«Не боясь ни насмешек, ни ущемлений»: как в СССР было равенство, но не было феминизма
В новом цикле Forbes Woman «История русского феминизма» мы вместе с гендерными исследователями, экспертами и участниками событий разбираемся, как «женский вопрос» решали в Советском Союзе. Все тексты цикла вы можете найти на сайте по хештегу #история русского феминизма
Еще в ХIХ веке российские феминистки добились заметных успехов в некоторых сферах жизни. В 1868 году знаменитый экономист Джон Стюарт Милль даже написал им письмо, в котором восхищался их борьбой за высшее образование: «Это именно то, чего требуют с постоянно возрастающей настойчивостью, но до сих пор все еще не достигают, все просвещеннейшие люди других стран Европы. Благодаря вам, милостивые государыни, Россия, может быть, скоро опередит их». Именно феминистки, а не большевики еще до Октябрьской революции добились для женщин избирательного права. Но после октябрьского переворота деятельность феминистских организаций и даже само слово «феминизм» оказались под запретом. И в этой детали кроется тот самый дьявол советской эмансипации: феминизм, ставивший во главу угла интересы и свободу женщин, большевики считали проявлением буржуазного сознания. Вместо борьбы женщин за свои права марксизм предлагал их вовлечение в общую борьбу трудящихся против эксплуататоров.
Декада феминизма
Однако начавшаяся в 1960-е годы на Западе вторая волна феминизма через некоторое время докатилась и до СССР. Профессор философии из Института философии Российской академии наук Ольга Воронина в интервью доктору исторических наук, руководителю Центра гендерных исследований Института этнологии и антропологии РАН Наталье Пушкаревой вспоминала, как в 1980-е ее начали звать на встречи Комитета советских женщин (официального органа, который был своего рода международным представительством трудящихся женщин СССР) с иностранными делегатками: «В какой-то момент… одна из постоянных ведущих этих всех встреч и круглых столов таким шикарным жестом делала знак в мою сторону и говорила: «А вот у нас тут и феминистка имеется!» И [я] выходила в роли феминистки. Конечно, наши тетки смотрели на меня безумно, хотя, может быть, у них что-то в голове откладывалось. Американки часто мне потом говорили: «Слушай, ты была там одна-единственная вменяемая, с кем можно было хоть как-то говорить».
Как раз в это время шло Десятилетие женщины ООН — декада с 1976 по 1985 год, посвященная проблемам гендерного неравенства, в рамках которой была принята Конвенция о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин. «Дизайн этого документа делали в значительной степени женщины из социалистических стран. И это вообще-то был важный документ для женского движения по всему миру, — рассказывает докторантка Центрально-Европейского Университета Александра Талавер. — Советский Союз в официальной женской прессе очень гордился конфликтом, который происходил во время конференции в Мехико. В «Работнице» вышла статья «Победа сил прогресса и мира», в которой описано, как советская делегация вместе с другими представителями социалистических стран и стран третьего мира отстаивали свое видение эмансипации: она невозможна без борьбы с империализмом, колониализмом, расизмом и капитализмом. Что женская эмансипация возможна только при радикальном пересмотре текущего экономического порядка».
В это самое время в диссидентской среде формировалось феминистское движение совсем другого толка.
Как рассказывает докторантка Центра исторических исследований Sciences Po (Париж) Анна Сидоревич, идея создания женского самиздатовского журнала впервые пришла Татьяне Мамоновой, неофициальной ленинградской художнице и поэтессе, еще в 1960-е: «В своих воспоминаниях она даже указывает, что в 1968-м обронила эту мысль на допросе в КГБ, куда ее вызвали из-за участия в протесте против введения советских войск в Чехословакию. Мы можем предположить, что во многом доступ к иностранной, а именно западной феминистской прессе сыграл важную роль в появлении у Мамоновой интереса к вопросу феминизма. У нее были контакты с иностранными дипломатами, она говорила на иностранных языках и могла читать западные журналы». Разделяя идеи марксистского феминизма, Мамонова пыталась вступить в Комитет советских женщин (безрезультатно) и отправила в журнал «Советская женщина» статью о сексуальности и сексуальных ролях, в которой в том числе выступала в защиту мастурбации и гомосексуальности (статью вернули). В 1979 году она поделилась идеей женского самиздата с Татьяной Горичевой — видным православным философом, редактором самиздатовского журнала «37», которая привлекла к работе над журналом неофициальную писательницу Наталию Малаховскую, а та, в свою очередь, принесла в редакцию «Письмо из Новосибирска» писательницы Юлии Вознесенской, которая в тот момент отбывала срок в тюрьме.
А как у них? В 1970-е во Франции и США в рамках феминистской литературной критики развивается понятие «женское письмо». Писательницы вырабатывают новый литературный язык для описания женского опыта, а литературоведы критикуют мужской взгляд «большой» литературы.
Женский самиздат
В сентябре 1979 года в Ленинграде в десяти экземплярах был выпущен альманах «Женщина и Россия». Издательниц сразу предупредили, что в случае выхода второго номера их арестуют и отберут у них детей, поэтому в следующем году они выпустили альманах под другим названием — «Мария». В предисловии говорилось: «В нашей стране хватит женских имен, и женщин в ней больше, чем работников КГБ».
Некоторые участницы группы, сформировавшейся вокруг альманаха, были знакомы с западной феминистской мыслью и считали себя феминистками, другие свою задачу видели прежде всего в критике советского строя. Писали обо всем, что так или иначе могло быть рассмотрено через феминистскую оптику — от детских садов до ГУЛАГа. «О проблемах социальных, о том, что творится в родильных домах, в абортариях, в семьях, превращенных для многих женщин и детей в маленькие домашние концлагеря, о детских садах, лагерях и школах», — вспоминала Наталья Малаховская в начале 1990-х. Касались и религиозной темы — внутри советской действительности издательницы альманаха искали новые источники духовности, как и многие их современники в 1970-е. Это даже стало причиной раскола внутри группы: в то время как Татьяна Мамонова оставалась атеисткой, другие обратились к христианству, описывая это как путь от своевольной Евы к смиренной Деве Марии. «Участницы группы противопоставляют свой феминизм, основанный на христианской добродетели смирения, с одной стороны, феминизму протеста и отрицания, каким в их понимании является западный феминизм, воплощенный Татьяной Мамоновой, а с другой — советскому левому проекту женской эмансипации, который привел к тому положению женщины, которое мы находим в позднем СССР», — рассказывает Анна Сидоревич. «не боясь ни насмешек, ни ущемлений со стороны всезнающей мужской части редакции»
Но противостоять приходилось не только советской власти — ленинградских феминисток часто не принимала своя же диссидентская среда. Наталья Малаховская вспоминала, что предложение издать женский журнал ей самой поначалу показалось унизительным: «Как, так значит, они меня женщиной считают? А я-то думала, что я уже достаточно хорошо пишу, чтобы меня уважали». Зато потом работа принесла ей настоящую радость, ведь можно было писать о наболевшем, «не боясь ни насмешек, ни ущемлений со стороны всезнающей мужской части редакции». Скепсис высказывали и некоторые женщины — статьи о детских садах и семейной жизни казались им «нытьем». Женская повестка оказалась выключена из сферы внимания диссидентов. Во-первых, потому, что в правах человека они видели нечто гендерно-нейтральное. Во-вторых, потому, что, как и многим советским гражданам, им были не чужды сексизм и мизогиния.
Зато альманахом заинтересовался КГБ. Как вспоминает Малаховская, она едва успела закончить перепечатку второго номера перед отъездом за границу — в преддверии Олимпиады-80 все издательницы были высланы из страны. Они появились на обложке американского феминистского журнала Ms., Малаховская приняла участие в конференции ООН в Копенгагене (в рамках все того же Десятилетия женщин), после чего их дороги разошлись.
Кружки по феминизму
На волне перестройки фемповестка вышла из подполья, появилось много независимых групп и кружков: САФО (Свободная ассоциация феминистских организаций), ЛОТОС (Лига освобождения от социальных стереотипов), НеЖДИ (Независимая женская демократическая инициатива) и другие. «Такое было впечатление — по крайней мере… в Москве, что народ проснулся и всем вдруг захотелось каких-то перемен. Неважно каких», — говорит Воронина.
В 1991 году эти организации совместно провели Первый независимый женский форум в Дубне. Форум поддержали женсоветы при ИЯИ (Институте ядерных исследований) и ЦАГИ (Центральном аэрогидродинамическом институте имени Н. Е. Жуковского). Приглашены были художницы, писательницы (в их числе, например, Мария Арбатова), участницы философских кружков, научные сотрудницы, журналистки. Была делегатка Съезда народных депутатов, были районные активистки, а еще 26 иностранных гостей — из США, Канады, Англии, Индии и других стран. Информация о форуме распространялась устно, по телефону, по факсу из Института социально-экономических проблем народонаселения РАН.
Мероприятие чуть не запретили — некие «люди, которые не хотели, чтобы этот форум был», жаловались директору ИЯИ. Когда форум открылся, среди 250 гостей все же затесались 70 работников КГБ, но женщин снова оказалось больше.
На форуме говорили о патриархальной культуре и дискриминации, о женском предпринимательстве и женщинах в политике, о феминистском активизме и творчестве художниц; кроме того, прямо там спонтанно возникла маленькая группа по обсуждению насилия в отношении женщин. «Мы создали… итоговый документ, в котором отметили ситуацию дискриминации женщин, неравенства женщин, необходимости преодоления, — говорила Ольга Воронина. — Это было достаточно смело, потому что, в общем, тогда этого никто не фиксировал». Через год там же, в Дубне, прошел Второй независимый женский форум. В документах по его подготовке подчеркивалось, что стране «необходима политика, которая была бы ориентирована на интеграцию женщин в новую экономическую систему, а не на исключение из нее». Казалось, что в новом десятилетии она наконец-то станет возможна.