«Ты, женщина, знай свое место!». Ирина Горбачева о сериале «Чики», отношении к проституции, жизни в провинции и отмене карантина

Жанна, Света, Люба и Марина выросли в крошечном городке на юге России — таком, о котором говорят «Богом забытое место». Все четыре стали проститутками, но однажды Жанна вместе с сыном уехала в Москву, где обзавелась машиной MINI Cooper и бизнес-планом: открыть в родном городе фитнес-клуб. Она возвращается домой и рассказывает подругам о своих планах. Тогда Света, Люба и Марина принимают решение присоединиться к ней и наконец-то бросить профессию. И оказывается, что по дороге к мечте им придется бороться не только с местными бандитами, но и с своими собственными страхами и травмами.   

Несмотря на сложную тему и очень честное, часто неприглядное, изображение жизни российской провинции, такого единодушного восторга и кинокритиков, и зрителей уже давно не вызывал ни один российский проект. В интервью главному редактору Forbes Woman Юле Варшавской исполнительница одной из главных ролей (Жанны), креативный продюсер сериала, актриса и блогер Ирина Горбачева рассказала о том, как сама относится к проблеме проституции, феминизму и домашнему насилию, а еще о том, почему «ген провинции» всегда остается с человеком. 

Ира, ты родилась в маленьком южном городе. Насколько то, как жизнь таких городов показана в сериале, коррелируется с твоим собственным опытом? Это действительно такая настоящая русская жизнь?

Понятно, что в «Чиках» она немного гипертрофирована. Когда снимаешь сериал, краски событий все равно сгущаются, потому что за восемь серий тебе надо рассказать историю от начала до конца, чтобы всем было интересно. Но в целом это все очень и очень похоже на правду. Город Прохладный, в котором мы снимали — настоящий, все объекты показаны практически в первозданном виде: все квартиры, дом Жанны. Художники и реквизиторы поработали минимально. Естественно, настоящие люди — казаки и кавказцы, со своим определенным укладом. И находясь там, ты понимаешь, какое разное отношение к женщине бывает: «Ты должна быть моей!». Как в какие-то древние времена.

Поэтому, когда я прочитала сценарий, у меня практически не было вопросов, потому что Эдик (Эдуард Оганесян, режиссер сериала «Чики» — прим. Forbes Woman) знает всю специфику. Он сам по себе человек достаточно непростой — одной стороны, добрый и открытый, а с другой стороны, у него жесткий бэкграунд. Он был и на той, и на другой стороне: и на стороне нападающих, и на стороне обороняющихся. И Ира Носова, которая играет Свету, тоже из маленького провинциального городка, внесла большую лепту в наши взаимоотношения, в диалоги, в ситуации. Она такой кладезь историй, которые стали «фаршем» для сериала. Так что, мне кажется, процентов на 80 это все похоже на реальность.

«Ген провинции» — он всегда с нами, с теми, кто жил в провинции или родился. Это наш генетический код — как знание языка»

А когда ты попадаешь в эту реальность после многих лет жизни в Москве, общения в определенном кругу, что ты ощущаешь? 

Знаешь, я действительно ощущала в первое время дискомфорт. Просто потому, что ты видишь там такую беспросветную серость. Ты видишь людей, уставших, работающих за маленькие деньги, которые очень мало получают удовольствия от жизни. Вообще про то, что можно заниматься тем, что ты любишь, лучше не заикаться. Это делают единицы в городе. Но, мне кажется, что некий «ген провинции» — он всегда с нами, с теми, кто жил в провинции или родился. Это наш генетический код — как знание языка. Если ты родился со знанием определенного языка, ты вспомнишь его, даже если не говорил 20 лет. Вот почему зрители так сопереживают сериалу и героиням. Потому что большая часть населения, в том числе, нашей столицы прошла нечто подобное.

Тем, кто рожден в центре Москвы, им этого действительно не понять. Они выросли там, где было спокойно, внимательно, осторожно, уважительно и так далее. А в таких городах, конечно, мало культуры, но много жизни, какой-то естественной жизни: что вижу, то и пою. Как чувствую, так и говорю. Без всяких реверансов. У меня во время съемок произошла конфликтная ситуация в поликлинике, где женщина откровенно мне нахамила. Я начала отшучиваться, потому что хамством на хамством отвечать не хотелось. А от нее прямо такая ярость шла. И я понимаю, почему ярость: «Кто вы такие, вы наше время отнимаете, москвичи эти, зажравшиеся волки». Но были местные жители, которые помогали нам, в том числе, разруливать сложные ситуации. А многие снимались в эпизодах сериала.

Когда вот эту всю провинциальную жизнь обсуждают интеллигентные люди внутри Садового кольца, обычно звучат две концепции. Первую — «кому надо, тот выберется, сильные выживут, если захочешь, то сам сделаешь свою жизнь». А другие говорят, что люди, которые так живут, — это жертвы определенной истории, системы, страны, ситуации. И в «Чиках» действительно сопереживаешь каждому герою, даже отрицательным. Что ты об этом думаешь?

Я против того, чтобы быть в состоянии жертвы, и вообще кого-то называть жертвами. Потому что я на своем опыте знаю, что каждый человек — сам кузнец своего счастья или несчастья. Поэтому странно обвинять правительство, местную власть или родственников в своих неудачах и в том, что твоя жизнь не такая, как тебе хотелось. Тогда вопрос: а тебе, что хотелось и хотелось ли? Вообще-то надо приложить очень хорошие усилия для того, чтобы у тебя что-то получилось. Многим не хватает терпения, не хватает воли, не хватает усилия, не хватает желания. Я понимаю, что лично у меня всегда было стремление жить лучше во всех аспектах. Но если бы я ничего не делала, я бы просто сидела на заднице.

«Для меня все истории, где женщины используют свое тело за деньги — это абсолютно психологическое отклонение. Я это принять не смогу никогда»

А в «Чиках» ты действительно сопереживаешь практически каждому герою, ты готов его понять. Потому что нет «черного» и «белого». А те персонажи, которые кажутся вроде бы праведными и справедливыми, ищущими добра и освобождения, оказываются полными гордыни и эго.

Скорее всего, если бы ваши героини родились в Москве или в Петербурге, или хотя бы в Екатеринбурге, у них было бы больше возможностей вести, скажем так, социально одобряемый образ жизни. Но они растут в такой нищете, что у них просто нет выбора, и при этом общество их осуждает, ребенка Жанны даже называют «сыном шлюхи». Как ты думаешь, меняется ли отношение к таким женщинам в обществе? Должно ли измениться?

Если говорить про проституцию, это чаще всего результат тяжелой психологической травмы. Ни одна психологически здоровая девушка — с любовью к себе и пониманием себя — не пойдет в эту историю, чтобы ни происходило, как бы ни было тяжело. В том же самом городе живут женщины с другой историей. Почему? Потому что, как говорится, разные погодные условия в доме.

Я однажды познакомилась в Москве с одним парнем, который работал сутенером, только с элитными девушками, эскортом. И он мне рассказывал, что это либо девочки с психологическими травмами, либо они себя наказывают так за что-то. И кто бы мне потом что ни говорил, но для меня все истории, где женщины используют свое тело за деньги — это абсолютно психологическое отклонение. Я это принять не смогу никогда. Понять? Да, могу. А принять — нет. И я не принимаю, когда это называется профессией и вообще романтизируется. Продавать свое тело — это не профессия. И пользоваться этим — это как пользоваться человеком, у которого психическое отклонение. То есть прийти в сумасшедший дом и точно так же воспользоваться человеком.

По этим причинам я не могу понять суррогатное материнство. Ты, вынашивая ребенка девять месяцев, понимаешь, что отдашь его — и пойдешь дальше жить своей жизнью. Когда женщины осознают свое безвыходное положение и отдают детей в детдом, я их тоже не принимаю, но я их больше понимаю, чем женщин, которые за деньги рожают и отдают детей.

Поэтому я не знаю, что сказать по поводу того, как меняется отношение к женщине и ее телу? Конечно, меняется. Борются за права женщины? Борются. Хорошо ли это, плохо ли это? Пока, конечно, хорошо.

Ты же наблюдала, что происходит в последние месяцы в публичном пространстве — та же история с Региной Тодоренко и реакция общественности на ее слова о домашнем насилии. Ты стала как-то аккуратнее высказываться по вопросам, связанным с женской повесткой?

А я и до этого так делала. Как говорится, фильтровала базар. Невозможно быть сегодня на 100% искренним в этих вопросах, потому что ты даже себе честно на какие-то вопросы не можешь ответить. И ты все равно не сможешь донести свою мысль ровно так, как формулируешь ее у себя внутри. Особенно, если ты в каком-то эмоциональном состоянии. Потому что все твои слова попадают в фильтры людей с разной оптикой, разной психикой.

«Пока мы еще в том каменном веке, в котором женщина с трудом добивается, чтобы человек, который ее избил, понес за это уголовное наказание»

Я считаю, что нельзя высказываться на тему домашнего насилия в духе: «Вот если мужчина ударил женщину, можно ли оправдать один удар?». Стоп, что это за вопрос? Какая-то эфемерная женщина среднестатистическая? Сколько ей лет? Кто этот мужчина? Это же сравни народному суду. Если ты будешь просто кричать: «Жги этого мужика!» — мы будем оставаться каким-то древним обществом. Надо понимать, что за каждой историей стоит, причинно-следственная связь. Как нельзя говорить: «Сама заслужила». Что значит «заслужила»? Что значит «можно ударить»? Нет, ударять нельзя. Физически никого трогать нельзя. Это базовая установка. Должны быть законы, суды, которые решают эти вопросы. А пока мы еще в том каменном веке, в котором женщина с трудом добивается, чтобы человек, который ее избил, понес за это уголовное наказание.

Ты чувствуешь, что в последние годы на тебя какие-то социальные клише по поводу женщин меньше давят? Как ты должна выглядеть, одеваться, кем работать. 

Я не могу сказать, что раньше чувствовала себя по каким-то давлением. Это же не социальные нормы, а фобии, страхи, зажимы твоих родственников, которые передаются тебе из поколения в поколение. И, наверное, во мне есть определенный консерватизм, потому что я за разделение нас всех, то есть мужчина — это мужчина, это вообще отдельная субстанция, с отдельным логическим мышлением, с отдельным эмоциональным фоном. А женщина — совершенно другое существо. Мужчина — это структура, действия. Женщина — это стихия, наполнение. Это два разных пола, которые могут дополнять друг друга, которые могут воевать друг с другом, но друг без друга жить не могут. Это две половинки одного целого, на самом-то деле. Я не из тех, кто считает, если передо мной мужчина открыл дверь, значит, он унизил мое женское достоинство. Мне приятно, когда открывают дверь, если за меня заплатят, если я проявляю свою эмоциональность и не выгляжу сумасшедшей. Мне нравится проявлять мою женскую суть.

При этом «Чики» некоторые кинокритики уже назвали «фемдрамеди». Потому что в отличие от той же «Красотки», где женщина уходит из проституции, потому что ее спас прекрасный принц, ваши героини просто берут жизнь в свои руки, борются за свой бизнес, в том числе, с агрессивными мужчинами. И это для российского кино очень прогрессивная история.  

Конечно, это важная история. Потому что, в любом случае, мы уже вышли из века, где мужчина нуждается в женщине, а женщина нуждается в мужчине на бытовом уровне. Мы двигаемся все больше и больше к самостоятельности. И женщина сегодня думает: «А зачем я буду все время сидеть на пороховой бочке и зависеть от мужчины?». Все молодые женщины стремятся получить образование и дальше двигаться по жизни самостоятельно и достойно. И мне кажется, это важный посыл нашего сериала — у всех есть возможность выдрать себя из прошлого просто всеми способами. Потому что нельзя сидеть в жопе и рассчитывать на кого-то или на что-то. Даже если этот «кто-то» придет и за тебя все сделает, ты будешь получать 15% удовлетворения от случившегося. Потому что настоящее удовольствие ты получаешь только от того, что сделал сам.

И дело даже не в том, что они проститутки. Это про отношение к женщине в целом. Мир бизнеса действительно в основной части принадлежит мужчинам, и многие мужчины вообще не хотят двигаться: «В смысле? Ты женщина, знай свое место». Для меня это просто отсутствие культуры в обществе, по-другому не скажешь.

Ты попробовала себя в качестве продюсера на этом проекте. И это в киноиндустрии в целом сейчас становится трендом. Та же Риз Уизерспун просто  подминает под себя весь Голливуд, создает рабочие места для актрис старше 35 лет, делает женское кино. Не хочешь ли ты развиваться в этом направлении? Понравилось ли тебе быть в этой роли?

О развитии в этом направлении пока еще не думала. И я себя сняла с поста одного из креативных продюсеров в итоге, уже на этапе постпродакшена.

Почему?

Потому что не было адекватного ответа. Точнее, иногда ответов вообще не было на задаваемые вопросы. Что такое «креативный продюсер»? Что такое вообще продюсер? Никто точно не знает, потому что этот человек отвечает сразу за все. У нас с Эдиком была связка, мы вместе придумывали эту историю, и кажется, что в итоге все должно быть «50 на 50». Я сейчас не про финансовую историю, я пошла на это, чтобы иметь право влиять на ситуацию, на рабочие процессы. Чтобы не быть просто актрисой на площадке, которая чему-то возмущается, а чтобы стать соучастником процессов, брать на себя ответственность за результат.  Если я вижу косяки, с ними нужно что-то делать. И на стадии, когда мы были там, в Прохладном, я еще могла на что-то влиять. А дальше, на стадии постпродакшена, никто  из руководства не отвечал на мои вопросы. И в какой-то момент я поняла, что мои нервы уже просто не выдерживают этого напряжения. Когда ты возмущаешься, сотрясаешь воздух, а к тебе относятся не как к продюсеру, а как к просто актрисе. «Ну, они эмоциональные, режиссеры эти и актрисы. В общем, они поэмоционируют, а мы сделаем все по-своему».

«Когда ты продюсер, всем с твоей «проблемностью» приходится считаться»

И я просто в какой-то момент сказала: «Эдик, прости, но я ухожу из этой истории». Потому что я не хочу потом отвечать за то, чего я не делала. Или за то, на что я не смогла повлиять. Но все равно это грандиозный опыт. Для меня это теперь стало таким уроком. И я понимаю, что теперь, если вдруг я пойду в какую-то историю в качестве соавтора или сопродюсера, я буду требовать работы на других условиях.

Но в целом возможность контролировать процесс, а не быть только актрисой, тебе понравилась? 

Это классно. Потому что я доверяю себе в этом плане. Я доверяю своему вкусу, видению, у меня есть критическое мышление в плане того, что я могу действительно объективно посмотреть на происходящее, даже на свои действия. И в дальнейшем, конечно, мне бы хотелось быть соавтором, не просто исполнительницей. Но мы в этом смысле пока только прощупываем почву. Потому что все равно артист ассоциируется только с исполнителем: «В смысле, тебе не нравится пилот? Почему это тебе не нравится пилот?». Ну не нравится мне пилот, мне не нравится, как я там сыграла. «Подожди-ка!. Включаем внимание — ты актриса!». И ты им не объяснишь, что помимо актерской работы, у тебя есть чувство вкуса и понимание профессии. Но пока еще ты можешь напороться на реакцию: «Давайте-ка мы ее на место поставим или вообще снимем с роли, да еще и пускать не будем никуда. Она проблемная». А когда ты продюсер, всем с твоей «проблемностью» приходится считаться.

Как ты отреагировала на новость о том, что заканчивается карантин? Какой у тебя план на ближайшие месяцы, возвращаешься ли ты на съемки? 

Я жду только, когда откроются границы. Для меня карантина не было. Как я отреагировала? «Слава Богу это закончилось».

С точки зрения работы и доходов на тебя карантин сильно повлиял? Или инстаграм помог?

Естественно. Я как фрилансер, которые работают где угодно. У меня основная работа и заработок — это «Инстаграм». Поэтому в большей степени у меня не было изменений. И я не могу сидеть дома вообще. Если я буду сидеть дома безвылазно, я чокнусь. Мне нужно выходить, что-то делать, придумывать, мне нужно дышать. Поэтому я карантину сильно сопротивлялась.

«Произошел какой-то конфликт, например, политический, вышли молодые артисты что-то поддержать. И дальше к ним приходят все: «А давайте-ка вы тут выскажитесь, а давайте вот тут выскажитесь. Вы что, не хотите? А давайте к нам в партию»

В отличие от многих блогеров, в твоих соцсетях на карантине не было безумной онлайн-активности — прямых эфиров, бесконечных интервью и так далее. Почему?

Да, кроме прямых эфиров по моим рекламным обязательствам, я ни разу таких активностей не устраивала. Потому что мне это не надо. Для меня такая работа коллективного разума: «Все выходят в прямые эфиры, а я сижу на месте, наверное, я что-то упущу очень важное в жизни». Я должна вести прямые эфиры, дышать, готовить, стирать, убирать, шутить, рассказывать стихи, читать сказки на ночь — все, что угодно. Я думаю, у многих это было связано с потребностью в социальной активности, которую они не могли реализовать. И для кого-то это было спасением. Но когда все поголовно вышли в прямые эфиры, это выглядело во многих случаях ужасно неестественно. Люди делали вид, что они просто болтают, как в жизни. Но ты не можешь на камеру вести себя, как в жизни.  Какой в этих эфирах процентов настоящего тебя? Мне кажется, процентов 30 максимум. Поэтому это иногда смотрится дико. Мне не хотелось в этом участвовать. 
Еще я заметила, что многих артистов стали использовать как щиты, как рупоры. Произошел какой-то конфликт, например, политический, вышли молодые артисты что-то поддержать. И дальше к ним приходят все: «А давайте-ка вы тут выскажитесь, а давайте вот тут выскажитесь. Вы что, не хотите? А давайте к нам в партию».

К тебе уже обращались с такими предложениями?

Пока не обращались, и надеюсь, что и не будут. Потому что мне в целом не нравится все это использование. Ко мне часто приходят с просьбами поддержать какие-то движения: вы же поддержали однажды ЛГБТ, почему сейчас не хотите? Потому что тогда я так почувствовала и захотела сделать, но это не значит, что меня можно использовать все время. Люди просто не хотят трудиться, взращивать свою аудиторию, прикладывать усилия. У актеров есть харизма, аудитория, и многие люди думают, что это удобный рупор, в который можно прокричать все, что угодно. А я считаю, что артисты не должны заниматься политикой. Политикой должны заниматься политики и журналисты. Артисты не должны призывать идти куда-то или громить что-то, потому что никогда это до добра не доводит, каким бы праведным ни было дело. Когда мы в массе, надо сдерживать какой-то общий баланс, равновесие, вообще сдержанность проявлять. Поддерживать кого-то ради галочки я не хочу.