений свекрови с невесткой — эмансипированной темнокожей американкой и соседской девушкой-казашкой), «Келинка Сабина» (уже вышли три части). Сюжет «ене агрессор, келин жертва» настолько понятен каждому жителю республики, что стал настоящим perpetuum mobile для киноиндустрии и шоу-бизнеса. «Что ты сразу не перелила чай за края? Ты хочешь утопить меня в этой чашке? Или хочешь быстрее напоить меня, чтобы я ушла из-за стола?.. Боже мой, когда же я буду по-человечески пить чай, налитый своей келин!» — говорит ене в фильме «Аппақ келін».
«Для создателей этих фильмов это шутка, баловство, а женщины якобы счастливы, — рассказывает Гульзада из Feminita. — Примерно такой нарратив и в КВН, который транслируют по телевидению. Многие к этому относятся как к чему-то само собой разумеющемуся. Общество считает это смешным, за редким исключением».
С жестокостью нравов келин сталкиваются не всегда: требования к невесткам зависят от региона и уклада внутри конкретной семьи. Так, в южном Казахстане люди консервативны, а на севере либеральны. В городах население прогрессивнее и свободнее, чем в деревнях. «Я жила в городе, а оказалась в ауле. В общем-то, я знала про строгость традиции, но в моей собственной семье к келин всегда было отношение как к своим дочерям, о них всегда заботились и их жалели, и я не ожидала, что ко мне будут относиться иначе», — вспоминает бывшая келин Жамиля Касымхан. Сама она родом из южной части Казахстана.
В крайних проявлениях эмоциональное и психологическое насилие над женщинами превращается в физическое. Согласно официальной статистике МВД Казахстана, в 2021 году количество заявлений о бытовом насилии выросло на 4,7% по сравнению с 2020-м и составило 125 000. В 2019 году стало известно о 210 случаях похищения девушек в качестве невест.
Между эмансипацией и традицией
«Я бы не хотела, чтобы люди думали, что в Казахстане женщины несчастные и угнетенные», — говорит феминистка и основательница «ФемАгоры» Фариза Оспан. Женщин в Казахстане едва ли можно назвать безмолвными жертвами. Первая школа «для учениц казахской национальности» была открыта в 1888 году, первый женский митинг состоялся в 1907-м, избирательное право женщины Казахстана получили в 1924-м. Десятилетиями казахская женщина была скорее советской — работала в колхозе, на заводе, в школе и в больнице, наравне с мужчинами восстанавливала страну после Великой Отечественной войны.
Впрочем, даже женщину-директора завода традиция обязывала приготовить завтрак большой семье, и только потом пойти на работу. Эта двойственность положения казахской женщины в советское время сохраняется и сегодня.
«Когда я выходила замуж, мне было 19 лет, у меня уже был красный диплом колледжа. Днем я работала на кухне, а ночами заочно училась в университете на инженера, — вспоминает наша героиня Жамиля. — Но муж запретил мне работать, хотя меня приглашали в нефтяную компанию в отдел строительства. Я же была келин, я должна была, по его мнению, заниматься домашней работой, а не строить карьеру. Но после развода я стала работать, и я сама могу обеспечить себя и ребенка».
Келин может построить альтернативную «карьеру»: выдержав годы сурового домашнего труда, родив детей (в идеале — наследников), создав добрые отношения с родственниками и соседями, она имеет шанс повысить свой социальный статус. В перспективе, когда женятся ее сыновья, она и сама станет свекровью, которая будет управлять невестками. Но все же стандартный путь казахской женщины — после рождения детей выйти на работу, сохранив и все домашние обязанности.
«После того как мы с мужем развелись, моя мама никогда не говорила со мной об этом, потому что маме до сих пор стыдно смотреть в глаза родственникам и друзьям — ведь ее дочь не сохранила семью, — делится наша героиня Жамиля. — У казахов говорят: вернувшаяся женщина — плохая женщина. Но я не считаю себя плохой, я считаю себя освобожденной». После развода Жамиля Касымхан основала информресурс Qyzylordago и стала активисткой фемдвижения. Она также является одной из организаторок ежегодного феммарша в Алма-Ате.
«Я не буду закрывать рот», «Я не матка на ножках», «Патриархату — нет» — написано на плакатах феминисток, вышедших на митинг протеста в Алма-Ату 8 марта. Местные активистки выступают в защиту своих прав и за последние несколько лет много добились. В Казахстане существуют медиа, пишущие о женской повестке, существуют несколько феморганизаций (Feminita, FemPoint, «КазФем», ФемАгора), регулярно проходят феминистские демонстрации.
«Новая волна феминизма в Казахстане началась примерно в 2015 году, — рассказывает Гульзада Сержан. — Мы стали ездить в Кыргызстан для обмена опытом, я еще в 2016 году удивлялась тому, как они готовятся к маршу, и для меня было удивительно, что полиция может спокойно обсуждать: «по этой улице не стоит идти» — то есть они как нормальные люди могут говорить с активистами. А в Казахстане это было немыслимо, мы проводили марши на свой страх и риск. Но после того, как гражданское общество начало сильно давить [на власти], в 2020 году у нас приняли разрешающий закон».
Проблемой домашнего насилия занимаются и государственные и частные организации — например, «Союз кризисных центров», «Араша», движение #немолчи.
Меняется отношение к феномену келин в культуре. «У нас была государственная программа «Қазақ қызы» («казахская девушка». — Forbes Woman), огромные деньги из госбюджета тратились на воспитание будущих келин, и мы добились, чтобы эта программа закрылась, — рассказывает феминистка Фариза Оспан из «ФемАгоры». — Проходили конкурсы на лучшую келин, но сейчас их все меньше, потому что чиновники знают, как на это реагирует общество, что это осуждается». Она заявляет: если государственные деньги тратятся на что-то сексистское, фемсообщество может это пресечь, добившись огласки.
В свою очередь, современные казахстанские художники и режиссеры создают произведения о положении келин. Так, художница, блогер и автор бренда одежды Айя Шалкар выпустила целый цикл видеоарта о женщинах, где отдельная работа посвящена келин. В видео показана девушка, с которой спадает фата, после чего у нее в буквальном смысле исчезает рот — так келин после замужества лишается права голоса. Еще в одном ролике Айя описывает желаемую трансформацию: устойчивое «Мақта қыз» («Девочка, мягкая как хлопок») превращается в похожее по звучанию, но противоположное по значению словосочетание «Мықты қыз» («Сильная девочка»).
А в начале 2022 года фильм «Счастье» режиссера Аскара Узарбаева по сценарию Асем Жапишевой был награжден призом зрительских симпатий в секции «Панорама» на 72-м Берлинском кинофестивале. Фильм рассказывает историю семьи, несколько поколений которой переживают домашнее насилие.
«Я думаю, что все это очень сильно влияет [на общественное мнение], — считает Фариза Оспан из «ФемАгоры». — Потому что какую картину я сейчас вижу? Сейчас столько крутых девчонок, которые больше не согласны с тем, что они домашние рабыни. Они поступают в зарубежные вузы, возвращаются и строят карьеры здесь. И они ищут себе партнеров, которые берут на себя равную часть работы по дому и ухода за детьми».
Но несмотря на очевидные достижения, феминистки в Казахстане сталкиваются серьезным противостоянием местных охранителей традиций. «Как в России появились организации, которые плакали, что если принять закон о домашнем насилии, то разрушатся семьи, так и у нас, — рассказывает Гульзада Сержан из Feminita. — В Казахстане есть свое «Мужское государство» (признано в России экстремистской организацией. — Forbes Woman), свои мракобесы. Например, «Казахстанский союз родителей» — они впадали в истерики в соцсетях, а офлайн нападали на лидерок феморганизаций».
За традиции держатся не только казахские мужчины, но и женщины. В Instagram (принадлежит компании Meta, которая в России признана экстремистской и запрещена. — Forbes Woman) можно найти огромное число аккаунтов келин, которые гордятся своим положением. Они с удовольствием готовят по несколько блюд родственникам мужа, натирают полы до блеска, радуются своему многодетному материнству и не хотят строить профессиональные карьеры. Все эти женщины не выглядят несчастными.
Как объясняют исследователи Галым Жусипбек и Жанар Нагаева в своей статье Human rights of daughters-in-law (kelins) in Central Asia: harmful traditional practices and structural oppression («Права келин в Центральной Азии: вредная традиция и давление»), вышедшей в декабре 2020 года, казахское общество переживает всплеск интереса к прошлому. Культурный ренессанс сопровождается аргументами о необходимости вернуться к истинной «казахскости», которая противопоставляется «советскости». Сохранение иерархических отношений между ене и келин, в которых последняя обладает более низким статусом, воспринимается как один из признаков «возвращения к истокам», отмечают исследователи.
Приверженцы культурного релятивизма настаивают на наличии «разных моралей в мире» (different moralities in the world). Этого мнения придерживаются не только ученые или чиновники-охранители, это риторика самого общества. Для многих в Казахстане образ келин — эталон женственности.
Жусипбек и Нагаева придерживаются противоположного подхода и считают, что права келин должны рассматриваться через призму базовых прав человека (право иметь собственное мнение, право на отдых, на свободу выбора, образование и так далее). Согласно этой парадигме, права молодых женщин, безусловно, ущемляются. Ученые оценивают положение келин с ракурса «вредных традиционных практик». Авторы подчеркивают, что культура трансформируема: у нее меняются границы, она не статична. А значит, отношение к молодым женщинам необходимо пересмотреть: исключить токсичность, угнетение и тиранию по отношению к келин.