Улица 8 марта: каким должен быть город, чтобы женщинам в нем было комфортно
В сентябре 1991 года в венском Мессепаласте (через несколько лет на его месте будет построен Музейный квартал) открылась выставка под названием «Кому принадлежит общественное пространство». Восьмилетняя школьница, иммигрантка с двумя детьми, одинокая медсестра, женщина в инвалидной коляске, пенсионерка и еще несколько женщин — фото, видео и графики тщательно документировали их повседневную жизнь, распорядок дня, перемещения по городу. Организатором выставки была Ева Кайл, начинающий специалист в области городского планирования.
За месяц ее посетили около 4000 человек, и они увидели: городское пространство принадлежит мужчинам. Они проектируют и строят, ориентируясь на собственный образ жизни. А женщин среди архитекторов и градостроителей почти нет: в этом Ева Кайл убедилась, когда через полгода, уже будучи главой специально созданного Женского бюро при Управлении городского строительства, рассматривала заявки на возведение новых жилых кварталов.
Ева Кайл добилась внедрения гендерного подхода в городское планирование и заодно доказала, что женщины-архитекторы ничем не хуже мужчин, организовав постройку Frauen-WerkStadt, комплекса из 357 жилых домов, полностью спроектированного женщинами. Сегодня она признанный эксперт по гендерной проблематике в урбанистике, на ее счету более 60 градостроительных проектов. Структуры, похожие на ее Женское бюро, появляются в городских администрациях по всему миру. Но женский взгляд на город до сих пор маргинализирован.
На крупнейших конференциях по урбанистике женщины составляют 40% докладчиков. Всего 10% самых высоких должностей в ведущих архитектурных компаниях и бюро городского планирования занимают женщины
Например, когда в ноябре 2016 года в Сан-Паулу прошла очередная региональная конференция OpenStreetMap — это что-то вроде картографической «Википедии», создаваемой силами 7,8 млн волонтеров по всему миру, — из 33 докладчиков только семеро были женщинами, среди слушателей женщины составляли 28,8%. Под впечатлением от вопиющего гендерного разрыва несколько участниц конференции основали сообщество женщин-картографов Geochicas (уже через три года оно увеличилось до 3000 человек). Оказалось, что они иначе, чем мужчины, размечают онлайн-карты. Во-первых, отмечают как опасные те места, которые мужчинам таковыми не кажутся. Во-вторых, указывают тысячи специфических объектов — от детских площадок до автоматов по продаже прокладок, от убежищ для пострадавших от домашнего насилия до беби-боксов при роддомах.
Но многих из этих объектов в городах часто просто нет.
Город говорит
Незрячие люди запоминают, как озвучены станции в московском метро, с помощью мнемонической формулы: станции в сторону центра объявляет голос «мужчины-начальника», в сторону окраин (где расположены спальные районы) — «женщины-домохозяйки». В этой формуле отражается представление о том, что жизнь мужчины связана с городом, в то время как удел женщины — оставаться дома. До XIX века дама, оказавшаяся в публичном пространстве одна, могла столкнуться с агрессией, непристойными намеками или освистыванием. В XIX–XX веках женщины начали отвоевывать городские пространства: одни фланировали по бульварам, другие расширяли географию своих перемещений за счет фабрик и других мест работы. Новые роли не вытеснили прежние, а добавились к ним: современные женщины сочетают социальную жизнь с работой по дому и уходом за детьми. По данным Международной организации труда, вклад женщин в выполнение неоплачиваемой работы по дому во всем мире существенно выше, чем вклад мужчин.
Это видно и по тому, как мужчины и женщины передвигаются по городу. «Простой факт, который никем не учитывается в развитии транспортной инфраструктуры: женщины больше мужчин пользуются общественным транспортом, — рассказывает генеральный директор Института медиа, архитектуры и дизайна «Стрелка» и партнер консалтинговой компании «КБ Стрелка» Варвара Мельникова. — Женский маршрут передвижения, как правило, интенсивнее мужского. Если большинство мужчин путешествуют два раза в день по маршруту «дом — работа — дом», то женщины совершают как минимум вдвое больше поездок: по дороге на работу отвозят детей в школу, вечером закупают продукты».
Наличие ребенка делает труднопроходимой даже относительно благоустроенную городскую среду: тротуары могут оказаться слишком узкими, пандусы — слишком крутыми, зеленый сигнал светофора — слишком коротким, общественный туалет — слишком грязным. Но даже одинокая и свободная женщина не чувствует себя в городе комфортно. «Знаешь, я тут хожу каждый вечер, и тут постоянно кого-то насилуют. Ты не из этого района, ты не знаешь? Не ходи здесь, пожалуйста, одна», — пересказывала диалог с жительницей неблагополучного района участница презентации проекта «Урбанфеминизм» на фестивале «ФемФронтир» в 2015 году (расшифровка была опубликована в виде брошюры «Как вернуться с дискотеки живой?»). «Печальная правда состоит в том, что мужчины обладают свободой передвижения и свободой действия, а женщины — нет», — заявляла в 1979 году феминистка Андреа Дворкин в речи, написанной для акции движения «Вернем себе ночь!» (такие акции против насилия в отношении женщин проходят по всему миру с 1976 года).
При этом, по данным аналитического обзора 2019 года «Насильственная преступность в России: жертвы и преступления» Института проблем правоприменения, для женщины вероятность стать жертвой преступления выше дома. Но страх перед преступностью заставляет женщин ограничивать доступ к городской среде, например отказываться от какого-либо досуга из-за ощущения собственной уязвимости и уверенности в том, что это способ «нарваться на неприятности». Сегодня дизайнеры городской среды борются с этим страхом с помощью концепции designing fear out (буквально «изгнать страх с помощью дизайна»). Установить больше фонарей, сделать пространство просматриваемым, направить в него поток людей — этот набор мер делает место безопаснее в восприятии женщин.
Однако у концепции «добавить побольше лавочек и фонарей» есть противники. Часть исследователей отмечают, что благоустройство — это не только повышение комфорта, но и усиление государственной власти. Пример того, как зачищается пространство низовой активности, — история амфитеатра на Хохловской площади в Москве, известного как «Яма»: сначала его превратили в успешное общественное пространство, а затем обнесли забором и закрыли для посещения. Благоустройство может отнимать пространство у менее привилегированных людей, которые хотели бы жить в тени, так как их образ жизни не легитимизирован в обществе (например, бездомные, ЛГБТ+). Феминистские же исследовательницы обращают внимание на то, что одного только благоустройства недостаточно. Хилле Коскела и Рейчел Пейн в статье «Возвращаясь к страху и месту» отмечают, что женщин пугает не темная подворотня сама по себе, а грабитель или насильник, которого там можно встретить.
И все же у города есть и свой собственный голос, воплощенный в знаках и символах — от памятников и названий улиц до наружной рекламы. «Если вы женщина и все, что вы видите в публичном пространстве, это статуи мужчин, у вас может возникнуть ощущение, что ваша жизнь и ваш опыт недостаточно важны», — объясняет Анника Дален, специалист по гендерному равенству в администрации города Умео (Швеция). По этой причине, когда в 2016 году в Барселоне было принято решение переименовать улицы, названные в честь лиц, причастных к режиму Франко, вместо них в городе появились имена выдающихся женщин. Большую роль в присвоении городского пространства играют и низовые акции: например, с 2005 года в норвежском Бергене ежегодно проходит акция «Женская историческая ночь», участницы которой временно как бы переименовывают улицы в честь женщин, а с 2012 и 2013 года аналогичные акции проходят в России и Белоруссии соответственно.
«Еще один аспект, о котором, мне кажется, редко говорят, — досуг, — продолжает Анника Дален. — Возьмем спорт: в Швеции, например, мужчины доминируют в хоккее, женщины — в конном спорте. Мы как муниципалитет должны подумать о том, где находится хоккейная арена, а где — конно-спортивный центр, одинаково ли эти места доступны, каковы их часы работы». О часах работы муниципальных спортивных объектов она рассказывает поучительную историю: «Традиционно лучшие часы тренировок доставались мужским профессиональным командам. В 1999 году городской Комитет по досугу и спорту принял новые правила, согласно которым первой выбирать тренировочные часы будет команда с наивысшим рейтингом в своей лиге. Оказалось, что у женской футбольной команды рейтинг выше, чем у мужской. Вот почему важно задавать себе вопрос: мы делаем что-либо, потому что это справедливо или просто по привычке?».
Заказчики и исполнители
На улицах Умео можно встретить необычное транспортное средство: электровелосипед, больше похожий на фудтрак. На нем смонтирован раскладной стол, и кажется, что здесь можно купить кофе или булочку. Но если вы подойдете ближе, вам зададут четыре вопроса: «Какие места в этом районе вам нравятся?», «Какие места в этом районе вам не нравятся?», «Если вы переедете, по чему будете больше всего скучать?», «Каким бы вы хотели видеть район через 20 лет?».
Чтобы создавать городскую среду, которая была бы действительно удобной для жителей, нужно слушать самих жителей. «Есть такой термин: соучаствующее проектирование, — объясняет Екатерина Черкес-заде, директор Universal University, который объединяет Британскую высшую школу дизайна, Архитектурную школу МАРШ и другие учебные заведения в сфере креативных индустрий. — Это означает, что те, кто принимает решения, кто строит и кто живет на территории, собираются и в ходе нескольких встреч формируют образ того пространства, которым все будут пользоваться. В результате жители, которые приняли участие в разработке проекта, ждут его, а администрация, взявшая на себя обязательство по его реализации, уже не может построить что-то незапланированное». «Обычно [для этого] арендуют помещение вроде конференц-зала и приглашают туда людей. Проблема в том, что те, кто придет в этот зал, еще не представляют всех жителей района… Поэтому мы и купили велосипед», — рассказывает Анника Дален.
С таким подходом согласна и сотрудница фонда «Городские проекты Ильи Варламова и Максима Каца», депутат Московской городской думы Дарья Беседина, однако она отмечает, что даже на этом этапе могут возникнуть трудности. Она рассказывает о пожилой женщине, которая на вопрос о том, какие объекты ей хотелось бы видеть во дворе, ответила: «Детскую площадку. Дети — это святое, а я перебьюсь». «У людей может быть искаженное представление об их собственных потребностях, — говорит Беседина. — Нельзя прямо спрашивать: «Чего вы хотите?» — важно уметь вытаскивать из людей не просьбы, а сценарии использования городской среды».
Пример благой, но плохо реализованной инициативы приводит в статье для Greenpeace Снеха Вишакха, научный сотрудник индийского научно-исследовательского юридического центра «Видхи». Власти Бангалора запустили городской велошеринг, чтобы снизить количество моторизованного транспорта на дорогах. Основной аудиторией сервиса могли бы стать женщины, поскольку у них ограничен доступ к личным автомобилям (даже если в семье есть машина, на ней с большей вероятностью ездит мужчина). Однако на улицах отсутствуют выделенные полосы для велосипедов, многие дороги разбиты и плохо освещены, а значит, опасны. К тому же для того, чтобы воспользоваться прокатом, нужно скачать специальное приложение, а у многих женщин в Индии нет мобильных телефонов.
Варвара Мельникова напоминает и о важности статистических исследований: «Сегодня данных гендерной городской статистики у нас недостаточно. Здесь мог бы помочь бизнес, в частности, большие технологические компании могли бы обеспечить урбанистов и планировщиков недостающим корпусом данных».
Свой опыт в проектирование городских объектов и пространств могут привнести женщины архитекторы и урбанисты. «Архитектор — изначально очень мужская профессия. При этом, если сравнивать разные креативные индустрии, ответственность архитектора несопоставимо выше, чем (при всем уважении!) ответственность, допустим, режиссера: провалившийся в прокате фильм — это не так страшно, как плохо спроектированный дом, в котором люди будут жить десятилетиями. Женщины могут привнести в архитектуру свой взгляд, свой способ коммуникации с городом», — считает Екатерина Черкес-заде. С ней соглашается Белла Филатова, партнер архитектурного бюро «Дружба», которое возглавляют четыре женщины: «Мы доказываем своим опытом и практикой, что женская оптика может придавать совсем другой вектор городским исследованиям. Например, мы думаем, как помочь мамам, когда они оказываются с ребенком на руках в первые годы его жизни». «Я не верю, что мужчины и женщины проектируют по-разному или что бедность и этническая принадлежность влияют на архитектуру, но жизненный опыт — отличный учитель, — пишет в колонке для The Guardian архитектурная журналистка и основательница премии Women in Architecture Кристин Мюррей. — Проекты регенерации городской среды в последние лет десять — это сплошные цветы в горшках и капучино, а не доступ к бесплатной питьевой воде, общественным туалетам, дешевым продуктам и почтовым отделениям».
Много ли женщин в архитектуре и урбанистике? Урбанист-антрополог, основатель консалтинговой компании THINK.urban Катрина Джонстон-Циммерман в 2017 году подсчитала, что на крупнейших конференциях по урбанистике женщины составляют 40% докладчиков, а их доля среди авторов сборников статей и того меньше. По данным Всемирного банка, всего 10% самых высоких должностей в ведущих архитектурных компаниях и бюро городского планирования занимают женщины. «Отрасль меняется, на рынке благоустройства есть примеры крупных компаний, которыми руководят женщины, — говорит социолог города лаборатории «Гражданская инженерия» Петр Иванов. — Но тут такая особенность: есть руководители, а есть звезды. И звездами пока в основном являются мужчины, даже если вокруг женщины с хорошими зарплатами и большими полномочиями».
«Другая проблема в том, что заказчиками на проектах городского планирования зачастую выступают чиновники, которые просто не готовы слушать женщин, потому что воспринимают их не как специалистов, а как тех, кто подает кофе», — продолжает Иванов. На встрече Совета европейских муниципалитетов и регионов (CEMR), прошедшей в феврале 2021 года, член городского совета Познани (Польша) Марта Мазурек рассказала, как ее коллеги попытались принять Европейскую хартию по вопросам равенства между женщинами и мужчинами в общественной жизни — их решение было отменено главой воеводства, поскольку центральная власть в стране следует консервативному курсу и поддерживает «традиционные ценности». «Я считаю позитивным опыт тех городов, где мэрами становятся женщины. Один из самых ярких международных примеров — нынешняя мэр Парижа Анн Идальго, а в России до недавнего времени очень эффективно управляла городом Якутском Сардана Авксентьева», — напоминает Варвара Мельникова. Однако, по данным CEMR, только 15% мэров в Европе составляют женщины.
По мнению Дарьи Бесединой, в России у чиновников вовсе нет задачи услышать горожанина: Для чиновника город — это механизм для зарабатывания денег. У него есть смета, есть квадратные метры плитки, и нужно, чтобы все циферки сошлись». «Заказчиков надо воспитывать», — считает Екатерина Черкес-заде. Она настроена оптимистично, поскольку видит, что хорошие проекты запускают «эффект домино»: «Если где-то девелопер вводит классный проект, другие сразу хотят такой же. Мол, смотрите, какой кейс в городе N, давайте сделаем не хуже».
Сложные вопросы
Насколько сложно и дорого сделать город удобным для женщин? «Пример Вены показывает, что решения, реализованные с позиции феминистской оптики, в долгосрочной перспективе экономически более выгодны, — говорит Петр Иванов. — Некоторые города сложно переделать, это требует больших ресурсных вливаний. Но эти вливания следует рассматривать как инвестицию в будущее развитие городской экономики».
Однако правильно ли выделять исключительно женщин в отдельную категорию жителей города? «Разнообразие очень важно, в том числе в архитектурных коллективах и школах. Но думать, что есть какая-то специальная женская урбанистика, с помощью которой можно проектировать какие-то специальные женские города, мне кажется неправильным. Я считаю вредным перекос в любую сторону», — считает Черкес-заде. «Нам не близок подход выделения какой-то одной группы. Если это не арт-проект, не проект-высказывание. Город — для всех, его использование не предполагает сегрегирования», — говорит архитектор Белла Филатова.
Многие видят опасность выделения женщин как особой группы в закреплении стереотипов. Например, когда в 2020 году в Казани напротив ЦУМа открыли специальные «женские» парковки, их критиковали в том числе сами женщины, увидев в более просторной разметке намек на якобы неумение женщин парковаться. «Широкие парковочные места удобны, если вам нужно загрузить в машину коляску или детское кресло. Но если вы позиционируете такую парковку как женскую, вы как бы говорите, что дети — обязанность женщин. Лучше называть ее не женской, а семейной», — комментирует Анника Дален.
Она же объясняет, почему иногда включение жителей в обсуждение градостроительных проектов возможно только через исключение: дело в том, что в общем хоре некоторые голоса просто не слышны. «Когда дело касается создания пространств для подростков, мы часто строим места для физической активности. При этом мы знаем, что девочки склонны прекращать заниматься спортом раньше, чем мальчики, поэтому получается, что мы инвестируем городские средства в места, которыми мальчики будут пользоваться чаще. Мы также знаем, что девочки-подростки в целом очень мало представлены в общественном диалоге», — рассказывает Дален. Чтобы сделать место, которое исправит эту несправедливость, городская администрация совместно с Университетом Умео провела серию воркшопов исключительно для девочек-подростков. «Иногда нужно обращаться к конкретной группе людей», — подытоживает эксперт.
«Идеальный город идеально подходит решительно для всех, но мы имеем дело с неидеальными городами, — рассуждает Петр Иванов. — Если есть проблемы, специфичные именно для женщин, говорить об этом можно и нужно. Потому что когда мы начинаем озвучивать какие-то отвлеченные предложения — «а давайте развивать микромобильность, а давайте что-то делать для пешеходов», — нас не понимают: а зачем? Гендерный аспект придает этим предложениям понятный и многими разделяемый смысл».
«Когда говорят о феминистской урбанистике, некоторые думают, что это такая урбанистика для меньшинства. Даже если отбросить тот факт, что женщин примерно половина, это заблуждение. Проблема в том, что это сейчас города строятся для меньшинства — для молодых и сильных, ничем не обремененных мужчин, — говорит основательница проекта fempolitics.ru Екатерина Патюлина. — Именно для них достаточно удобны и длинные лестницы в подземных переходах, и общественные туалеты из пластика. Они могут пройти 500 м до ближайшего перехода или перебежать улицу во время короткой зеленой фазы. Но сколько в городе живет таких людей — 15–20%? При этом, если собрать женщин, детей, пожилых, маломобильных граждан, их будет подавляющее большинство. И всем им пользоваться городом неудобно. Города, удобные и безопасные для женщин, — это города, удобные для всех».
Иллюстрации: Анна Ксенз