В разгар предвыборной кампании в Беларуси весь мир облетела фотография трех женщин: Светлана Тихановская, зарегистрировшая свою кандидатуру в президенты после того, как ее муж, блогер Сергей Тихановский не смог участвовать в выборах из-за ареста, объединилась с координатором штаба Бабарико Марией Колесниковой и супругой оппозиционного политика Валерия Цепкало — Вероникой. Их поддержали соотечественницы: 12 августа, на четвертый день протестов против фальсификации президентских выборов в Беларуси, женщины вышли на улицы, чтобы выступить против насилия властей и выразить солидарность с пострадавшими мирными демонстрантами. Эта акция стала переломным моментом для протестующей оппозиции и силовиков, которые в первые дни протестов действовали очень жестко: применяли светошумовые гранаты, водометы, резиновые пули и в некоторых случаях стреляли на поражение из табельного оружия. 14 августа на многотысячном митинге в Минске омоновцы, охранявшие здание правительства Беларуси, опустили щиты, а женщины из толпы бросились их целовать. Женское протестное движение можно увидеть не только на улицах — в интернете появились ролики, где девушки отстаивают свои гражданские права. «Я имею право на выбор, я имею право на голос, я имею право на лучшую жизнь», — скандируют белоруски в одном из видео. После того как Тихановской и Цепкало пришлось уехать из страны, Мария Колесникова стала лицом протеста. В конце августа The Guardian вышел с обложкой Flower Power, посвященной женской силе белорусок. А 29 августа в Минске прошел Женский марш солидарности, куда пришло от 10 до 15 тысяч участниц.
О роли женщин в политической жизни Беларуси рассказывает социолог Анна Шадрина.
Новая политическая сила
Женщины в политических процессах в Беларуси присутствовали и раньше. Но их нельзя было назвать самостоятельной политической группой с собственной повесткой. Есть женщины среди депутатов Национального собрания, среди министров и в администрации президента. Но эти женщины не представляют интересы других женщин во власти. Их функция — разнообразить поддержку действующего курса. То есть присутствовать физически и иногда «подчищать» за мужчинами — сглаживать конфликты и конфузы.
В оппозиционной среде женщины тоже присутствовали и раньше. Были как женщины, которые пришли в политику вслед за своими мужчинами, так и самостоятельные единицы — журналистки, активистки. Но отдельная, женская повестка до недавнего времени не считалась чем-то важным и стоящим усилий.
Мне вспоминаются минские протесты на Октябрьской площади после президентских выборов 2006 года. Тогда десятки тысяч людей вышли на улицы, чтобы выразить свое недоверие озвученным цифрам, но после разгона мирной демонстрации на площади в течение нескольких дней оставался палаточный городок. Отчаянно смелые женщины, которые находились в этом палаточном городке, тогда сами представляли свое участие, как второстепенное. Они говорили, что их функцией было поддерживать жизнедеятельность городка, в то время как мужчины собственно делали политику на передовой. Тогда еще невозможно было помыслить женщину, как автономную политическую единицу.
С тех пор прошло почти 15 лет, в течение которые женское движение, возникшее в Беларуси в конце 90-х, активно развивалось. Сначала это был академический феминизм, связанный с гендерными исследованиями, потом стали появляться просветительские и гуманитарные инициативы, кризисные центры для женщин, пострадавших от насилия. В результате сформировалась довольно большая часть общества, которая умеет распознавать формы дискриминации и сопротивляться им, формулировать и выдвигать интересы угнетенных групп: женщин, ЛГБТ-сообщества, людей с инвалидностью. То есть созрела почва, на которой могли бы встретиться запрос на представительство интересов и люди, готовые с этой повесткой идти во власть.
Да, до того, как основные конкуренты Лукашенко были устранены из участия в выборах — Бабарико и Тихановский брошены в тюрьму, а Цепкало дискредитирован, — их соратницы были на втором плане. Но когда мужчин-лидеров насильственно вывели из игры, на шахматной доске встретилось белорусское большинство с надеждами на перемены и три женщины с некоторой политической инфраструктурой в виде штабов. Считается, что за Тихановскую голосовали из протеста, голоса отдавали не ей как политической фигуре, а чтобы они не достались Лукашенко. Но вопреки убеждениям Лукашенко, что женщина не может составить ему конкуренцию, как сами Тихановская, Колесникова и Цепкало оказались готовы остаться в деле, так и общество своим восторгом поддержало их.
Десакрализация власти и тренд на активизм
Действительно, у Светланы Тихановской не было собственной идеологический и экономической платформы, но она отражает основной интерес белорусского общества — освобождение политзаключенных и повторные, прозрачные выборы. Доверие, которое люди оказали ей, беспрецедентно. Поэтому, несмотря на ее заявления об отсутствии политических амбиций, Светлана Тихановская оказалась реальным политическим субъектом. Объединенному штабу удалось начать процесс десакрализации власти Лукашенко.
Эти трое нашли отклик у миллионов именно потому, что они — женщины, то есть, непохожи на то, что белорусов вынуждали лицезреть долгие годы. Они показали, что лидеры могут видеть общество и говорить с ним на живом языке реальных потребностей. Человеческое лицо белорусского протеста, риторика, апеллирующая к достоинству, резко контрастирует с символами мужественности, используемыми в избирательной кампании Лукашенко, которая проводится постфактум. Власть Лукашенко ассоциируется с унижениями, пытками, ненавистью, запугиванием и принуждением.
Пиар-кампания, которая проводится сейчас в Беларуси с целью удержания власти Лукашенко, является символическим насилием, продолжающим физическое насилие, которое государство осуществляет в отношении граждан. По сути, Лукашенко шлет сообщение: «Ваши жизни ничего не стоят, вас нет». В то время как Тихановская, Колесникова и Цепкало показали людям, что лидеры могут посылать совсем другое сообщение: «Вы — есть, мы вас видим, вы — невероятные!». От такого отношения к себе очень сложно отказаться потому, что безопасность и принятие — это базовые потребности человека.
Триумвират Тихановской, Колесниковой и Цепкало стал ролевой моделью для многих женщин, вдохновил белорусок на самостоятельные политические акции такие, например, как «женские цепочки». Мемом стал плакат, с которым вышел на мирную акцию протеста молодой человек в Витебске: «Женюсь на протестующей». Итогом участия триумвирата в политической борьбе стало то, что женское политическое участие в Беларуси теперь считается «секси». Можно сказать, что до лета 2020 доминировала риторика, что феминизм, политическое участие — вещи, несовместимые с женственностью. Эта риторика поощряла в женщинах стремление представлять себя как неспособных на автономность. Сейчас женское политическое участие — это тренд, это модно, это престижно.
Но главный вопрос в том, куда эта энергия направится дальше. Если мы говорим о Беларуси без Лукашенко и его системы, важно каким будет новое, феминистское будущее страны. В идеале хотелось бы, чтобы уличный протест перерос в представительство интересов женщин на уровне законодательства, чтобы феминизм шел дальше «политики идентичностей», которая говорит с городскими женщинами о свободе самовыражения. Самое важное — чтобы реальные проблемы уязвимых групп были отражены в системе социальной защиты.
Мария Колесникова, глава штаба Виктора Бабарико, один из лидеров оппозиции в Беларуси
(из интервью Forbes Woman от 16.08.2020)
В Беларуси почти 60% избирателей — женщины. На самом деле, это очень интересный факт, потому что Беларусь, по сути, такая же патриархальная страна, как и Россия. Вы знаете, в последние три месяца президент очень часто неуважительно говорил о женщинах. О том, что наша конституция «не под женщину», что человек в юбке не может быть президентом. Такие штуки естественным образом очень сильно взволновали женщин. Они начали думать: мы тут все-таки работаем, а не только детей воспитываем и борщи готовим с котлетами. А тут нам отказывают в праве на конституцию.
Лукашенко, кстати, до сих пор, по-моему, не понял, что он натворил, но для развития феминизма в Беларуси он случайно сделал больше, чем кто-либо. Потому что эти оскорбления так возмутили женщин, что они начали писать на него жалобы в прокуратуру. Такого никогда раньше не было. А дальше как снежный ком. И я думаю, в том числе тот факт, что мы втроем объединились с Вероникой и со Светланой, сильно повлиял на остальных. Мы стали своего рода ролевыми моделями. А ведь их нет ни в России, ни в Беларуси. Нет успешных женщин-политиков, к которым бы было такое же отношение, как к мужчинам. В Европе есть, не так много, но есть, и мир все больше в этом направлении развивается. И когда мы начали говорить, что мы не боимся, что мы — сила, что нас надо слушать, что каждая из вас может делать точно так же, это придало веры в силу женского комьюнити. И уже потом, когда после первых протестов, когда очень сильно избили мужчин, и женщины, и матери, и жены, и сестры, и подруги восприняли это как оскорбление и очень лично.
Если честно, пока я своими глазами не увидела протесты этих женщин, я даже не знала, что они существуют. То есть они тоже децентрализованы, их самостоятельно организуют какие-то комьюнити учителей, врачей, женщин разных профессий. И это, конечно, очень большой сдвиг в обществе. Я думаю, это потом войдет в какие-то учебники: за 3 месяца полностью у наших женщин переключился тумблер. Они думали, что они сидят дома, и все хорошо. А сейчас они готовы выходить на улицу. Мы вчера ездили по городу от одного места к другому и видели, как на перекрестках стоят женщины по одной с цветами. Понимаете, это абсолютный переворот в самосознании каждой из них.