Наука о судьбе: почему люди «запрограммированы» на любовь и заботу
На воспитание детей, как и на секс, общество накладывает множество слоев социально сконструированного поведения, но многим нравится думать, что эта потребность является врожденным биологическим инстинктом. Когда у животных появляется потомство, его необходимо воспитывать до половой зрелости, чтобы оно могло передать драгоценные гены дальше. Любовь, которую родители испытывают к своим детям, на каком-то уровне обусловлена желанием увидеть, как они живут и продолжают род. Именно на примере детско-родительских отношений можно понять суть любви как формы поведения, к которой все мы предрасположены и неосознанно движемся. Это позволяет нам ясно видеть, что привязанность в некотором смысле является побочным продуктом инстинктивных желаний, связанных с сексом и размножением. По большому счету (но не без исключений) мы обречены воспитывать и любить наших детей, хотя они могут отвечать или не отвечать нам взаимностью.
После рождения сына меня совсем не интересовал секс с кем бы то ни было. Если бы тогда судьба ниспослала мне Райана Гослинга, я бы усадила его выпить чаю и поболтать.
Ученые провели несколько увлекательных исследований, посвященных механизмам, которые активируют родительский инстинкт. Самцы мышей известны тем, что не просто самоустраняются, а «вгрызаются» в свою новую роль. Как правило, они убивают и пожирают собственных детенышей мужского пола, чтобы избавиться от будущих конкурентов. Однако через три недели после совокупления самец в течение определенного времени проявляет заботу о любых новорожденных мышатах, которых он увидит. Кэтрин Дюлак из Гарвардского университета продемонстрировала, что некоторое время грызун ухаживает за детенышами, осторожно подхватывая их зубами и возвращая в гнездо. Как вы уже догадались, беременность у мышей длится три недели. По-видимому, в мозг самцов встроены биологические часы, которые в нужный момент заменяют привычную агрессию заботой, чтобы помочь выжить его вероятному потомству. При этом он не знает наверняка, его эти детеныши или нет. Здесь мы не имеем дело с неким мышиным аналогом традиционной нуклеарной семьи. Самец лишь ухаживает за любыми новорожденными, в том числе и за мышатами мужского пола, если время их рождения совпадает с его предыдущим спариванием. Точный механизм, управляющий таким резким изменением поведения, до сих пор неизвестен. Возможно, такие гормональные изменения во время секса, как снижение уровня тестостерона, вызывают изменения в работе нейронов, которые вызывают у самца отцовский инстинкт.
После рождения сына меня совсем не интересовал секс с кем бы то ни было. Если бы тогда судьба ниспослала мне Райана Гослинга, я бы усадила его выпить чаю и поболтать.
Аналогичная тенденция, к счастью, не сопровождающаяся людоедством, наблюдается и у мужчин. За несколько недель до рождения ребенка у будущих отцов на треть снижается уровень тестостерона, а уровень пролактина, который отвечает за заботу о детях и лактацию у беременных женщин, значительно возрастает.
Временный переключатель в мозге, который в нужный момент запускает такое комплексное поведение, как воспитание детей, — довольно интересный концепт. Чтобы взглянуть на этот вопрос иначе, нужно задуматься не о родительской любви в целом, а сравнить роли матери и отца. Судя по всему, многие полагают, что женщины запрограммированы посвящать себя детям, а мужчины — отходить от этого в сторону.
Подобные стереотипы могут не иметь никаких обоснований на всех уровнях, и очевидно, что не только ученые, представляющие самые разные дисциплины, стремятся найти доказательства, которые помогли бы подтвердить или опровергнуть подобные взгляды. В домашних и общественных дискуссиях по всему миру нет недостатка во мнении о том, что «вполне естественно» для мужчин или женщин. Даже в современном постиндустриальном обществе, поддерживающим равноправие полов, многие люди по-прежнему обеспокоены разделением ролей в воспитании детей.
Как и в случае с сексом, в этом вопросе стоит остерегаться обобщений. Некоторые авторы пытаются использовать нейробиологический подход, чтобы обосновать консервативные взгляды на роли женщин, особенно матерей. В своей книге «Гендерные мифы» Корделия Файн подробно и порой забавно объясняет, почему все это является псевдонаукой. Не пропустите эту работу, если скептически относитесь к нейрохайпу во всех его проявлениях.
У представителей обоих полов родительство восходит к глубинной, безусловно-рефлекторной потребности, которая усиливает и поддерживает привязанность к детям и заботу о них
В одном из исследований, на которое ссылается Файн, говорится, что нужда порождает открытия. Самцы крыс обычно не принимают активного участия в уходе за потомством. Однако, если оставить самца в клетке с новорожденными крысятами без матери, которая бы за ними ухаживала, тот продемонстрирует достаточную компетентность в заботе о детенышах, их воспитании и строительстве гнезда. На все это уйдет несколько дней, но он сразу же прижмется к малышам так, будто именно в заботе и состоит его предназначение. Файн пишет: «Нейронные контуры, отвечающие за уход за детьми, присутствуют в мозге самцов даже тех биологических видов, которые не принимают участие в воспитании своего потомства. Если даже самцы крыс так легко вживаются в роль отцов без книг по уходу за детьми, смею предположить, что перспективы мужчин в этом деле вполне благоприятные».
Вероятно, у представителей обоих полов родительство восходит к глубинной, безусловно-рефлекторной потребности, которая усиливает и поддерживает привязанность к детям и заботу о них. Гены, гормоны и окружающая среда имеют решающее значение, но их нужно рассматривать в совокупности, чтобы адекватно оценивать любое поведение. Обычно самцы крыс не ухаживают за своим потомством, но порой их к этому принуждают внешние условия, под влиянием факторов которых начинают вырабатываться гормоны, активирующие нейронные контуры, что ведут к изменению поведения. Подобное переключение заставляет их становиться заботливыми отцами, но лишь на время. Общепринятые стереотипы легко затуманивают наш разум, но тем интереснее противостоять им и попытаться посмотреть на мир иначе.
И у людей, и у крыс привязанность возникает на основе нейрохимических процессов. Ее обеспечивают размножение и система вознаграждения: уход за детьми не только необходим для выживания, но и приносит большое удовольствие.
Удовольствие, личность и социальный мозг
Итак, мы анализировали романтическую связь и родительскую привязанность. А что нейробиология может сказать о дружеских и родственных взаимоотношениях, которые мы зачастую рассматриваем как социальные конструкты? Как вы помните, окситоцин способствует как романтической увлеченности, так и враждебности к посторонним. Это стало одним из удивительных открытий, выявляющих связь нервной системы и гормональной активности со взаимодействием с другими людьми. Я захотела побольше узнать о том, как мы научились создавать узкий круг друзей и одновременно выстраивать менее близкие отношения с остальным социумом. Большинство людей, даже интроверты, обладают поразительной способностью ориентироваться в мире с его сложными общественными связями, что в основном происходит бессознательно. Это свидетельствует о том, что любые социальные отношения в некоторой степени зависят от работы глубинных структур мозга, отвечающих за удовольствие, вознаграждение и мотивацию.
Дружба — это встроенный в мозг механизм самозащиты. В трудные времена дружеские отношения работают как щит, но их нужно построить намного раньше, чем они вам понадобятся, а на это уходит множество интеллектуальных ресурсов
Я поговорила об этом с Робином Данбаром, профессором эволюционной психологии в Оксфордском университете, который посвятил свою карьеру изучению социального мозга. Он исследует, как и, что особенно важно, откуда у людей возникает биологическая потребность во взаимной привязанности и в разделении чужих чувств, а также как это помогло нам эволюционировать как виду. Мы говорили у Робина дома. Яркий весенний свет лился через большие окна его гостиной, а сам хозяин буквально светился энтузиазмом — настолько его увлекает эта тема.
Робин абсолютно убежден в пользе дружбы для ощущения собственного благополучия. Он настаивает: «Это самый важный фактор, определяющий наше счастье и здоровье». Привязанность к другим людям и взаимодействие с ними обычно влияют на нас положительно. Робин рассказал мне о своем любимом исследовании в этой области, в котором шла речь об аспектах, влияющих на восстановление организма после сердечного приступа. Оказалось, что этот процесс зависит не от привычки выкуривать по 20 сигарет в день и не от употребления продуктов, содержащих холестерин. Решающую роль играет то, как сильно человека поддерживают его родные и близкие. Нежные прикосновения, объятия, приятные слова, смех — все это способствует выработке эндорфинов, которые положительно влияют на нашу иммунную систему и ускоряют восстановление организма, а также повышают устойчивость к инфекциям и улучшают настроение.
Любые социальные отношения в некоторой степени зависят от работы глубинных структур мозга, отвечающих за удовольствие, вознаграждение и мотивацию
Робин объясняет: «Дружба — это встроенный в мозг механизм самозащиты. В трудные времена дружеские отношения работают как щит, но их нужно построить намного раньше, чем они вам понадобятся, а на это уходит множество интеллектуальных ресурсов. Чтобы сходиться с людьми и поддерживать с ними близкую связь, нужно прикладывать когнитивные усилия. Но дружба стоит этих инвестиций, и время от времени человеку приходится ставить интересы друзей и социальной группы выше собственных».
Любые социальные отношения в некоторой степени зависят от работы глубинных структур мозга, отвечающих за удовольствие, вознаграждение и мотивацию.
Робин считает, что мы научились планировать будущее через создание и поддержание дружеских отношений в период развития орбитофронтальной коры (участка мозга, который находится непосредственно за глазами и участвует в подавлении импульсов и обработке эмоций). Он убежден, что относительно большой размер орбитофронтальной коры у людей является ключом к эволюции человека как вида. Огромную роль играют не столько феноменальные возможности нашего мозга по обработке данных как таковые, сколько наша способность успешно поддерживать взаимоотношения и ориентироваться в больших и сложных социальных системах. Сравнивая разные виды, Робин искал подтверждения тому, что он называет гипотезой социального мозга, и выяснил, что относительный размер этой области мозга у млекопитающих, особенно у приматов, связан с размером их социальных групп. Своего пика эта способность достигает у людей: Робин предполагает, что каждый из нас может поддерживать стабильные отношения примерно со 150 людьми. Но чтобы контролировать социально-динамические процессы, недостаточно знать примерный максимальный размер социальной группы, определяемый когнитивным пределом. Необходимо составить ее формальные правила. Робин описывает «число Данбара» (так оно теперь называется) как количество людей, с которыми человек может теоретически поддерживать контакт хотя бы раз в год.
Но это число одинаково не для всех. Как и в случае с любым другим поведением, здесь можно вывести шкалу общительности. Именно здесь исследование становится по-настоящему интересным: размер орбитофронтальной коры человека позволяет с высокой точностью спрогнозировать размер его социальной структуры. Выяснилось, что существуют два типа общественного темперамента и два связанных с ними профиля мозга. У одних людей, назовем их экстравертами, объем орбитофронтальной коры больше, а значит, что круг их социальных связей шире. По-видимому, они немного жертвуют качеством этих отношений, уделяя меньше времени каждому отдельно взятому контакту, и вместо этого тратят свои силы на расширение своих социальных контактов. Другие люди, назовем их интровертами, обладают меньшим окружением, но все дружеские отношения внутри него крепче и надежнее. Однако в какой бы точке ни находился человек на шкале общительности, мозг будет награждать его за трату энергии на развитие дружеских союзов.
Эти типы социализации поддерживают общественное устройство, которое приносит пользу всему нашему виду. Малые группы близких друзей, образованные интровертами, создают надежные ячейки социального единства, а экстраверты строят мосты между ними, обеспечивают обмен идеями, защищают общество от информационных пузырей и облегчают передачу информации между несвязанными группами. Ключевым фактором эволюционного успеха нашего вида стало наличие разных типов социального поведения: создание тесных связей и поддержка друг друга в трудные времена, умение обрабатывать новые данные и принимать различные точки зрения. Этот фактор сыграл решающую роль в создании эффективного общественного сознания, в чем мы еще убедимся в последующих главах, когда будем говорить о нейронной основе наших систем убеждений.
Все говорит о том, что мы запрограммированы дорожить близкими взаимоотношениями и бояться социального отчуждения
Исследования природы дружбы и формирования общественных групп показывают, что в социальном поведении человека участвуют шесть ключевых нейрохимических веществ: бета-эндорфин, серотонин, тестостерон, вазопрессин, окситоцин и наш старый знакомый дофамин. Их связывают сложные взаимодействия в социальном мозге (в том числе и в связи с сексуальной активностью), но в основном дофамин поддерживает мотивацию и вознаграждение, а эндорфины обеспечивают комфорт, удовольствие и расслабленность при общении.
Робин особенно интересовался ролью бета-эндорфина, с тех пор как обнаружил, что его активность в мозге возрастает, когда человек вместе с кем-то смеется, обнимается, поет, делится историями, танцует или выполняет упражнения, а все эти действия укрепляют чувство социальной вовлеченности и сплоченности. «Лучше всего петь, — говорит Робин. — Незнакомцам достаточно одного часа пения, чтобы с легкостью делиться друг с другом самыми сокровенными историями из своей жизни». Возможно, в городах все популярнее становятся такие массовые спортивные мероприятия, как марафоны и троеборье. Поскольку мы переживаем кризис одиночества, с пагубными последствиями для здоровья и благополучия которого может сравниться только эпидемия ожирения, это исследование следует воспринимать со всей серьезностью. И если пофантазировать, то изложение историй или групповое пение могли бы применяться как лечебное средство или способ примирения сторон.
Интересно, что в орбитофронтальной коре общительных людей гораздо больше рецепторов бета-эндорфина, чем у тех, кто не столь социально активен. Робин предполагает, что человеку, который родился с большим количеством таких мозговых ячеек, готовых поглощать эндорфины, нужна усиленная социальная стимуляция для их заполнения — ему необходимо иметь много друзей. Человек же с небольшим числом этих рецепторов нуждается в меньшем общественном взаимодействии для достижения того же уровня удовлетворенности.
Построение успешных отношений, основанных на доверии, взаимности и обязательствах, которые также дают дорогу новым идеям и взглядам, — тяжелый труд
Итак, если количество людей в круге общения и индивидуальный стиль взаимоотношений в значительной степени предопределены врожденными особенностями мозга, можно ли сказать то же и о критериях выбора друзей? Они так же зависят от неподконтрольных нам факторов? Робин предполагает, что у каждого из нас есть аналог штрих-кода, в котором заложены определенные характеристики. Прежде всего он участвует в процессе вербального общения, позволяя другим людям «сканировать» нас. И чем больше мы делимся этими характеристиками с окружающими, тем выше наш шанс сорвать джекпот и подружиться. В эти факторы входят место и особенности воспитания, образование, хобби и интересы, мировоззрение и чувство юмора. Все они считываются в ходе беседы. Значительная часть этой информации передается через расстановку «акцентов» — то, как мы преподносим себя миру. Благодаря этому человек, с которым мы собираемся взаимодействовать, решает, стоит ли тратить время на укрепление наших отношений. Разумеется, это двусторонний процесс: мы все пытаемся выяснить, насколько чужое мировоззрение отличается от нашего и сколько ментальных сил придется потратить на преодоление этого барьера. Если мы приходим к выводу, что игра не стоит свеч, то мы не будем продолжать общение с этим человеком. По сути, это эффективный механизм, позволяющий сберечь огромное количество времени и когнитивных ресурсов, которые иначе пришлось бы тратить на поиск родственной души в каждом встречном. Весь этот процесс происходит на подсознательном уровне, а потому не стоит забывать, что при выстраивании отношений с окружающими мы не можем быть свободны от предвзятости.
По-видимому, мы склонны основывать дружбу на общих интересах, но все же не до такой степени, чтобы окружать себя своими точными копиями. Как мы увидим позже, нас всегда увлекает новизна. Выбор друзей, похожих на нас, резко контрастирует с поиском половых партнеров. Различия в генетике родителей обеспечивают сильный иммунитет потомства, что, как подтвердили недавние исследования, является основой хорошего здоровья. Например, согласно гипотезе воспаленного мозга, депрессия может быть частично обусловлена воспалительным процессом в головном мозге, вызванным нарушениями в иммунной системе. Так гены определяют шансы человека на выживание.
Связь не сексуальной, а социальной жизни с защитными системами организма иллюстрирует практически универсальное чувство грусти при сильной простуде, гриппе или боли в животе. Когда иммунитет борется с инфекцией, у нас редко есть силы на общение, а несколько дней постельного режима помогают предотвратить ее распространение. Различные системы нашего мозга и тела прикладывают невероятные (бессознательные) усилия на благо отдельных людей и всей популяции. Этот пример еще раз показывает, как тесно связаны генетика, поведение, половая и социальная жизнь.
По всей видимости, общительность является результатом взаимодействия сложных механизмов. Это своеобразная страховка, и она обусловлена способностью планировать будущее и, к счастью, не требует полноценных сознательных усилий (хотя все зависит от прилагаемых сил и времени). Построение успешных отношений, основанных на доверии, взаимности и обязательствах, которые также дают дорогу новым идеям и взглядам, — тяжелый труд, но он с лихвой окупается пользой для каждого человека в отдельности, его окружения и всех людей в целом. Все говорит о том, что мы запрограммированы дорожить близкими взаимоотношениями и бояться социального отчуждения. Профессор Наоми Эйзенбергер из Калифорнийского университета в ЛосАнджелесе и ее коллега доктор Мэри Фрэнсис О’Коннор обнаружили, что влияние социального отторжения на мозг напоминает сильный удар по телу: «Неразрывная связь физической боли и общения гарантирует, что мы будем поддерживать отношения с другими людьми». Заманчиво объяснить этим механизмом поговорку о смерти от разбитого сердца. Горе от разрыва с любовником, партнером или другом может спровоцировать выброс гормонов стресса и генерацию болевых сигналов такой силы и продолжительности, которые человек не всегда может выдержать. Хроническая социальная изоляция и одиночество значительно увеличивают вероятность болезней и смерти. Поэтому разбитое сердце — не просто метафора.