Молодость все простит: как женщины строят новый бизнес в России

Героинями фильма стали Мария Бородецкая (образовательный проект «Синхронизация»), Александра Герасимова (фитнес-приложение Fitmost) и Марина Росс (нанотехнологическая компания Hydrop). О том, каково это — вложить все накопленные средства в собственное дело, выступать на инвесткомитете, где все решения принимают мужчины, и спасать компанию в пандемию, они рассказали главному редактору Forbes Woman Юлии Варшавской.

О детстве, воспитании и семье

Мария Бородецкая: Когда я училась в университете, у меня иногда было 5000 рублей на весь месяц. Если пары были долгие, то я заканчивала в 16:00–17:00, а потом нужно было часа два добираться до дома. Я прибегала в квартиру, открывала холодильник, и в морозилке была замороженная докторская колбаса, которую папа раз в две недели привозил мне в багажнике из Тамбова. 

Я рано начала работать на большом количестве очень странных работ, чтобы как-то себя обеспечивать. Но мне не было тяжело, наоборот, весело как-то было, классно, были друзья, студенчество. Я не страдала в этот момент. Работать для меня всегда было важно, потому что у папы была такая философия: не нужно экономить, нужно больше зарабатывать. Первые деньги стала зарабатывать на втором курсе. Это было очень приятно, что я сама все смогла, что это только мои деньги, и я могу делать с ними что хочу. У меня всегда было и есть желание независимости, мне не хотелось бы, чтобы меня кто-то обеспечивал.

Марина Росс: Мама воспитывала меня одна, потому что родители развелись, когда мне было пять лет. Из Москвы и прекрасного детства мы переехали на Кавказ, и как раз началась перестройка — мне пришлось довольно рано повзрослеть, а маме было немножко не до меня. Она пыталась как-то нас вытянуть. С папой мы даже не общались. Я была предоставлена самой себе. 

В 15 лет у меня появилась первая работа — я стояла в огромном костюме на морозе и изображала пышку. Это была реклама маргарина. Я рано начала работать и никогда не зависела ни от родителей, ни от мужей. От родителей, наверное, только в самом детстве. Они уже на пенсии, и на эту пенсию невозможно прожить. И маму, и папу поддерживаю я. 

У меня есть подруги, которые ни одного дня в жизни не работали и рожают детей. Я искренне задаю вопрос: «Блин, ну как же так, представляешь, не дай бог, что-то с мужем случится. Как ты будешь жить дальше? Без профессии, без какой-то подушки безопасности» — «Если не муж, то папа поможет» — «А если папа не поможет?» — «Тогда еще кто-нибудь». Я так безответственно не могу относиться к своей жизни. Я понимаю, что за меня никто ничего не сделает и мне никто ничего не должен, поэтому для меня предпринимательство — это образ жизни.

Мария Бородецкая: Моя мама считала бы, что я по-настоящему успешна, если бы у меня была возможность вообще не работать и был бы классный муж — такие [у нее] критерии успеха. Если ты работаешь, то ты скорее бедненькая.

Марина Росс: Даже теперь, когда я выросла, когда про меня начал писать Forbes, мама не понимает, чем я занимаюсь. Ей сложно объяснить, что это за нанотехнологии, химия. Ей это всегда казалось опасным, нестабильным, она очень переживала за мое будущее. Все время говорила: «У тебя же есть друзья в правительстве Москвы, у тебя же сокурсница — замминистра, пожалуйста, найди нормальную работу». Я говорю: «Мам, да у меня нормальная работа». Ей так не казалось. И только в последний год — хотя я бизнесом в общей сложности занимаюсь около 10 лет, а моей нынешней компании уже семь — мама немного расслабилась и выдохнула. Так что моя карьера сложилась не благодаря, а скорее вопреки.

О появлении собственного бизнеса

Александра Герасимова: Мне было 23 года, я работала в IT-компании, была руководителем проекта и смотрела, как меняются все индустрии, просто одна за другой. Появился Uber, доставка еды из ресторанов, онлайн-консультации с врачами. В то же самое время я стала заниматься спортом. Меня начал атаковать менеджер по продажам моего фитнес-клуба, а я захотела посмотреть еще один, зашла на сайт — нет цен. Потом поняла, что на год абонемент не хочу, а на меньший срок не дают. Тут меня осенило, что я не хочу преодолевать все эти барьеры, а хочу иметь возможность просто зайти на сайт и купить абонемент. Если стоит задача вовлечь людей в спорт, должно быть простое и понятное решение, а барьеры, которые сейчас выстроены, нужно снимать. 

Первые инвестиции в проект были личными, мои и двух моих партнеров. Многих удивляет, откуда у меня были свои деньги, но я копила, зарабатывала и не тратила особо. До сих пор у меня нет ничего фактически, кроме этой компании, только пара туфель и сумок. При этом, конечно, на такую сумму у меня могла бы потенциально быть где-то квартира. Но я поняла, что верю в эту идею, плюс у меня не было никаких обязательств, например, семьи, которую я должна была бы обеспечивать. Я просто знала, что это лучшее время, чтобы рискнуть.

Марина Росс: Я получила диплом MBA в «Сколково» и жила в Америке, когда туда приехал Андрей (Андрей Грунин — партнер Марины и сооснователь компании Hydrop, — Forbes Woman) на стажировку вместе с группой из МГУ. Я им показывала Бостон, и мы каким-то образом выбрались на океан. Стоит группа мужчин, ученых из МГУ и я. Предложила: «Ребята, давайте купаться!» — но никто не вызвался, кроме Андрея. Я поняла, что с этим человеком у нас найдется общий язык. 

Всю жизнь я мечтала заниматься технологическим предпринимательством. Когда Андрей мне объяснял, чем занимается, я поняла: «Боже мой, да это оно!». Он рассказывал, что занимается супергидрофобными нано-покрытиями для различных поверхностей. Я спросила: «А можно ли это как-то применить на что-то более прикольное, например, одежду? Хочу одежду, чтобы она не пачкалась, в Москве у нас слякотно, грязно». Он ответил: «Так никто не делал и такого продукта нет, но можно попробовать». Когда у нас появился прототип, мы, как настоящие стартаперы, встретились в «Старбакс». Он обработал этим покрытием галстук, мы взяли какой-то смузи, вылили его на галстук — и все стекло. В этот момент произошел щелчок — и я сказала: «Все, делаем компанию».

Мария Бородецкая: Несколько лет назад мой друг Андрей для себя и ближайшего круга друзей организовал серию встреч, на которых классные искусствоведы, молодые ребята, очень простым языком, понятно, харизматично рассказывали что-то. Я пришла на лекцию «Почему это шедевр» и поняла, что есть фундаментальный, огромный пласт нашей культуры, про который я, если честно, ничего тогда не знала. Я подошла к Андрею и сказала, что мне очень нравится то, что сейчас происходит, и, кажется, можно попробовать из этого что-то интересное сделать. Я была такая уверенная в себе, как из рекламы. Думала, что сейчас быстро построю все стратегии, здорово будет. Я предложила Андрею попробовать пару месяцев что-то поделать, и про себя еще подумала: «А потом я найду нормальную работу». 

О неравных возможностях в бизнесе для женщин и мужчин

Мария Бородецкая: Мне кажется, все равно все в первую очередь смотрят на цифры. И если у тебя хороший бизнес, то все ок. Но один прецедент у меня был с довольно большим фондом. Я была на переговорах с партнером-мужчиной, который не занимается операционкой. Во-первых, нам прямым текстом сказали, что проблем не было бы вообще, если бы он тоже занимался бизнесом. Во-вторых, меня спросили: «Есть такие и такие планы, но не выгоришь ли ты?» — в этот момент мне стало немного не по себе. 

Мужчины-инвесторы видят риски в том, что мы можем родить детей. А если родишь, то все — тут же бросишь бизнесом заниматься

Марина Росс: Я стараюсь окружать себя классными девчонками-предпринимательницами, и сплошь и рядом слышу истории, что девушкам не дают деньги на развитие бизнеса. Когда три или четыре года назад мы привлекали инвестиции, я сама с этим сталкивалась. Бывало, если мы немного опаздывали, инвесторы говорили: «Это, наверное, потому, что ты долго красилась». Инвестиционная среда совсем мужская, тоталитарная. Женщин-инвесторов пока еще очень-очень мало. Всегда в комнате девять мужчин и одна ты «Я тут бизнес делаю». 

Отношение у мужчин [к предпринимательницам] совершенно другое, они видят риски в том, что мы можем родить детей. А если родишь, то все — тут же бросишь бизнесом заниматься. 

Александра Герасимова: Мы сейчас тоже привлекаем инвестиции. И у меня недавно был такой инвесткомитет, где была я и, кажется, 12 мужчин. То есть на той стороне женщин тоже нет, и чаще всего принимают решения исключительно мужчины. 

В то же время мне кажется (может быть, я просто стала взрослее и увереннее в себе), что сейчас гораздо проще, чем еще в 2017–2018 годах, когда я действительно была белой вороной. Кажется, сначала видели тебя, потом уже твой бизнес. Сейчас все же результаты компании гораздо важнее, чем то, кто за ней стоит.

О работе во время пандемии

Марина Росс: Мы за этот год столкнулись с таким количеством проблем, с которым, наверное, за все годы существования компании не сталкивались. От обмана и воровства на производстве до государственных запретов на экспорт и рекламу, а в Facebook до сих пор нельзя рекламировать маски. Мы работали по 24 часа в сутки и будем это время вспоминать, наверное, несколько лет. Небольшой командой в 20 человек мы обеспечивали СИЗ оборонно-промышленные предприятия, минздравы различных регионов, поликлиники, просто бизнес. Чтобы за такое короткое время выпустить больше 1,5 млн единиц продукции, нам пришлось, конечно, приложить невероятные усилия. И мы отвечаем за наше качество. Если бы мы выпускали маски без фильтров, то заработали бы раз в десять больше за этой время. 

Мария Бородецкая: У нас по-прежнему все хорошо. Еще до COVID, с 2018 или 2019 года, мы начали развивать новое онлайн-направление. Конечно, когда случился локдаун, нам пришлось резко перестраивать какие-то процессы, но он скорее стал для нашего онлайна этакой пиар-компанией. Мы очень скучаем по оффлайну, весь этот год наш зал стоял абсолютно пустой. Это было тяжело и морально, и материально. Но мы не хотели от него отказываться и сейчас постепенно возвращаем офлайн-события. Пока в небольшом масштабе: до ковида мы делали 200 мероприятий каждый месяц, а сейчас только 25. 

О лайфхаках для женщин-предпринимательниц

Мария Бородецкая: Первые годы, когда я начинала работать, я ходила все время в пиджаках. У меня уже есть коллекция костюмов. Потом начали робко появляться разноцветные комплекты. Это все еще костюм, но он, например, ярко-зеленого цвета. 

Мне помогает обратная связь, которую у нас в компании принято давать. Круто, если человек говорит, что его что-то не устраивает, потому что ты над этим действительно можешь поработать. Но зачастую, наоборот, ты слышишь много очень хороших вещей, которые сам про себя даже не думаешь. И это точно дает уверенность. 

Я могу позволить себе уйти со встречи, если вижу, что мы не совпадаем с этими людьми по ценностям

Марина Росс: В начале я очень хотела выглядеть старше. У меня вьющиеся волосы, и я их всегда выпрямляла, потому что мне казалось, что это придает мне более серьезный вид. Сейчас я уже могу ходить с любой прической. Могу на каблуках, могу в кроссовках (чаще выбираю кроссовки). 

И мне помогает чувствовать себя уверенно один простой принцип — не работать с плохими людьми. Сейчас я могу позволить себе уйти со встречи, если вижу, что мы не совпадаем с этими людьми по ценностям. Неважно, мужчины это или женщины. Когда приходят партнеры, и у меня или у моих сотрудников есть сомнения, я говорю: «Хорошо, мы недополучим какую-то прибыль, но давайте не будем рисковать и переступать через себя». 

Александра Герасимова: Вначале я тоже включила режим «солдат Джейн»: только строгие костюмы, тоже выпрямление волос, чтобы показаться максимально взрослой, серьезной. На всех ранних интервью я всем своим видом стремлюсь показать, что я просто железная. Но в какой-то момент меня отпустило и я поняла, что хочу транслировать: сегодня у меня веселенькое настроение, и я оденусь веселенько. Я перестала бояться показывать себя. Поняла, что могу быть девочкой, мне не нужно показывать всем искусственные мускулы.

О тех, кто младше

Марина Росс: По-прежнему остается культ красоты, культ ее продажи. С приходом Instagram это достигло апофеоза. Девочки считают, что можно уже в школе накачивать губы, сексуально есть на камеру и получать за это деньги. Это какой-то следующий извращенный этап зарабатывания на женственности и своем теле. Да, это бизнес, но он смещает ценности у современных девчонок непонятно куда. Сейчас, если не доступно выйти замуж, можно себя хорошо продать в интернете.

Мария Бородецкая: Конечно, есть такие феномены, но интересно, насколько повсеместно, если брать статистику? Мне все говорят, что невозможно это поколение Z нанимать — они все воздушные. Может, ко мне на собеседования другие люди приходят? У меня сейчас в команде много совсем молоденьких девушек. Так вот я думаю постоянно, где мне еще поучиться, что же еще посмотреть, чтобы им было со мной интересно. Потому что они крутые. Они сами поступили в хорошие университеты, быстро учатся, справляются. Я пытаюсь вспомнить себя в 21–22 года: да, я строила карьеру в компании, но чтобы быть предпринимателем — я даже не знала, что так бывает.

Партнер выпуска: ЦУМ