Гайдлайн по харассменту: что такое абьюз, где заканчивается флирт и начинается насилие и как писать об этом в медиа
Летом 2020 года Калифорнийский университет Беркли выпустил книгу «Глобальное движение #MeToo» («The Global #MeToo Movement») — исследование о том, как сообщество #MeToo развивалось в разных странах и на разных континентах. Редактором книги стала американский юрист Эн Ноэль, которая много лет занималась разработкой законов, направленных на борьбу с сексуальными домогательствами. По просьбе Forbes Woman Дарья Жук задала Ноэль главные вопросы, которые возникают в дискуссиях о харассменте и абьюзе.
Что такое харассмент?
В США под сексуальным харассментом понимают поведение одного человека в его вербальном или физическом выражении, унижающее и притесняющее другого человека, создающее небезопасную для него среду.
На заре обсуждения проблемы харассмента на Западе в 70-х мы говорили о ней как о «quid pro quo» (латинское выражение, подразумевающее предоставление услуги за услугу). Классической ситуацией харассмента считалось, например, когда ваш босс обещает вам повышение в обмен на секс. Или, если вы журналист и ваш спикер обещает поделиться интересной информацией при условии, что вы переспите с ним.
Позже понятие сексуального харассмента расширилось. Теперь под ним подразумевают отношение одного человека к другому как к сексуальному объекту, что подразумевает не только физические действия, но и, например, сексистские высказывания.
Существует множество форм харассмента. Мне нравится определение, которое предложила Кэтрин Маккиннон (американская феминистка, профессор права Мичиганского университета, автор десятка книг о феминизме, в том числе знаменитой книги о харассменте «Sexual Harassment of Working Women» 1979 года. — Forbes Woman). По ее мнению, харассмент включает в себя все формы поведения от вербальных проявлений до физического контакта вплоть до попытки изнасилования и самого изнасилования. Изнасилование, по Маккиннон, — это продолжение харассмента.
Мне кажется очень точным то, как Маккиннон определяет сексуальное насилие над детьми (в книге «The Global #MeToo Movement»): «Принуждение к сексу тех, у кого меньше власти, со стороны тех, у кого власти больше». Когда мы говорим о харассменте, то к «принуждению к сексу» мы добавляем еще сексуализированные комментарии по признаку пола. В основе харассмента лежит желание одного человека утвердить свою власть над другим, и секс — лишь форма.
Кто-то может возразить, что харассмент не может иметь только вербальное выражение и обязательно должен включать нежелательные прикосновения. Я с этим не соглашусь.
Приведу личный пример. В молодости я работала в юридической фирме. И двое партнеров фирмы считали для себя совершенно нормальным в моем присутствии обсуждать свои сексуальные победы за спинами их жен и публично бравировать, насколько горячими были их подружки. Они не адресовали это в мою сторону, не ждали от меня реакции, но определенно точно объективировали женщин, с которыми у них были сексуальные контакты. И это было постоянно. Я понимала, что ничего не могу с этим сделать: подобные сексистские комментарии были частью нашей реальности, и, конечно, это влияло на меня и рабочую атмосферу.
Что такое абьюз? В чем разница между харассментом и абьюзом?
Большинство моих коллег назовут сексуальным насилием (sexual abuse) не только само изнасилование или его попытку, но и нежелательные физические прикосновения и оскорбления по признаку пола. А по Маккиннон, все это — континуум харассмента.
Феминистки часто используют термины «сексуальное насилие« («sexual abuse») и «сексуальные домогательства» («sexual harassment») как синонимы. Например, в книге «Глобальное движение #MeToo» Кэтрин Маккиннон, которая выступила автором одной из глав, в одном предложении пишет «сексуальные домогательства» («sexual harassment») , а в другом — «сексуальное насилие» («sexual abuse»), имея в виду один и тот же случай.
Так что я бы не стала слишком зацикливаться на терминологии. Мы часто используем «абьюз» и «харассмент» как синонимы.
В середине июля у нас произошел громкий скандал. Член палаты представителей от республиканцев Тед Йохо оскорбил конгрессвумен-демократку Александрию Окасио-Кортес. Контекст был такой: Александрия в одном из своих выступлений заявила, что бедность — одна из причин, по которой люди идут на преступления. Тед Йохо с ней не согласился. И когда Александрия шла мимо него, спускаясь по лестнице Конгресса, повернулся к ней, ткнул в нее пальцем и назвал «мерзкой, безумной, выжившей из ума и опасной». Александрия сказала, что он груб. И тогда он добавил, что она «гребаная сука». Это услышали стоявшие рядом репортеры — скандал просочился в прессу. Впоследствии Тед Йохо оправдывался, отрицал, что говорил это, добавляя, что он муж и отец, как будто это является алиби. Спустя несколько дней Александрия выступила с обличительной речью, сказав, что такая сексистская риторика по отношению к женщинам для нее не новость, что это повсеместная проблема, и обвинила его в абьюзе. Оскорбление человека по признаку пола — одна форм вербального абьюза.
«Харви Вайнштейн не флиртовал с женщинами»
Где граница между флиртом и харассментом?
Я знаю, что этот вопрос часто сбивает с толку и ставит в тупик. В американском обществе и в медиа тоже была живая дискуссия на эту тему. Я не считаю, что флирт на рабочем месте — это плохо и что он обязательно мешает работе. Но важно его не путать с нежелательным сексуализированным вниманием («unwanted sexual attention»). Флирт заканчивается тогда и становится нежелательным сексуализированным вниманием, когда вы не отвечаете взаимностью, а человек продолжаете настаивать на своем.
Поэтому я всегда говорю, что главный помощник в такой ситуации — это открытая и честная коммуникация. Мужчины далеко не всегда понимают, что имеют в виду женщины. Например, многие женщины в корпорациях и компаниях, не желая обидеть, в ответ на приглашение на ужин отвечают туманно: «извини, но сегодня вечером я не могу».
#MeToo не запрещает культуру флирта. Один раз сказанное «какая ты красивая» — это нормально. Но если вы постоянно слышите подобные комментарии и вам это внимание неприятно, это объективно будет влиять на вас и атмосферу в компании. Я считаю, что людям важно учиться честно говорить, что их что-то не устраивает в поведении другого. Но если это поведение продолжается, тогда это уже другой вопрос.
К вопросу образования в этой сфере, в сша мы много говорим об обучении сотрудников, которые могут стать потенциальными свидетелями харассмента. Сотрудников учат, как себя вести в этом случае, говорят о том, что важно стать поддержкой и союзником для того, кто столкнулся с домогательствами, что важно не игнорировать эту проблему, не молчать.
И еще мне бы хотелось добавить, что важно не смешивать два понятия, не путать борьбу с харассментом с критикой флирта. Вы знаете, конечно, что во Франции в самый разгар #MeToo в конце 2017 года (вскоре после выхода статьи в New York Times о Харви Вайнштейне) группа очень известных женщин во главе с актрисой Катрин Денев написала письмо о том, что движение против харассмента — это американский пуританизм, лишающий нас права на флирт. Они, конечно, неверно истолковали движение. И Катрин Денев, кстати, потом объяснила, что она не имела в виду сексуальное насилие и в том числе вербальный харассмент.
Но некоторым СМИ очень понравилась эта полемика. И #MeToo начали представлять как американоцентричную борьбу с флиртом. Но #MeToo не про это. Харви Вайнштейн не флиртовал с женщинами. Он совершал многочисленные преступления на протяжении многих лет. Он насиловал женщин. Он домогался женщин. Он использовал огромную власть в Голливуде, чтобы получить то, что ему нужно. Он был как волк, который охотится на овец. И его компания, нет, положение в ней делали это возможным.
В российском фейсбуке разгорелась дискуссия о «новой этике», которая запрещает прежние формы выражения симпатии, влечения, внимания. Что вы об этом думаете?
Я прошу прощения, но о новой этике говорят во всех странах и обществах как бы в оправдание своего поведения. Я не думаю, что нежелание, чтобы тебя трогали за интимные места или целовали без твоего желания, — это новая этика. Когда я слышу «я человек другой эпохи», я говорю: я так не думаю», потому что и 20, и 30 лет назад такое поведение не было в порядке вещей.
В июле по либеральным российским медиа прокатилась волна обвинений в харассменте. Многие удивились, почему это произошло именно там. Как вам кажется, почему #MeToo в России подхватили именно журналисты?
Вы знаете, я почти не знаю женщину, которая бы не подвергалась в своей жизни преследованиям в той или иной форме. Я думаю, что это характерная черта многих и многих рабочих коллективов. Я сама сталкивалась с домогательствами на рабочем месте. В моем случае это был вербальный харассмент. Но многие женщины, которых я знаю, сталкивались и с физическими формами харассмента.
Почему многие люди, пережившие харассмент, молчат?
Наше исследование, которое в итоге стало книгой «The Global #MeToo Movement», показывают, что вслух о пережитых домогательствах заговорили люди образованные, осознавшие свою силу не молчать. Одним из самых главных очагов борьбы с харассментом стала университетская среда. Студенты одними из первых заговорили о неподобающем поведении преподавателей. Харассмент в университетах — огромная проблема по всему миру.
Также по всему миру первыми заговорили и журналисты. Молчат же наиболее уязвимые. Например, в Америке огромная проблема с харассментом в отношении женщин, которые работают в сфере сервиса, например, в отношении официанток, доход которых (основную часть дохода составляют чаевые) зависит от настроения посетителей заведений. В этих сферах экономики харассмент просто процветает.
Молчат и иммигранты, которые сами по себе находятся в тяжелом положении, без документов, без легального статуса, и живут в страхе депортации. Так что скандалы в российских либеральных CМИ — очевидно, лишь верхушкой огромного айсберга, и страшно представить, что происходит в других компаниях и организациях.
Романтические отношения студента с преподавателем в США — это sexual misconduct, sexual harassment? Как в США это рассматривают?
Когда я училась в университете (что, как вы понимаете, было очень давно), отношения с преподавателем были совершенно нормальным явлением. Многие встречались и спали со своими студентками. Люди вообще везде и всегда очень много занимались сексом. Но проблема в том, что даже если поначалу оба — и преподаватель, и студент — счастливы и довольны, ситуация может резко измениться, студент может чувствовать себя оставленным, и это будет создавать трудности для обоих. Такие отношения неравные с самого начала. Это и есть тот самый дисбаланс сил, о котором мы говорим.
В последние годы стандарты в Америке действительно изменились. Вы можете быть уволены за секс или роман со студентом и неважно, насколько этот студент был счастлив с вами. Как преподаватель вы просто не должны этого делать. Вот и все. Но, к сожалению, это происходит и сегодня.
Расскажу вам про три истории, которые коснулись моего альма-матер, Калифорнийского университета Беркли, одного из лучших университетов США, очень прогрессивного и либерального.
Там одновременно произошли три скандала. Один из авторов насилия был деканом юридического факультета — и он домогался своей секретарши. Она пожаловалась, и в конце концов его уволили.
Второй был главным спортивным тренером и приносил очень много денег университету каждый год. Американские университеты получают большие деньги за спортивные соревнования. Им очень дорожили. И его тоже обвинил в харассменте. Чтобы его уволить, потребовалось немало усилий, потому что, повторюсь, он был очень ценным сотрудников.
Третий парень был крупнейшим исследователем, авторитетным ученым, завоевавшим очень много наград, что тоже приносило университету большие деньги. Оказалось, что он изводил одну из своих студенток, шантажировал ее тем, что она не получит докторскую степень, если не вступит с ним в сексуальную связь. Ей потребовалось обратиться к прессе, прежде чем университет что-то предпринял.
И это три классических примера мужчин с огромной властью и женщин с маленькой властью, зависимых от них. Только публичный позор в прессе помог обратить внимание на эту ситуацию, в результате чего эти ребята были уволены. Но это было нелегко, и женщины прошли через настоящий ад.И если это происходит в одном из лучших университетом с прекрасной репутацией, что происходит в других? Это тайна за семью печатями. И это очень печально.
И все же, если руководитель и сотрудник (или двое коллег) добровольно вступили в отношения, американские юристы это тоже трактуют как харассмент и неподобающее сексуальное поведение («sexual misconduct»)?
В некоторых американских компаниях запрещены любые отношения между сотрудниками. В некоторые запрещены только отношения руководителя с сотрудником. А коллеги могут встречаться.
Ну понимаете, если я начальница, мне правда не стоит крутить роман с подчиненным. Не стоит этого делать. Это не нужно ни вам, ни сотруднику.
Представьте, у вас замечательный роман, все здорово, все довольны, а потом вам стало скучно и вы решили разойтись, и теперь человек, с которым у вас был роман, ваш подчиненный зол на вас. С одной стороны, это создает сложную психологическую обстановку для него. С другой, вы тоже становитесь уязвимы, потому что не знаете, как ваш бывший любовник себя поведет.
В российских медиа и университетах возникла проблема очень актуальная для американского общества — «she said, he said». Когда нет доказательств харассмента, кому верить? И вообще что делать, если кто-то из сотрудников пожаловался на харассмент в компании?
Первый шаг, который предпринимает компания, — это внутреннее расследование. В компании, где пожаловались на харассмент, в первую очередь попытаются понять, что именно произошло — действительно ли начальник домогался сотрудника, или сотрудник по каким-то причинам, например, из мести оклеветал начальника? Служба HR, узнав о произошедшем, принимает решение, как будет проходить расследование — проведет ли его компания самостоятельно или обратится к юридической фирме.
Сейчас в США огромное количество фирм, которые организуют подобные расследования. Например, моя близкая коллега, наш второй руководитель рабочей группы Беркли-центра по борьбе с сексуальными домогательствами и насилием — потрясающая женщина Эми Оппенгеймер. Она и ее сотрудники как раз занимаются расследованиями харассмента на работе.
Закон требует проведения справедливого и эффективного расследования. Как это происходит? Сначала следователь говорит с обвинителем, спрашивает его, видел ли факт домогательств кто-то из коллег, рассказывал ли он кому-то об этом, жаловался ли родственникам или друзьям. Спрашивает, могло ли, на его взгляд, это случиться с кем-то еще.
Так «она сказала, он сказал» может развернуться в историю с фактами, свидетельскими показаниями и доказательствами. Возможно, в ходе расследования найдутся другие пострадавшие.
Если у юристов нет сомнений, вероятно, обвиненного в харассменте руководителя уволят или накажут, переведя с большим предупреждением, что если это еще раз повторится, он точно потеряет работу.
Помните скандал с Роджером Эйлсом в Fox News, по которому недавно сделали фильм «Скандал» с Николь Кидман и Шарлиз Терон? На протяжении многих лет директор Fox News домогался своих подчиненных, но они боялись рассказывать об этом до тех пор, пока с обвинениями в харассменте не выступила смелая Гретхен Карлсон. Она была одной из главных звезд телеканала. И я думаю, что без доказательств Роджер Эйлс так бы и остался в своем кресле, но, к несчастью для него, Гретхен удалось записать его разговоры, которые подтверждали его многолетние преступления.
Поступок Гретхен и реальные доказательства его вины вдохновили десятки других женщин рассказать правду.
Как бы вы посоветовали российским СМИ освещать тему харассмента?
Мой совет — не идти по легкому пути.
Легкий путь — это желание выпустить сенсационный материал. Очень важно собрать мнения нескольких сторон. К этой теме нужно относиться особенно серьезно, с уважением и желанием честно в ней разобраться.
Из темы, связанной с сексом, нетрудно сделать сенсацию. Куда сложнее — разобраться в том, что произошло на самом деле. Важно, чтобы люди понимали, что харассмент не имеет ничего общего с сексом, что это проблема власти и доминирования.
Часто медиа представляют харассмент как то, что одного мужчину влекло к одной женщине. В большинстве случае дело не в этом. Все дело в желании обладать властью, которая утверждается через секс и через пол, дискриминацию по признаку пола.
Вместо истории о том, что мужчины — это мужчины, а мужчину всегда влекло к женщине, посмотрите на харассмент как на универсальную человеческую проблему. Как на историю про то, что один человек доминирует и утверждает власть над другим человеком.