По наследству: как бизнес, искусство и спорт становятся для женщин семейным делом

Я чаще говорю «шеф», чем «мама» 

Екатерина (45) и Варвара (22) Алехины

Осенью 2021 года Екатерина Алехина стала первой в России женщиной-шефом, которая получила звезду Michelin. В ее ресторане Biologie, получившем звезду за бережное отношение к природе, уже почти год работает поваром ее дочь Варвара. 

— Варя, ваша мама несколько раз круто меняла сферу деятельности. Вы помните, это как-то обсуждалось в семье?  

Варя: Мама — очень увлекающийся человек. Когда она переключилась на гастрономию и в ее глазах загорелся огонь, я поняла, что это надолго. Мама вовлекла всю семью. Младшая сестра в 13 лет на баре стояла. Брат пиццу пек. Екатерина: Я всегда говорила детям и себе говорю, что при прочих равных добивается более высокого уровня и большего успеха тот человек, который делает по любви. А также человеку проще заниматься тем, к чему у него есть способности, и он интуитивно это понимает. 

— Когда вы решили сменить профессию, вам не было страшно, что теперь нужно будет работать гораздо больше, а у вас трое детей?  

Екатерина: Раньше я занималась управлением ресторанами и иногда раньше четырех утра не уходила с работы. Крутилась как белка в колесе. Когда ты занимаешься работой, которая выхолащивает тебя, ты остаешься без сил, без эмоций и не чувствуешь ничего даже к собственным детям. Поэтому то, как я живу сейчас, — вот это можно назвать жизнью.

— Женщины в России редко бывают шефами. Вы проговариваете как-то для Вари и младшей дочки, что у женщин нет никаких ограничений?

Екатерина: Варе не нужно ничего проговаривать. Если говорить про эмансипацию и феминизм, то я как будто в первом классе, а она преподает в институте. По зрелости мышления она меня опережает. Я ее иногда мамой называю, потому что она меня отстраивает. 

Варя: Самое забавное, что это, наверное, больше связано с папой. Он у нас математик и меня растил как человека-библиотеку. Вообще наша модель семьи никогда не была подстроена под стандартные гендерные рамки, потому что у нас мама — одна в поле воин, а папа всегда был наседкой. 

Екатерина: Он просто такой правильный мужик. Семейный, красивый, умный, надежный. Я никогда не оправдывалась перед ним, как это бывает, когда мужья контролируют женщин. У нас были разные ситуации, но мы всегда оставались друзьями в первую очередь. Когда ты работаешь в сложном «мужском» бизнесе — это непросто, и наличие надежного тыла, понимающего супруга и детей необходимо! 

— А вы, Варя, всегда поддерживали маму? 

Варя: Конечно, у меня были обиды на нее, но они не были облачены в историю, что мама слишком много работает. Это было больше про эмоциональную дистанцию между нами. Когда мне исполнилось 18 лет, и мама подразгрузилась, а я стала более зрело относиться к вещам, тогда мы стали близки. 

Екатерина: Для меня самый близкий друг — моя дочь. И я считаю подарком судьбы, что так получилось. 

— Вы и живете вместе, и работаете бок о бок каждый день? 

Варя: У меня уже профдеформация началась, я чаще говорю «шеф», чем «мама». Но у нас есть один выходной, который мы честно проводим отдельно друг от друга.

Екатерина: Я раньше боялась уйти с работы, потому что не была уверена, что все будет нормально. Когда Варя доросла до определенного уровня, я стала оставлять ее вместо себя и наконец-то перестала бояться. Сейчас я планирую отправить ее на стажировку в Испанию и понимаю, что она вернется еще сильнее. Будет участвовать в создании меню, потому что у нее уже появляются свои идеи, какая-то насмотренность. Я уверена, что это усилит нас как ресторан. Потому что это новая волна, новая философия, другой взгляд. Я интуитивно создала Biologie как zero-waste-историю… 

Варя: …а для меня это реальность, в которой я существую. 

— Если бы у мамы был обычный, не zero-waste-ресторан, вы бы не пошли работать к ней? 

Варя: Я бы установила диктатуру, вероятнее всего. Заставила бы стать экологичнее. 

Екатерина: Это органическая осознанность и внутренняя философия, которые давно есть у Вари. Мне тоже хочется сделать наш будущий агрокомплекс полностью безотходным. Благодаря звезде Michelin у меня появилась возможность получить землю, государственную поддержку и показать прототип того, как можно делать экологическую ферму, куда люди смогут приезжать пообщаться с природой. Например, уже сейчас мы подаем в ресторане мед только диких пчел, который можно взять раз в году, осенью. И только в этот промежуток времени мы с ним работаем. Дикие пчелы катастрофически гибнут, но эту проблему почти нигде не освещают. По Анджелине Джоли недавно ползали пчелы. 

Екатерина: Не зря она нам так нравится! Мы с Варей хотим сделать парные татуировки, как у нее. 

Варя: У нас есть план: мы поедем в Таиланд, найдем там мастера-монаха и сделаем эти религиозные татуировки. Не на 100% одинаковые, но очень похожие.

«Я научусь играть в футбол лучше мамы»

Ксения (35) и Агата (9) Иорданян

Хотя женский футбол в последние годы становится все более популярным, в глазах многих это до сих пор спорт «не для девочек». Но если Ксения подростком даже не представляла, что может играть в профессиональной команде, то ее дочь Агата, которая по стопам мамы пошла в футбольную школу, может и построить карьеру в спорте, и просто играть в свое удовольствие. 

— Ксения, как вы начали играть в футбол? 

Ксения: У нас всегда была спортивная семья — лыжи, большой теннис, пинг-понг, коньки. Папа играл в футбол, мы вместе болели за «Спартак». В спорткомплексе рядом с моим домом тренировалась достаточно популярная в те годы непрофессиональная команда для девочек «Катюша». Я занималась в ней года три, пока не окончила школу. Затем у меня был перерыв, пока я не начала играть в институте, где у нас два года была команда, а потом я не играла в течение 10 лет. Мне никогда не приходилось защищать свой выбор, хотя, наверное, родители думали, что футбол — странное занятие для девочки. Возможно, они рассчитывали, что я брошу. Так и случилось, когда пришло время поступать. Но я занималась стрельбой, у меня даже есть разряд, и это их точно не смущало. Конечно, я никогда не рассматривала возможность заниматься футболом профессионально — тогда о таком даже не слышали. Несколько лет назад в соцсетях я увидела набор в женскую команду и поняла, что пришло время вернуться. Уже пятый год я два раза в неделю обязательно играю в футбол. Сейчас я как раз в процессе перехода в другую команду, я буду играть в GirlPower FC — там же, где занимается Агата. Это до сих пор большая редкость, чтобы была одновременно и взрослая, и детские женские команды. 

Агата: Сейчас мы с мамой играем одинаково. Но пока мама еще восемь месяцев будет лечить травму, я лучше нее научусь играть. 

— А как Агата начала заниматься футболом? 

Агата: Я сначала занималась гимнастикой, но мама сказала, что открывается группа футбола, и я решила туда пойти. Тогда мне было шесть лет. Я думаю, это круто, когда девочки занимаются футболом, потому что все говорят, что это мальчишечий спорт.

Ксения: На мероприятии в Музее Москвы мы познакомились с тренерами GirlPower. Спустя пару месяцев они открыли набор в команду девочек, причем первые полгода мы играли бесплатно благодаря спонсорству adidas. Когда мать определяется с внеурочной деятельностью для девочки, предполагается, что это будет художественная гимнастика или балет. И сперва Агата действительно ходила на спортивную гимнастику. Она не хотела делать выбор, но я понимала, что занятия семь дней в неделю — это слишком тяжело. В итоге она приняла решение остаться в футболе. У нас был случай в магазине, когда мы покупали бутсы. Рядом мальчик примерял свои и удивлялся, зачем девочке может понадобиться такая обувь. Не мог представить, что она тоже играет в футбол. Хотя сейчас женский футбол на волне, и мне кажется, даже престижно быть частью истории про слом стереотипов. 

Агата: Прабабушка говорит, что лучше бы я занималась пианино, акробатикой, художественной гимнастикой и рисованием, а я ей говорю, что не хочу заниматься всем этим. Я хочу заниматься футболом. 

Ксения: Агата быстро втянулась, у них собралась очень хорошая команда. В этой школе совсем другое отношение, чем в государственных кружках. Они играют просто для удовольствия, тогда как в любой спортшколе ты либо хочешь на Олимпийские игры, либо не ходишь вообще. Футбол — это классно, но, на мой взгляд, не стоит того, чтобы бросать школу и отдавать ему всю жизнь. 

Агата: Профессиональный футбол — это долго и скучно. Когда на тренировках делают упражнения, которые мне не нравятся, я всегда прошу попить или говорю, что устала. А стать я хочу ветеринаром. 

Ксения: Я думаю, футбол развивает софт скиллс, в целом очень полезен для девочек. Иногда мне лень Агату везти, но когда я предлагаю пропустить тренировку, она возмущается. Для нее это уже гораздо больше чем футбол. Если она приходит в школу после болезни, одноклассники ей кивают. Когда она возвращается на тренировки, вся команда бежит ей навстречу через поле, чтобы обнять. 

Агата: У нас очень веселая и дружная команда. 

Ксения: Это такое поддерживающее коммьюнити для ребенка, где нет никакого буллинга, никакого обесценивания. И если даже в классе что-то подобное произойдет, она знает, что в команде ее поддержат. Я тоже всегда чувствовала поддержку со стороны команд, где играла. Взрослые, конечно, не бегут к тебе по полю, но это всегда было что-то близкое, душевное. Там хорошие люди. Я стала спокойнее, когда вернулась в футбол. Еженедельные тренировки в целом очень полезны. Успехи и поражения тоже влияют, потому что это легко может поднять настроение. И даже если вы не победили, но хорошо сыграли — это классное чувство. 

«Я часто присылаю маме свои сценарии»

Юлия (51) и Полина (26) Ауг

У Юлии и Полины Ауг репутация актрис, которые не участвуют в плохих проектах. Они много работают и рассматривают то, чем занимаются, не как профессию, а как образ жизни, который требует включенности 24 часа в сутки. При этом друг для друга они остаются главными советчиками и мечтают о сценарии, который позволил бы им вновь сыграть вместе.

— Полина, вы говорили, что у вас всегда была свобода принимать самостоятельные решения и мама не контролировала вашу учебу. Юлия, это была ваша осознанная установка? 

Полина: Контроль за кружками закончился в тот момент, когда я уехала из Эстонии от бабушки. Там я ходила везде: в музыкалку, на флористику, на танцы, на шахматы. Когда в 10 лет я приехала к маме в Москву, я как будто вдохнула кислорода, у меня появились друзья, своя компания. 

Юлия: Мне всегда казалось, что жестким контролем и запретами ничего нельзя добиться. По крайней мере, моим родителям это не удалось. Хорошие и близкие отношения с мамой у меня сложились только после моих 20 лет. А в школе у меня было три дневника: один для учителей, другой для родителей, а третий для художки. Я все время вела какую-то конспирологическую жизнь, только чтобы устраивать всех вокруг. Я не хотела подобных отношений с дочерью. Мне было важно, чтобы она знала, что может прийти домой, где за двойку ее ругать не будут. И то же самое по поводу всех остальных ситуаций. Нет ничего такого на земле, что могло бы произойти, в чем я не поддержу дочь. Поэтому Полина могла с детства самостоятельно принимать решения. 

Полина: Если у меня будет ребенок, я хотела бы относиться к его выбору, как мама реагировала на мои. Чтобы он с детства понимал, что он свободный человек, а дальше уже все можно обсудить. Я уверена, что мы все рождаемся с заложенным набором предрасположенностей, а задача родителей — помочь ребенку найти его сильные стороны, а не сказать: «Ты идешь туда, потому что я так сказала, реализуй мой несбывшийся комплекс». 

— Вы помните, что почувствовали, когда Полина озвучила решение поступать на актерский факультет? 

Юлия: Я очень люблю то, что я делаю. Я даже не могу назвать это профессией — это образ жизни и образ мыслей. Но для подобной жизни нужно обладать титаническим здоровьем, потому что зачастую ты работаешь 24 часа в сутки. Если ты идешь в театр или в кино, ты этому подчиняешь всю жизнь, остальное становится вторичным. Мне не надо было говорить все это Полине, она прекрасно знала и видела на момент принятия решения, как я живу. 

Полина: Когда мне пришлось перепоступать, это уже было абсолютно точно вполне осознанным решением. Сейчас я думаю, что меня бы не отчислили, если в первые полгода во МХАТе я прилагала бы максимум усилий. А я все время чего-то боялась. Пока я раскачивалась, шанс показать, на что я способна, уже ушел. Поэтому я невероятно уважаю людей, у которых напор есть всегда. Мне приходилось его вырабатывать, превозмогая трудности. 

— Это не было связано с тем, что вы дочь Юлии Ауг и этому нужно соответствовать? 

Полина: Изначально у меня не было этого страха, потому что мы разные. Но, когда чуть позже извне стало приходить чужое мнение, что я недотягиваю до мамы, это начало зарождать комплексы, с которыми я работаю до сих пор. Но это все прорабатывается только на практике, только работой и только с помощью ситуации успеха. У мамы есть любимая фраза: «Учатся на ошибках, а растут на успехе». 

— Вы обе публичные личности, у вас есть какой-то договор, о чем можно сказать в интервью, а о чем нет? Или где участвовать? 

Полина: Мы можем не делиться семейными делами, но черного списка тем у нас нет. Мы просто тщательно выбираем те медиа или программы, куда идем вместе или по отдельности, и советуемся друг с другом. 

Юлия: Есть программы, на которые у нас просто табу. 

Полина: Все, что касается творческой части, это немного другой момент. Сейчас у всех продюсеров, режиссеров и продакшенов достаточно открытая репутация. Но и здесь в случае сомнений мы с мамой в первую очередь советуемся друг с другом. Я часто присылаю маме какие-то свои сценарии, иногда прошу совет по поводу конкретной сцены или как что-то сыграть. 

Юлия: Я вообще больше ни с кем и не советуюсь — только Полина и наш агент, он у нас общий. 

Полина: Было бы неплохо получить талантливый сценарий, где мы могли бы сыграть вдвоем. Я даже не помню, когда мы последний раз работали вместе. 

Юлия: Давно. Был один проект, который начинался во время карантина, но в итоге не состоялся. Действительно, очень бы хотелось, чтобы либо состоялся тот проект, потому что он был бомбический, либо появился новый, где мы могли бы играть вместе. И где была бы история, захватывающая дух.

«Я думала, что мама — супер, но я буду другой»

Ирина Питерсон (49) и Полина Тарас (26)

Ирина Питерсон много лет работала в банковской сфере и занималась PR. Во время пандемии она оставила корпоративный бизнес и вместе с дочерью Полиной, юристом по образованию, открыла собственное агентство Generation PR, где само название отсылает к семейному бизнесу. Ирина признается, что без дочери никогда бы не решилась на свой проект.  

— У вас всегда были близкие отношения? 

Ирина: Я была работающая мама, помню, в семье даже случались ссоры, когда я уходила в салон сделать маникюр, потому что мне надо ехать в офис, а не сидела с детьми. Но при этом с Полиной и ее братом у нас всегда были очень близкие отношения.  

Полина: Мама никогда на меня не давила. Когда я однажды получила двойку в четверти, мне было очень страшно об этом сказать. Но, когда я ей позвонила, она просто сказала, что мы все исправим, и успокоила меня. Я очень благодарна маме за свободу. Наша дача находится в 20 км от того места, где проходит фестиваль «Нашествие». С моих 13 лет каждый год мама отвозила туда меня и моих друзей и в 12 ночи забирала, а на следующее утро опять привозила. Когда Горшенев, солист группы «Король и Шут», которую я обожала, умер, я рыдала и не могла успокоиться. Мама купила мне и моему другу билеты на самолет, чтобы я съездила на похороны в Санкт-Петербург. 

Ирина: У меня изначально был какой-то высокий уровень доверия к Полине, потому что я видела, что она разумный человек. Свобода — это определенный риск, но через нее формируется осознанность, что ты сама принимаешь решение. Когда Полина решила идти учиться на юриста, я понимала, что договоры, бумаги — это совсем не про нее, но смотрела, куда это все вырулит. 

Полина: Честно говоря, не знаю, почему после школы я сразу не поняла, что я один в один моя мама, и не пошла учиться маркетингу и PR. 

— А вы думаете, что вы один в один? 

Ирина: Конечно, по тому, как мы живем, как мы мыслим. Многие даже путают нас по голосу. 

Полина: В детстве я думала, что стану домохозяйкой, буду сидеть с детьми. Может быть, потому что я много времени проводила с бабушкой и мне все время говорили, что надо готовить, убираться. Я думала, что мама — супер и все мне дала, но я буду другой, а потом пошла работать и осознала, что это классно, а вот готовить — совсем нет. 

— Как вы начали работать вместе? 

Ирина: Мой старый приятель попросил порекомендовать ему PR-агентство, и я сказала, что могла бы сама его консультировать. Но мне нужны были «руки», и я решила выпустить вперед Полину, тем более с ней мне было легче поделиться давно наработанными контактами. Следующего клиента Полина нашла сама в соцсетях — увидела пост о поиске PR-менеджера, мы решили написать и предложить нас как фриланс. К маю 2021 года у нас появилось несколько клиентов — и тогда я поняла, что все работает. Мы зарегистрировали название Generation PR, так что нам скоро исполнится год. 

— Вы специально говорите, что вы мать и дочь? 

Ирина: В соцсетях мы себя именно так и позиционируем. Нам было важно, чтобы об этом знали на нашем рынке, нужно было создать историю, чтобы нас запомнили и начали рекомендовать. Клиенту-то в принципе все равно, кто мой ассистент, дочь или кто-то другой. 

Полина: Во всех постах в Facebook меня называют партнером.

Ирина: Да, Полина — партнер, конечно. Это не просто красивая история, мы действительно друг друга заменяем. Помню, я как-то сажусь в самолет, уже почти выключаю телефон, и тут мне прилетает запрос от «Коммерсанта». За 30 секунд я успеваю написать журналисту, переслать Полине запрос, контакты и сообщить спикеру, что с ним свяжутся. И за четыре часа, пока я лечу, они успевают все сделать. Я не могу представить на этом месте кого-то другого — мне все будет не так. 

— Полина, а вы ни секунды не сомневались, когда мама предложила вам работу? 

Полина: В первую очередь я спросила, сколько мне будут платить, потому что мне было важно начать самостоятельно зарабатывать нормальные деньги. Но вообще мне с мамой комфортно работать, взаимодействовать, сосуществовать, у нас нет никаких конфликтов. Мы и раньше бесконечно переписывались, поэтому ничего по сути не изменилось. 

Ирина: Иногда Полина может приехать с утра к нам, и мы просто сидим дома и работаем. Я отношусь к Полине строго, наверное, излишне контролирую, но мы друг друга понимаем. Я в целом тревожный человек, но тут у меня нет тревоги, потому что я знаю: если что-то по проекту происходит, я могу ей описать проблему, и она 100% ее решит. Если бы Полинка не согласилась, я не думаю, что рискнула бы открыть свой бизнес.

Над съемкой работали:

Фотограф: Ваня Березкин

Стилист: Софья Бронтвейн

Ассистент стилиста: Арина Фролова

Макияж и волосы: Светлана Андрейченко, TANI ROSSO

Продюсер: Александра Попова

Благодарим за помощь в проведении съемки Царицынские оранжереи