Между прогрессом и традициями: как живут и работают женщины в Катаре
После прихода к власти «Талибана» (запрещенная в России организация) из Афганистана стали поступать сообщения о нарушениях прав женщин — от запрета на занятие государственных должностей до физического насилия. Так, Фаузия Куфи, экс-кандидат в президенты страны, была посажена под домашний арест. Ей удалось бежать — и в качестве убежища она выбрала Катар, куда ранее были эвакуированы ее дочери. «Катарское правительство было одним из многих, кто очень слаженно и организованно помогал эвакуировать наших людей в безопасные места. Когда женщины принимают решения, мир становится лучше», — написала она в Twitter.
27 июня 1995 года, отстранив эмира Халифу бин Хамада Аль Тани, к власти в Катаре пришел его сын Хамад бин Халифа Аль Тани — и вскоре изменил страну до неузнаваемости. Сосредоточившись на привлечении иностранных инвестиций, он превратил Катар в одного из крупнейших экспортеров газа в мире, войдя в состав «большой газовой тройки» (наряду с Россией и Ираном). Изменения коснулись и социальной сферы: принятые эмиром законодательные акты официально уравняли гражданские права женщин и мужчин.
Ролевые модели
В 2012 году на церемонии открытия Олимпиады в Лондоне флаг сборной Катара несла 19-летняя спортсменка — стрелок из пневматической винтовки Бахия Аль-Хамад. По ее словам, это был «по-настоящему исторический момент»: Катар участвовал в Олимпийских играх с 1984 года, но ранее ни разу не отправлял на них женщин, да и стрельба долгое время была мужским занятием.
За последние несколько десятков лет нормализовались и другие вещи. «Десять лет назад ни один респектабельный катарский мужчина не шел бы рядом со своей женой; скорее, он шел на два или три шага впереди нее, — говорится в отчете исследовательской компании RAND. — В наши дни мужчины и женщины не только ходят бок о бок — нет ничего необычного в том, чтобы увидеть мужчин и их жен в чадрах, прогуливающихся вместе в модном торговом центре Дохи в центре города, держась за руки».
Равенство людей вне зависимости от пола было закреплено в Конституции 2003 года. В том же году министром просвещения впервые в истории страны стала женщина — поэтесса, политик и обладательница степени бакалавра арабского языка шейха Аль-Махмуд. К 2008-2009 году в Университете Катара 76% учащихся составляли студентки. В среднем уровень образования катарских женщин выше, чем уровень образования мужчин. Катарские девочки чаще, чем мальчики, заканчивали среднюю школу и в два раза чаще успешно сдавали экзамены. Среди 25-летних катарцев на каждые 100 женщин с высшим образованием приходилось только 46 мужчин равной квалификации.
В 2001 году закон о государственной службе и постановления Совета министров уравняли права и обязанности мужчин и женщин на рабочем месте. В 2002 году был принят также закон, давший катаркам право на получение пенсии. В 2004 году вступил силу закон о труде, который гласит, что женщины и мужчины должны иметь равные трудовые права, в том числе в отношении зарплаты, и возможности карьерного роста.
Согласно данным RAND, женщины — наиболее быстрорастущая группа рабочей силы Катара, которая может внести значительный вклад в экономику страны. Если в 2009 году в стране работало только 49,1% женщин, то к 2019 году количество работающих катарок выросло до 58,2%. Это внушительная цифра по сравнению с другими странами Персидского залива: так в Бахрейне в 2019 году работало 44,61% женщин, а в Саудовской Аравии в 2020 году работало только 33%.
Жизнь катарок изменилась в том числе благодаря появлению новых женских ролевых моделей, ставших образцом для подражания. Так, шейха Ханади Аль-Тани — основательница и CEO инвестиционной компании Amwall, председатель совета директоров Q Auto. Шейха Абдулла Аль Миснад — экс-президент Катарского университета и член Высшего совета по образованию (на старте своей научной карьеры она написала диссертацию «Развитие современного образования в странах Персидского залива с упором на образование женщин»). Шейха Аль Маясса бинт Хамад Аль Тани — председатель попечительского совета Управления музеев Катара.
Пожалуй, самая известная общественная деятельница Катара — шейха Моза бинт Насер аль-Миснад, «матриарх современного Персидского залива», как называют ее в Financial Times. Ее политическая деятельность и социальный активизм поначалу шокировали катарцев, зато благодаря ей в стране открылся Образовательный город, кампус с филиалами таких известных западных университетов, как Джорджтаун и Вейл Корнелл.
Фатма Хассан Аль-Ремайхи, глава Института кино в Дохе и одна из самых влиятельных женщин киноиндустрии по версии Variety, также не видит препятствий на пути катарских женщин к самореализации за пределами традиционной гендерной роли. «Катар по всем параметрам уже давно разбил так называемый стеклянный потолок. Наши показатели развития — по количеству женщин на руководящих должностях, уровню их образования, участию в предпринимательстве — лидируют в регионе», — заявила она Forbes.
Но хотя влиятельные катарки, принадлежащие к правящей семье и занимающие высокие посты, говорят о том, что традиции и религия не мешают женщинам учиться, работать и достигать успеха, на практике все гораздо сложнее.
Девочки на карантине
В ноябре 2019 года катарка Нооф аль-Мадид, приехавшая в Лондон, выложила в TikTok видео, которое быстро стало вирусным и набрало почти 1 млн просмотров. В нем она рассказывала, как готовила отъезд из страны и просила убежища в Великобритании. В разговоре с организацией Human Rights Watch Нооф призналась, что она годами страдала от домашнего насилия и ограничений на передвижение. По словам правозащитников, это не рядовой случай, а системная проблема.
Катарки официально имеют право работать, однако зачастую вынуждены получать на это разрешение опекунов — мужей или отцов, утверждает правозащитная организация Human Rights Watch. «Когда я работаю, я тот, кто подписывает контракты. С одной стороны, со мной обращаются как со взрослой, но с другой стороны, [дома] я не взрослая», — рассказывает одна из информанток Human Rights Watch. Просить разрешения у родственников-мужчин также нужно, если женщина хочет путешествовать или выйти замуж. Так, 32-летняя катарка анонимно рассказала Human Rights Watch, что ее брат не позволил ей заключить брак с иностранцем: «Мне нужна была его подпись, а он почувствовал себя сильным и отказал».
Официально правило опеки распространяется на женщин до 25 лет, однако случается, что его применяют и к женщинам старше этого возраста. Одна из информанток Human Right Watch рассказала, как в 2020 году сотрудники аэропорта Дохи задержали нескольких женщин старше 25 лет, путешествующих самостоятельно, и настояли на звонке опекунам-мужчинам, чтобы доказать, что они не пытаются бежать. Если катарка замужем и собирается поехать куда-либо в одиночестве, то вне зависимости от возраста ей могут решением суда запретить выезд по запросу мужа.
Другой пример: согласно закону, женщина может самостоятельно получить паспорт, однако были зафиксированы случаи, когда в выдаче документов отказывали, поскольку заявление на паспорт якобы «должен одобрить отец». Наблюдения и выводы Human Rights Watch подтверждает правозащитная организация Amnesty International: «Семейное право по-прежнему дискриминирует женщин, в том числе усложняя им процедуру развода, что ставит их в сложное экономическое положение, если они добиваются официального расставания или муж бросает их».
Опрошенные организацией женщины признавались, что опека оказывает негативное влияние на их психологическое состояние. Некоторые наносили себе увечья, думали о суициде, а также страдали от постоянного стресса и депрессии. Одна из них сравнила жизнь женщины с бесконечным локдауном, похожим на тот, что весь мир пережил в связи с пандемией, — только в Катаре «девочки находятся «на карантине» постоянно». Об этом говорит и Амаль Аль-Малки, катарская феминистка и декан-основатель Колледжа гуманитарных и социальных наук Университета Хамада бин Халифы: «Подумайте о COVID-19 и о том, что он сделал со всеми нами. Он повлиял на нашу мобильность. Когда вы ограничиваете мобильность какой-либо группы людей и обращаетесь с ними, как с людьми второго сорта, лишая их свободы передвижения, это, конечно, отражается на психическом здоровье».
Но что еще хуже, опека порождает насилие. «Опека усиливает власть и контроль, которые мужчины имеют над жизнью и выбором женщин, и может способствовать [гендерному] насилию, оставляя женщинам мало возможностей избежать жестокого обращения со стороны своих семей и мужей», — замечает Ротна Бегум, исследовательница в области женских прав и правозащитница.
В особенно уязвимом положении находятся мигрантки. По данным Amnesty International, им часто приходится работать по 16 часов в день, при этом работодатели нередко отбирают у них паспорта. Периодически нарушаются и права работающих катарок: доклад, опубликованный в 2012 году, сообщал, что разрыв в заработной плате мужчин и женщин составляет 25–50%.
Представитель катарского правительства, комментируя доклад Human Right Watch, со своей стороны заявил The Guardian, что Катар «открыто выступает за права женщин дома и за рубежом», а «гендерное равенство и расширение прав и возможностей женщин имеют ключевое значение» для страны.
Противоречия или культурное заявление?
Правозащитница и одна из соавторов отчета Human Rights Watch Ротна Бегум видит причину в том, что катарский истеблишмент на самом деле не хочет эмансипации женщин: «Они хотят, чтобы у мужчин была власть и контроль. Если законы меняются, правительство не информирует об этом женщин. Женщины вынуждены принимать решения, исходя из предположения, что они обязаны подчиняться мужчинам». Амаль Аль-Малки считает, что проблема в отсталости законов, которые не поспевают за социальными изменениями в стране.
Впрочем, и сами социальные изменения не везде равномерны: «Есть женщины, которые живут в прекрасной реальности, при поддержке правительства, но есть также женщины, которые подчинены устоям своей семьи и сообщества, которые мешают им учиться в Дохе или за границей», — говорит Аль-Малки. Она приводит такой пример: в начале 2020 года был отменен закон, требовавший разрешения опекуна для получения женщиной водительских прав. Однако некоторые женщины сообщили Human Right Watch, что они по-прежнему не могут получить права самостоятельно. «Чрезвычайно сложно изменить образ мышления», — объясняет Аль-Малки, подчеркивая, что важно не только менять законы, но и просвещать общество, чтобы изменить устоявшиеся патриархальные установки.
В том числе у самих катарок. Так доцент Катарского университета Амина Аль-Ансари в разговоре признается, что вышла на работу только после того, как ее последняя дочь вышла замуж. Катарским женщинам зачастую трудно найти баланс между традиционной ролью «хранительницы очага», с одной стороны, и открывающимися профессиональными возможностями — с другой.
Некоторые видят здесь не противоречия, а «особый путь». Например, та же Шейха Моза порой встает на защиту традиционных ценностей: «В нашей религии нет ничего, что препятствовало бы участию женщин в политической жизни». В 2007 году она осудила «колониальный феминизм», который, по ее словам, видит «бесконечное столкновение между освобождением женщин и религией».
Похожей точки зрения придерживается дочь Мозы, шейха Аль-Маясса. В отличие от матери она носит более закрытую и традиционную одежду. «Помню, один журналист спросил президента Катарского университета (женщину), не думает ли она, что абайя в каком-то смысле ограничивает ее свободу. Она ответила, что, напротив, чувствует себя более свободной, потому что может носить под ней все, что хочет. Она может прийти работать в пижаме, и никому не будет до этого дела», — утверждала шейха на одном из своих выступлений. По мнению Аль-Маяссы, абайя — такая же форма культурного заявления женщин, как индийское сари или японское кимоно.
Ротна Бегум считает, что подлинное равенство между мужчинами и женщинами постепенно станет реальностью для Катара. Правозащитница настроена оптимистично: катарки, особенно молодые, устали от ограничений и дискриминации и все громче выступают за свои права. По мнению правозащитницы, перемены будут происходить и дальше, в том числе благодаря международному давлению.