«Они постараются нас убить»: что будет с миром, если мужчины станут «слабым полом»

В романе такие изменения влекут за собой полный пересмотр структуры власти и новые геополитические расклад. Женщины по сюжету обретают особую силу —  так называемую пастму. «Сила» Наоми Алдерман — это упражнение на гендерную эмпатию, — говорит о романе переводчица Анастасия Грызунова. — Что здесь лежит на поверхности? «Какой ужас, вот как будут страдать мужчины, если феминизм победит». Но нет: роман — отнюдь не о победе феминизма. В романе побеждает буквально сила, физическая сила и та власть, которую эта сила обеспечивает своим носителям.

Вместе со всем миром перемены проживают проповедница новой религии, дочь лондонского бандита, американская чиновница с политическими амбициями и нигерийский стрингер — они первыми испытали на себе смену парадигмы. Мы публикуем отрывок книги, герой которого последний из перечисленных, журналист по имени Тунде. 

—  Объясните, — говорит Тунде, — чего вы добиваетесь.

Один мужчина из числа протестующих помахивает транспарантом. На транспаранте значится: «Справедливость для мужчин». Остальные во всю глотку и вразнобой гикают и опять достают бутылки пиваса из кулера.

—  Чего тут написано, — поясняет один. — Справедливости добиваемся. Правительство все это подстроило — вот пусть правительство и расхлебывает.

День выдался тягучий, воздух как сироп, в тени скоро добьет до 104 по Фаренгейту. Не самый подходящий денек, чтоб двинуть на протестную акцию в Тусоне, штат Аризона. Тунде приехал лишь потому, что получил анонимную наводку: мол, сегодня здесь что-то произойдет. Довольно-таки убедительно излагали, но пока что не происходит ничего.

—  С интернетом у вас как, мужики? — спрашивает Тунде. — АдскийТрэш.ком, БейбаПравда, УрбанДокс — в Сети что-нибудь читаете?

Мужики трясут головами.

— Я читал статью в газете, — говорит один человек, который нынче поутру решил, видимо, побрить только левую половину лица. — Там, короче, писали, что в этой новой стране, Бессарабии, всех мужчин химически кастрируют. И с нами так же будет.

—  Мне... кажется, это неправда, — говорит Тунде.

—  Сам глянь — я себе статью оставил.

Мужик роется в вещмешке. На асфальт высыпаются пачка старых счетов и пустые пакеты из-под чипсов.

—  Бл-лин, — говорит мужик и бросается догонять свой мусор. Тунде лениво снимает его на телефон.

Столько сюжетов — мог бы заняться любым. Надо было ехать в Боливию, они там провозгласили своего Папу, только женщину. Прогрессивное правительство Саудовской Аравии, похоже, уступает позиции религиозному экстремизму — можно было вернуться туда, написать продолжение первого репортажа. Даже сплетни поинтереснее, чем то, что творится здесь: дочь только что избранной губернаторки в Новой Англии сфотографировали с мальчиком — мальчиком, у которого, судя по всему, выраженная пасма. О таком Тунде слыхал. Делал материал, разговаривал с врачами о лечении девочек с деформациями и нарушениями работы пасмы. Не у всех девочек она есть, вопреки первоначальным выводам, примерно пять девочек на тысячу рождаются без нее. Некоторые ее не хотят и пытаются вырезать сами; одна резала ножницами, рассказал врач. Одиннадцать лет. Ножницами. Кромсала себя, как бумажную куклу. И бывают мальчики, у которых тоже есть пасма, — потому что хромосомные аномалии. Иногда им нравится, иногда нет. Иные мальчики спрашивают врачей, нельзя ли удалить. И врач вынужден отвечать, что нет, мы не умеем. После удаления пасмы больше половины пациентов умирают. Почему — непонятно, это не жизненно важный орган. Текущая теория такая: пасма подключена к электрическим ритмам сердца и удаление что-то там нарушает. Можно удалить часть волокон, ослабить ее, сделать незаметнее, но если пасма есть — живи теперь с ней.

Тунде прикидывает, каково жить с пасмой. С силой, которую не отдашь, не променяешь. Жаждет ее, брезгливо содрогается. Читает онлайн-форумы, где мужчины говорят, что если бы у всех мужчин была пасма, все бы встало на свои места.

Мужчины злятся, им страшно. Это Тунде понимает. После Дели ему тоже страшно. Он под псевдонимом регистрируется на УрбанДоксГоворит.com, постит кое-какие комментарии и вопросы. Натыкается на субтред про собственную работу. Там его называют гендерным предателем, потому что выпустил сюжет про Авади-Атифа, а не сохранил в тайне, и не сообщает о мужском движении, и не рассказывает об их любимых теориях заговора. Ему написали — дескать, в Тусоне что-то зреет, и он подумал... да хрен его знает, что подумал. Подумал, может, что-нибудь здесь нароет. Не просто новости, а хоть какое-то объяснение тому, что с ним нынче творится. Но здесь ничего нет. Тунде поддался страху, вот и все дела; после Дели он бегает от сюжетов, а не за сюжетами. Вечером из гостиницы выйдет в интернет, глянет — может, еще есть о чем рассказать в Сукре; проверит, когда ближайший рейс.

Что-то грохочет — гром, похоже. Тунде оборачивается к горам, ожидает увидеть грозовые тучи. Но это не гроза, и грохотал не гром. Грохочет снова, громче, и громадное облако дыма вырывается из дальнего угла торгового центра, и кричат люди.

—  Епта, — говорит один мужик с пивом и транспарантами. — Кажись, бомба.

Тунде бежит на звук, держа камеру очень ровно. Что-то трещит, и слышно, как падают кирпичи. Тунде сворачивает за угол. В киоске фондюшной сети пожар. Рушатся несколько магазинов. Из здания разбегаются люди.

—  Там  бомба  взорвалась!  —  кричит  один  прямо в объектив камеры — лицо в кирпичной пыли, сквозь белую рубашку кровоточат мелкие порезы. — Там люди застряли.

Сейчас Тунде себе нравится больше — сейчас он Тунде, который бежит к опасности, а не куда подальше. Всякий раз, когда получается, он думает: «Да, отлично, это по-прежнему я». Но сама по себе это новая мысль.

Тунде огибает руины. Упали две девчонки. Он   помогает им встать, советует одной обнять за плечи другую — легче будет идти, а то лодыжка у первой уже расцветает большущими синяками.

—  Кто это сделал? — плачет она прямо в объектив. — Кто это сделал?

Вот в чем вопрос. Подорвали ресторан фондю, два обувных магазина и клинику женского здоровья. Тунде отходит подальше и снимает на широкий угол. Ничего так себе. Справа горит. Слева обвалился весь фасад. Камера следит, как со второго этажа на землю падает доска, к ней прикноплено расписание смен. Наезд. Кайла, 15:30—21:00. Дебра, 07:00.

««….»»

В Аризоне Тунде смотрит развитие сюжета с больничной койки. Родным и друзьям из Лагоса шлет письма и сообщения в фейсбуке. Его сестра Теми теперь встречается с парнем на пару лет моложе ее. Она интересуется, завел ли Тунде себе девушку в разъездах.

Да времени как-то нет, отвечает Тунде. Была одна белая, коллега, журналистка, познакомились в Сингапуре, вместе добрались аж до Афганистана. Не о чем говорить.

«Приезжай домой, — отвечает Теми. — Приезжай домой на полгода, найдем хорошую девушку. Тебе двадцать семь лет, чувак. Стареешь! Пора остепениться».

Та белая женщина — звали ее Нина — спросила его:

—  Тебе не кажется, что у тебя посттравматическое расстройство?

Это потому что она в постели применила силу, а он шарахнулся. Попросил перестать. Заплакал.

Тунде сказал:

—  Я застрял вдали от дома и никак не могу вернуться.

—  А кто нет? — ответила она

С ним не случилось ничего экстраординарного. Причин бояться нет — не больше, чем у любого мужчины. С тех пор как Тунде попал в больницу, Нина шлет СМС, спрашивает, нельзя ли приехать повидаться. Он снова и снова отвечает: нет, пока нет.

И в больнице он получает письмо. Всего пять коротких строк, но адрес отправителя нормальный, его не заспуфили — Тунде проверил.

от: info@urbandoxgovorit .com

Кому: olatundeedo@gmail .com

смотрели твой репортаж из ТЦ в аризоне, читали твое эссе о том, что с тобой случилось в дели .  мы союзники — мы на стороне всех мужчин . если ты видел, что было на выборах клири, ты понимаешь, за что мы сражаемся . приходи поговорить с нами, под запись .  Ты нужен нашей команде .Урбандокс

Да не вопрос. Тунде еще книгу писать — ту самую  книгу,  те  самые  девятьсот  страниц  хроники и анализа. Книгу он постоянно таскает с собой в ноуте. Встретиться с УрбанДоксом? Ну конечно, он встретится.

Вокруг встречи разводят полнейшую клоунаду. Свои гаджеты брать нельзя. «Мы дадим телефон — запишешь интервью на него», — говорят ему. Да блин. «Понимаю, — пишет он в ответ. — Вы не хотите подставляться». Это им по вкусу. Подпитывает их имидж. «Ты  единственный,  кому  мы  доверяем,  —  пишут они. — Ты говоришь правду. Ты не закрываешь глаза на хаос. Тебя позвали на акцию в Аризону, и ты приехал. Ты нам нужен». Тон у них натурально мессианский. «Да, — отвечает он. — Я и сам давно хотел с вами поговорить».

Разумеется, встречу назначают на парковке «У Денни». Ну а как же. Разумеется, дальше следует поездка в джипе с повязкой на глазах и мужчинами в черном (все сплошь белые) и в балаклавах. Эти люди слишком много смотрят кино. Теперь завелась новая мода на мужские киноклубы, в гостиных и задних комнатах баров. По кругу пересматривают фильмы определенного сорта — чтобы взрывы, и крушения вертолетов, и пушки, и мускулы, и драки. Кино для парней.

Дальше с Тунде снимают повязку — и он в складском контейнере. Пыльно. В углу старые коробки с видеокассетами, помечены «Команда А». УрбанДокс сидит в кресле, улыбается.

На свои аватарки он не похож. Ему хорошо за пятьдесят. Волосы обесцвечены — очень светлые, почти белые. Глаза бледные, водянисто-голубые. Тунде про этого человека читал: по всем имеющимся сведениям, у УрбанДокса в анамнезе кошмарное детство, насилие, расовая ненависть. Череда обанкротившихся компаний, остался должен по много тысяч долларов десяткам разных людей. В конце концов на вечернем отучился на юриста и заделался блогером. Неплохо сложен для мужчины своих лет, но лицо сероватое. Великие мировые перемены пошли ему на пользу. Он годами изливал в блог свою подлую, полуграмотную, нетерпимую, злобную риторику, но в последнее время все больше народу — мужчины, да, собственно, и кое-какие женщины — стали прислушиваться. Он упорно отрицает, что связан с буйными фракциями, которые бомбят торговые центры и общественные парки уже в полудюжине штатов. Может, и не связан, зато они любят связывать себя с ним. В одной из недавних правдивых угроз взрыва были только место, время и адрес последней диатрибы УрбанДокса про Неминучую Гендерную Войну.

Говорит он негромко. Голос выше, чем Тунде ожидал. Произносит вот что:

— Ты же понимаешь, что они постараются нас убить.

Просто слушай, командует себе Тунде. И отвечает:

—  Кто постарается нас убить?

УрбанДокс говорит:

— Женщины.

Тунде говорит:

—  Ага-а. Рассказывай.

Лукавая улыбка растекается по сероватому лицу.

— Ты же читал мой блог. Ты знаешь мою позицию.

—  Я бы хотел услышать, как ты излагаешь своими словами. Под запись. Я считаю, люди тоже захотят послушать. Ты думаешь, женщины пытаются убить...

—  Нет, сынок, я не думаю — я знаю. Это все не случайно. Вот нам рассказывают про «ангела-хранителя», как он попал в систему водоснабжения и копился в грунтовых водах, да? Говорят, никто не мог предугадать такого исхода. Ха. Херня. Все спланировано. Было решение. После Второй мировой, когда пацифисты и доброхоты одержали победу, они решили запустить эту штуку в воду. Сочли, что мужчины уже получили свой шанс и напортачили — две мировые войны в двух поколениях. Подкаблучники, проклятые беты и пидоры, все как на подбор.

С этой теорией Тунде уже знаком. Куда же добротной теории заговора без заговорщиков? Удивительно только, что УрбанДокс не помянул евреев.

—  Сионисты использовали концлагеря для эмоционального шантажа, чтоб этот агент запустили в воду.

А, вот и они.

— Это было объявление войны. Тихое, тайное. Они вооружили своих бойцов еще до того, как раздался первый боевой клич. Они были среди нас — а мы даже не поняли, что нас завоевали. У правительства, как ты понимаешь, есть лекарство, его держат за семью печатями, но не используют — оно для немногих избранных. А развязка... ты и сам знаешь развязку. Они ненавидят нас всех. Желают нам всем смерти.

Тунде вспоминает знакомых женщин. Журналисток в Басре, женщин в непальской осаде. В эти годы женщины иной раз заслоняли его собой от удара, чтоб он смог показать свои репортажи миру.

—  Не желают, — говорит он. Блин. Не собирался же.

УрбанДокс смеется:

—  Знатно они тебе голову заморочили, сынок. Ты у них под пятой. Что ни наплетут — поверишь. Небось женщина разок-другой тебе помогла? Позаботилась о тебе, приглядела, защитила в беде?

Тунде опасливо кивает.

—  Ну епта, еще бы. Это чтобы мы присмирели и запутались. Старая армейская тактика. Если ты враг от и до, человек понимает: как увидел тебя — надо бить. А если ты раздаешь конфетки детям и лекарства слабым, у людей в голове все путается, и они уже не знают, как тебя ненавидеть. Понимаешь, нет?

—  Да, я понимаю.

—  И уже началось.

Видел статистику по домашнему насилию против мужчин? По убийствам мужчин женщинами?Статистику Тунде видел. Таскает ее с собой, как ледяной леденец, застрявший в горле.

—  С этого все и начинается, — продолжает УрбанДокс. — Нас обрабатывают, чтоб мы ослабели и струсили. Им того и надо. Все по плану. Потому что им так велели.

Тунде думает: нет, не поэтому. А потому что могут.

—  Вас, — говорит он, — финансирует изгнанный король Саудовской Аравии Авади-Атиф?

УрбанДокс улыбается:

— Будущее, друг мой, беспокоит очень многих мужчин. Есть хлюпики, предатели своего гендера и своего народа. Есть те, кто полагает, будто женщины над ними смилостивятся. Но многие знают правду. Выпрашивать деньги нам не приходится.

—  И вы упомянули...развязку.

УрбанДокс пожимает плечами:

—  Я же говорю. Они хотят убить нас всех.

—  Но... а выживание человечества?

— Женщины, они просто животные, — отвечает УрбанДокс. — Как и мы, они хотят спариваться, размножаться, рожать здоровое потомство. Но одна женщина вынашивает ребенка девять месяцев. За всю жизнь хорошо если вырастит, скажем, пятерых или шестерых.

—  И?

УрбанДокс хмурится — мол, это же очевидно:

— Из нас они оставят только самых генетически здоровых. Потому-то Бог и назначил мужчинам господствовать. Как бы плохо мы ни обращались с женщиной... ну, это как с рабом.

У Тунде каменеют плечи. Просто молчи, слушай, запиши, используй и продай. Заработай денег на этом мерзавце, продай его с потрохами, покажи, кто он есть.

—  Люди, видишь ли, понимают рабство неверно. Если у тебя есть раб, он твоя собственность, ты не хочешь, чтоб твоя собственность пострадала. Как бы плохо мужчина ни обращался с женщиной, ему нужно сохранить ей здоровье, чтоб она смогла выносить ребенка. А теперь... один генетически идеальный мужчина может зачать тысячу... пять тысяч детей. А остальные мужчины им на что сдались? Нас всех поубивают. Послушай меня. Не выживет даже один из сотни. Может, и один из тысячи не выживет.

—  И ваши доказательства?..

—  Ой, я видел документы. И более того — я умею думать головой. И ты тоже, сынок. Я за тобой наблюдал — ты умный. — УрбанДокс возлагает влажную холодную ладонь Тунде на плечо. — Приходи к нам. Помоги нам. Мы тебя не оставим, когда уйдут все прочие, сынок, потому что мы на одной стороне.

Тунде кивает.

— Нам сейчас нужны законы для защиты мужчин. Комендантские часы для женщин. И чтобы правительство пустило все свободные ресурсы на поиск лекарства. И чтобы мужчины возвысили голос — пора узнать, кто за нас. Нами правят пидоры-женопоклонники. Их пора убрать.

—  И в этом задача ваших терактов? УрбанДокс снова улыбается:

—  Ты прекрасно знаешь, что я никогда не устраивал и не одобрял терактов.

Да, юлит он мастерски.

—  Однако, — продолжает УрбанДокс, — если б я был связан с террористами, я бы решил, что они только разминаются. При падении Советского Союза потерялось немало оружия. Серьезное железо. Может, они кое-чем затарились.

—  Так, стоп, — говорит Тунде. — Вы угрожаете в своей стране устроить ядерный теракт?

—  Я вообще не угрожаю, — отвечает УрбанДокс, и глаза у него бледны и холодны.