Без образования, работы и свободы: как афганским женщинам живется при талибах
«Помогите, ко мне домой пришли талибы!» — кричит женщина на видео, которое разошлось по социальным сетям 19 января 2022 года. Женщину зовут Тамана Зарьяби Парьяни, тремя днями ранее она приняла участие в прошедшей в столице Афганистана акции протеста — и теперь в ее дверь среди ночи кто-то ломится.
После публикации видео стало известно, что той ночью Парьяни и еще четыре участницы акции пропали. Представители «Талибана» отрицали свою причастность к их исчезновению, называя видео сфабрикованным, а обвинения в похищении политических активисток — ложью. 13 февраля женщин освободили, но о том, где они пробыли почти четыре недели, а также о состоянии их здоровья пока ничего неизвестно.
На той январской акции женщины требовали соблюдения своих прав. Их было всего около 20 человек, вышедших к зданию Кабульского университета с плакатами вроде «Права женщин — права человека». Вскоре после начала акции на трех автомобилях подъехали неизвестные — они разогнали протестующих, распылив газ из перцового баллончика и угрожая участницам оружием.
За день до этого заместитель министра культуры и информации движения «Талибан» Забихулла Муджахид в интервью AP обещал, что уже скоро афганские девочки смогут пойти в школы, и уверял, что все, кто совершает насилие в отношении мирных жителей, будут наказаны: «Такие преступления случаются, но это не политика нашего правительства».
Захватив в августе 2021 года Кабул и постепенно установив власть над Афганистаном, талибы вроде бы пытались задавать примирительный тон. На своей первой пресс-конференции они обещали уважать права женщин «в рамках ислама» и сохранить для них доступ к образованию. А некоторые даже были согласны, чтобы женщины работали наравне с мужчинами. Но в реальности все оказалось иначе.
Ни образования, ни работы
По данным Всемирного банка, с 2003 по 2017 год доля девочек в начальных школах Афганистана увеличилась с 10% до 33%, в средних — с 6% до 39%. Но после прихода к власти талибов классы для девочек во многих школах были закрыты.
Представители талибов утверждают, что не против образования для девочек. «Мы стараемся дать девочкам очень хорошее образование, мы открыли школы на второй день [после взятия города]. Мы хотим, чтобы в будущем у нас были хорошие матери и сестры, а для этого жизненно важно образование», — уверяет директор по образованию четвертого по величине города Афганистана Мазари-Шариф Мавлави Мохаммад Наим (его жена преподает в медресе). В начале декабря исполняющий обязанности заместителя министра образования Абдул Хаким Хемат сообщил, что девочки смогут продолжить обучение тогда, когда им обеспечат «безопасную среду» — то есть построят отдельные школы и укомплектуют их штаты учителями женского пола. Правда, в 1990-е, когда талибы уже правили Афганистаном, «временный» запрет на учебу для девочек растянулся на пять лет.
Некоторые школы все же открылись и работают полуофициально. По подсчетам Al Jazeera, девочки могут посещать уроки в 10 провинциях, но во многих школах — только до шестого класса. Работают и некоторые частные школы, но из-за экономического кризиса, вызванного приходом талибов к власти, все меньше людей могут оплачивать учебу для своих детей.
Там, где девочкам разрешили посещать уроки, их посещаемость все равно снизилась из-за того, что сама дорога до школы стала для учениц небезопасной — есть сообщения о том, что на улицах девочек преследуют вооруженные люди, следящие за тем, как они одеты и как себя ведут. В школах не хватает учителей, ведь мальчиков могут учить только мужчины, а девочек — только женщины. Из-за этого нагрузка на педагогов растет, а качество образования падает. Наконец, и на учителей, и на учениц влияет постоянная тревога из-за опасения, что занятия могут отменить окончательно.
Запрет на обучение в школах, даже временный, уже оказал на жизнь некоторых учениц необратимое влияние: учителя свидетельствуют, что девочек стали чаще выдавать замуж в возрасте 15 лет и младше. «Поскольку большинству девочек-подростков до сих пор не разрешают вернуться в школу, риск детских браков теперь еще выше. Образование часто является лучшей защитой от негативных механизмов выживания, таких как детские браки и детский труд», — говорит исполнительный директор Генриетта Фор.
В некоторых провинциях проблема отсутствия доступа к образованию меркнет на фоне нехватки продовольствия: «Я думаю, что многие из наших учеников умрут… Им не хватает еды, и они не могут согреться», — заявила BBC одна из директоров школ в провинции Гор. Экономический кризис особенно сильно бьет по семьям, где единственным кормильцем была женщина: многие из них при талибах потеряли работу.
Согласно отчету, опубликованному Программой развития ООН, в 2020 году женщины составляли 20% рабочей силы Афганистана. Летом 2021 года, захватывая все новые территории, боевики буквально выгоняли женщин из офисов и государственных учреждений. В сентябре близкий к руководству «Талибана» Вахидула Хашими заявил информационному агентству Reuters, что афганские женщины не должны работать вместе с мужчинами. Позже появились сообщения о том, что ограничения временные и будут устранены, как только женщинам на рабочих местах и на маршрутах следования будет обеспечена безопасность (то есть полная сегрегация от мужчин).
По словам Забихуллы Муджахида, женщины продолжают работать в сфере здравоохранения и образования, а также в международном аэропорту Кабула на таможне и паспортном контроле. Правда, не все из них получают зарплату — например, здравоохранение и образование почти полностью финансировались иностранными донорами, и многие учителя и врачи несколько месяцев не получали зарплату. С такой же проблемой столкнулись и те, кто работает в частном секторе.
Некоторые женщины до сих пор не могут вернуться на работу. При этом те, кто раньше работал в государственных учреждениях, должны приходить в офис и отмечаться — а затем возвращаться домой (как пишет The New York Times, это нужно талибам, чтобы утверждать, будто женщин никто не увольнял). Те женщины, которым все же разрешено работать вместе с мужчинами, сообщают, что должны выполнять ряд требований, касающихся внешнего вида и даже поведения. «Нам посоветовали разговаривать с персоналом мужского пола в дерзкой манере и гневным тоном, а не мягко, чтобы мы не вызывали у них сексуальных желаний», — рассказывает женщина-медик из провинции Газни.
Ограничение права на работу затронуло не только женщин из найма, но и предпринимательниц — об этом говорится в докладе организации Human Rights Watch, опубликованном в январе. «Мы ткали или вышивали — для этого был рынок. Сейчас нет работы, нет продаж. У людей нет работы, нет мотивации и надежды», — говорит одна из респонденток. «Даже женщины-фермеры не могут работать на земле», — говорит другая, рассказывая, что больше не может заниматься экспортом сельхозпродукции, выращенной женщинами. Третья рассказывает о том, как приняла участие в конференции, посвященной женскому предпринимательству: «На мероприятии выступили около пяти или шести мужчин — они были из Министерства торговли, Торгово-инвестиционной палаты Афганистана и Министерства культуры. Мероприятие носило символический характер — женщин привозили на показ». На конференции ей не дали выступить, но она дала интервью для СМИ. Оно не было опубликовано.
Женщин как будто нет
Согласно отчету, опубликованному организацией «Репортеры без границ» (RSF) в августе, после захвата власти талибами из примерно 700 работавших в Кабуле журналисток более 600 не вернулись на работу. К январю 2022 года число сотрудниц СМИ сократилось наполовину, а те, кто продолжает работать, сталкиваются с препятствиями — например, их могут просто не пустить на пресс-конференцию. Многие сами приняли решение уволиться, поскольку даже для мужчин-журналистов Афганистан при талибах не самое безопасное место: они подвергаются преследованиям и физическому насилию за критику в адрес действующей власти. Закрываются целые издания, радиостанции и телеканалы: по словам директора Центра журналистов Афганистана (организации, оказывающей поддержку медиа) Ахмада Куриаши, более половины афганских СМИ прекратили свою деятельность из соображений безопасности или из-за финансовых проблем.
В таких условиях растет количество непроверенной информации, слухов и откровенно недостоверных сообщений, говорит журналистка Захра Надер. Примечательно, что основанное ею издание Rukhshana Media, посвященное проблемам женщин Афганистана, разоблачало в том числе и «антиталибские» фейки: получив очередное сообщение о зверствах талибов, журналистки проверяли информацию и нередко выясняли, что она не соответствует действительности. Теперь делать эту работу просто некому.
В ноябре 2021 года талибы выпустили руководство для телеканалов, согласно которому женщины, появляющиеся в эфире в качестве репортеров или телеведущих, должны носить хиджаб. «[Эти правила] бессмысленны и нелепы. Потому что даже до этих новых правил женщины в афганских СМИ всегда придерживались исламских обычаев и культуры именно потому, что Афганистан — исламская страна», — считает журналистка Салеха Соадат.
В том же руководстве есть призыв не транслировать фильмы и сериалы, в которых присутствуют женские персонажи. Хотя, по словам официальных лиц, это «не правила, а религиозный ориентир», телеканалы опасаются, что им придется отказаться от показа индийских и турецких мыльных опер, что приведет к сокращению аудитории и в конечном счете к финансовым проблемам.
Салеха Соадат прямо называет эти нововведения изгнанием женщин из публичной сферы. Еще в сентябре появились сообщения о том, что рекламные плакаты с женскими лицами на улицах Кабула замазывают. Теперь женщин в информационном пространстве еще меньше, но что еще хуже — их меньше и в пространстве реальном.
С 26 декабря афганским женщинам запрещено передвигаться на расстояние более 72 км (45 миль) без сопровождения родственника-мужчины, а водителям — подвозить одиноких женщин или женщин в неподобающей одежде. О том, как передвигаться на дальние расстояния тем, у кого сопровождающих нет, в директиве не говорится. Кроме того, непонятно, как точно измерить расстояние от дома до того места, где женщину могут остановить за отсутствие сопровождающего, и как избежать злоупотреблений со стороны представителей власти.
«Мы почти не выходим из дома, — говорит одна из респонденток Human Rights Watch. — А когда выходим, то идем с махрамом (мужчиной-сопровождающим. — Forbes Woman). Некоторые вещи, такие как гигиенические прокладки, женщины должны покупать сами, но это сложно сделать с сопровождающим нас мужчиной». Другая рассказывает, как она и ее беременная невестка приехали в клинику, но не смогли попасть внутрь, поскольку на контрольно-пропускном пункте сидел мужчина, отказавшийся с ними разговаривать. Женщинам пришлось звонить родственнику, который смог приехать только через час.
Для незамужних женщин невозможность передвигаться без сопровождающего — своего рода принуждение к вступлению в брак. Но и замужние часто оказываются заперты дома, если муж уезжает на заработки в соседнюю страну — что в стране, охваченной экономическим кризисом, не редкость. Наконец, запрет на самостоятельное передвижение лишает шанса на спасение женщин, подвергающихся домашнему насилию.
Во имя всеобщей безопасности
С самого начала талибы представляли вводимые ими ограничения для женщин как меры безопасности. Еще в сентябре они заявляли, что собираются создать «безопасную среду для женщин, где их целомудрие и достоинство будут неприкосновенны». А в декабре выпустили «указ о правах женщин», который, впрочем, касается только вопросов брака и собственности. Создание «безопасной среды» превратилось во множество запретов, которые коснулись всех сфер жизни.
Что же касается реальной безопасности женщин, то в стране отсутствуют механизмы для ее обеспечения — в том числе потому, что их устранили сами талибы. Придя к власти, они отменили Закон об искоренении насилия в отношении женщин, подписанный в 2009 году, и упразднили существовавшее с 2001 года Министерство по делам женщин. Через региональные отделения оно помогало женщинам на местах получать образование, бороться с дискриминацией и домашним насилием. Сейчас некоторые бывшие сотрудницы министерства скрываются, опасаясь мести насильников, когда-то осужденных по их ходатайствам. Зато вместо упраздненного органа власти талибы основали новый — Министерство пропаганды добродетели и предотвращения порока.
Human Rights Watch сообщает о психологических проблемах у женщин, которые враз оказались лишены свободы перемещений, карьерных возможностей и независимости. Некоторые пытаются найти себе применение — например, студентка медицинского вуза рассказывает, что пробовала бесплатно учить девочек, лишенных возможности посещать школу. «Но никто не принял моего предложения, — говорит она. — У них нет мотивации. Они пришли ко мне и спросили: «Чего ты добилась тем, что училась?» Поскольку мы все сидим дома, в [образовании] нет смысла».
Женщины, не желающие мириться с таким положением дел, выходят на улицы. Особенно много акций протеста было в августе и сентябре 2021 года. Талибы отвечали на них жестокостью — избивали протестующих, распыляли слезоточивый газ, применяли к ним электрошокеры, угрожали оружием, а также изымали телефоны у прохожих, снимавших происходящее на видео. В октябре представители «Талибана» заявили, что протесты не запрещены, но те, кто хочет провести демонстрацию, должны получить предварительное разрешение и предоставить подробную информацию о месте, времени и лозунгах.
Организаторы акций подвергаются преследованиям — как упомянутая выше Тамана Зарьяби Парьяни. Они постоянно меняют место жительства и общаются между собой только с помощью приложений со встроенным сквозным шифрованием. Некоторые сталкиваются с противодействием родственников, которые боятся, что протестная активность одного члена семьи навлечет неприятности на всех.
Впрочем, в стране есть женщины, которые поддерживают режим талибов. Это и те, кто потерял родных в локальных конфликтах и рассчитывает, что теперь в стране установится хотя бы подобие мира. И те, кто считает, что устанавливаемые талибами ограничения действительно обеспечивают безопасность. Последние через месяц после захвата Кабула провели перед зданием университета акцию в поддержку новой власти. Все они были в черных никабах и черных перчатках и держали в руках транспаранты, отпечатанные типографским способом и оформленные в единой стилистике. В отличие от участниц акций протеста их лица были полностью скрыты.
Новая жизнь с марта
24–26 января в Осло прошли переговоры талибов с представителями западных государств по вопросу экономического и гуманитарного кризиса в Афганистане. Позже первые называли эту встречу шагом к международному признанию, вторые напоминали, что важное условие любой помощи — соблюдение прав женщин. Вскоре после этого афганским студенткам позволили вернуться в университеты.
Высшее образование, как и среднее школьное, стало недоступно для многих афганских девушек вскоре после прихода талибов к власти. Как и в случае со школами, власти утверждали, что запрет временный и будет снят после создания «безопасной среды».
В поисках доступного высшего образования одни афганки поступали в зарубежные вузы. Программа развития ООН при финансовом участии ЕС открыла несколько стипендий для обучения в университетах стран Центральной Азии; пять стипендий предложил Оксфордский университет. Другие решили учиться онлайн — программы для них запустил Народный университет Сан-Франциско. Стипендии оплачивают благотворительные фонды (в их числе Фонд Билла и Мелинды Гейтс, Фонд Клинтонов, Фонд Форда), но для многих становится проблемой плохой интернет и его высокая стоимость.
В начале февраля некоторые вузы снова начали пускать на занятия студенток. Во время лекций и семинаров девушки должны быть отделены от юношей перегородкой. Правда, не до конца ясно, кто — мужчины или женщины — должны преподавать в таких смешанных группах. Как и в случае со школами, полное разделение образовательного процесса по половому признаку приведет к нехватке преподавателей. Университет Лагмана уже столкнулся с этой проблемой: на 270 студенток в нем только одна преподавательница.
Пока в одних провинциях государственные университеты открываются для студенток, в других они закрыты и для учащихся мужского пола. Из-за кризиса учебные заведения не могут отапливать свои помещения. Поэтому решение вопроса о доступном образовании отложено до марта.