Страна советов. Что мешает улучшить положение женщин в России на законодательном уровне

Екатерина Тягай Автор

В России после декриминализации побоев в семье произошел резкий всплеск домашнего насилия и насилия в отношении детей. Тем не менее долгая и тягостная борьба за принятие закона о профилактике домашнего насилия в нашей стране продолжается до сих пор. Адвокат Екатерина Тягай объясняет, почему международные законы не всегда работают в России

В начале октября Мелинда Гейтс сообщила о намерении направить $1 млрд на борьбу с гендерным неравенством и защиту прав женщин в США. По словам Гейтс, рассказавшей об истоках этой инициативы в интервью журналу Times, она ощутила, как благодаря солидарности и смелости сотен тысяч женщин, рискнувших рассказать свои истории #MeToo, открылось новое окно возможностей в борьбе за равноправие. Стратегия, которую финансово поддерживает Мелинда Гейтс, рассчитана на 10 лет и сосредоточена на трех приоритетах:

устранении барьеров на пути профессионального роста женщин (включая развитие программ diversity & inclusion);
внимание к карьерам женщин и мониторинг их возможностей в таких ключевых для общества сферах, как технологии, СМИ и медиа, а также государственное управление — карьерные треки именно в этих направлениях, по мнению Мелинды Гейтс, изначально были заточены под кандидатов-мужчин, что привело к ограничению прав женщин;
мобилизация акционеров, потребителей и сотрудников для усиления внешнего давления на компании и организации, нуждающиеся в реформе — речь идет как о стимулировании гражданской активности в целом, так и о чисто финансовой поддержке наиболее уязвимых социальных групп, к которым в США по-прежнему относятся, например, «цветные» женщины.

В потенциал женщин и необходимость его обеспечения на международном уровне верит и президент Франции Эмманюэль Макрон. В одном из недавних выступлений он сообщил о намерении предложить странам G7 заключить соглашение о сотрудничестве, направленное на ликвидацию существующих проявлений дискриминации в отношении женщин. Кстати, именно Макрон добился определения статуса «первой леди» во Франции: в принятой при нем «Хартии прозрачности» предусмотрено участие супруги президента в международных мероприятиях по борьбе с насилием в отношении женщин и детей, а также закреплено, что она отвечает за поддержание постоянной связи с субъектами гражданского общества по вопросам образования, здоровья, культуры, защиты детей и обеспечения гендерного равенства, а также защиты прав инвалидов. Подчеркивается, что эти полномочия первой леди должны позволить французскому обществу быть более инклюзивным и нивелировать социальные различия.

Стремление к социальному равенству провозглашается не только на международном, но и на национальном уровне почти всеми развитыми государствами, однако страны по-разному определяют для себя как само это равенство, так и способы его достижения. В России при обсуждении данного вопроса часто вспоминают «традиционные нравственные и семейные ценности», объясняющие наш «особый путь» в определении гендерной, семейной и общесоциальной политики.

Инициатива президента Франции едва ли коснется россиянок, поскольку «большая восьмерка» уже 5 лет является «большой семеркой». Однако существует целый ряд других международно-правовых инструментов борьбы с гендерным неравенством, часть из которых воспринята нашим государством, а некоторые по-прежнему не применяются, хотя для этого в России есть все предпосылки.

Во второй половине XX века наша страна ратифицировала Конвенцию ООН о политических правах женщин, Декларацию о ликвидации дискриминации в отношении женщин, Конвенцию ООН о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин, а также Декларацию ООН об искоренении насилия в отношении женщин. Россия применяет Пекинскую декларацию 1995 года и разработанную на ее основе Платформу действий. В отношении женщин-инвалидов действует Конвенция ООН о правах инвалидов. В трудовой сфере реализуются конвенции Международной организации труда (МОТ) «Относительно равного вознаграждения мужчин и женщин за труд равной ценности» и «Относительно дискриминации в области труда и занятий».

Одним из ключевых и наиболее современных международных актов в области защиты прав женщин является Конвенция Совета Европы по предотвращению и борьбе с насилием в отношении женщин и насилием в семье, также известная как Стамбульская конвенция 2011 года. Этот документ стал фактически первым механизмом реальной борьбы не только с физическим насилием, но и с гендерной дискриминацией, а также психологическим давлением, сексуальным домогательством, экономическим ущемлением и другими формами злоупотребления в отношении женщин, в том числе в семье. Стамбульская конвенция подписана Европейским союзом и 46 странами. Лишь две страны, входящие в Советы Европы, не только не ратифицировали, но и не подписали конвенцию — Российская Федерация и Азербайджан.

Почему это так плохо для России? Стамбульская конвенция не просто провозглашает необходимость защиты прав женщин, но предусматривает конкретные механизмы обеспечения гендерного равенства со стороны государства: проведение комплексной и скоординированной политики, ее законодательное обеспечение; выделение целевого финансирования и человеческих ресурсов для реализации соответствующей политики; формирование системы специальных координирующих органов; поддержку неправительственных организаций и инициатив гражданского общества; а также системный сбор данных и исследования в данной области. Отсутствие всего перечисленного остро ощущается и на уровне общества в целом, и особенно — конкретными женщинами, ставшими жертвами насилия.

Если бы Россия ратифицировала эту конвенцию, то была бы обязана принять меры по изменению социальных и культурных моделей «поведения женщин и мужчин с целью искоренения предрассудков, обычаев, традиций и любой иной практики, которые основаны на идее неполноценности женщин или стереотипных представлениях о роли женщин и мужчин». Более того, у нашей страны возникла бы прямая обязанность сделать все возможное «чтобы культура, обычаи, религия, традиции и так называемые «соображения чести» не рассматривались в качестве оправдания каких-либо актов насилия, подпадающих под сферу действия Конвенции».

Естественным развитием данного международного инструмента является принятие на национальном уровне законов о профилактике домашнего насилия и противодействии ему. Подобные акты есть не только во многих европейских странах и американских штатах, но и, например, в Индии, где с 2006 года женщины официально находятся под защитой государства от домашнего насилия. Соответствующие нормы или консолидированы в специальных законах или инкорпорированы в уголовное законодательство.

В России после декриминализации побоев в семье произошел резкий всплеск домашнего насилия и насилия в отношении детей. Страшные последствия этого почти каждый день проявляются в сводках новостей об истязаниях, пытках и убийствах девочек и женщин их сожителями, мужьями, отцами, родственниками, а также просто знакомыми и малознакомыми мужчинами. Недавняя новость об убийстве в Саратове 9-летней девочки Лизы мужчиной, неоднократно отбывавшим уголовное наказание за нападения на женщин, обернулась не только попыткой жителей города совершить самосуд, но и соцопросами россиян об отмене моратория на смертную казнь.

Тем не менее в нашей стране продолжается долгая и тягостная борьба за принятие закона о профилактике домашнего насилия. Законопроект был готов уже давно, в сентябре этого года спикер Совета Федерации Валентина Матвиенко вновь подчеркнула, что вопрос противодействия семейно-бытовому насилию является приоритетным и должен быть разрешен в осеннюю сессию. Однако сопротивление, которое встречает эта очевидная по своей необходимости инициатива, трудно объяснить. Ключевым аргументом по-прежнему является незыблемость патриархальных ценностей в укладе российских семей. Пример того, как этот уклад привел к трагедии в семье Хачатурян, видимо, недостаточно показателен. При этом авторов и сторонников законопроекта обвиняют в самых немыслимых грехах, среди которых, разумеется, приверженность инородным западным ценностям.

В этом же ключе в 2018 году Российская Федерация объяснила Совету по правам человека при ООН причины отказа в ратификации Стамбульской конвенции. Среди них были названы несоответствие положений Конвенции «принципиальным подходам Российской Федерации к защите и продвижению традиционных нравственных и семейных ценностей и Концепции государственной семейной политики Российской Федерации до 2025 года».

Указанная концепция в целом не связывает семейную политику с достижением гендерного равенства и защитой прав женщин, а коротко фокусируется лишь на «профилактике семейного неблагополучия, детской безнадзорности и беспризорности». Решение этих задач ограничивается двумя мерами: развитием кризисных центров для женщин и мужчин, в том числе с детьми, подвергшихся насилию, в том числе в семье; а также развитием программ по работе с лицами, подвергающими психологическому или физическому насилию членов своей семьи.

Но есть и более долгосрочная стратегия, действие которой распространила на себя Россия, — речь идет о сформулированных ООН в 2015 году 17 целях в области устойчивого развития на период до 2030 года. Среди них есть и цель по обеспечению гендерного равенства и расширению прав и возможностей всех женщин и девочек.

К сожалению, в результате многочисленных административных реформ в России были ликвидированы специализированные органы по защите прав женщин: Межведомственная Комиссия по вопросам положения женщин при Правительстве РФ, Межведомственная комиссия по проблемам домашнего насилия, сексуального насилия и торговле людьми, Комиссия по вопросам положения женщин в РФ под руководством заместителя председателя правительства РФ и Комиссия по вопросам женщин, семьи и демографии при Президенте РФ. Обеспечение и защита прав женщин сегодня фактически осуществляются тремя структурами — Комитетом по социальной политике Совета Федерации, комитетом Государственной думы по вопросам семьи, женщин и детей, а также Министерством труда и социальной защиты.

В настоящий момент Совет Европы, Министерство труда и социальной защиты, Уполномоченный по правам человека в РФ и Министерство иностранных дел при поддержке Европейского союза работают над проектом сотрудничества в области реализации Национальной стратегии действий Российской Федерации в интересах женщин на 2017-2022 годы. Ключевые вопросы стратегии — предупреждение социального неблагополучия женщин и насилия в отношении женщин, а также расширение участия женщин в общественно-политической жизни.

Несколько дней назад в рамках реализации этой стратегии в Сочи прошла конференция «Действия по расширению участия женщин в процессах принятия общественных и политических решений». На ней первый замминистра труда и соцзащиты Алексей Вовченко сообщил, что «государственная служба в Российской Федерации значительно феминизирована», сказав при этом, что 72% госслужащих — женщины, и чем ниже позиция, тем больше женщин на ней работает. Едва ли такой вывод можно считать оптимистичным, особенно — в контексте события, где эти слова были озвучены.

Примерно в тех же числах Би-би-си опубликовала ежегодный список 100 вдохновляющих и влиятельных женщин мира, единственной россиянкой в котором стала юрист и политик Любовь Соболь. Отвечая, как и все участники рейтинга, на вопрос о будущем, Соболь отметила непредсказуемость жизни в России, но при этом подчеркнула, что верит в счастливую и свободную страну в долгосрочной перспективе. В это верят и остальные российские женщины, рассчитывающие на полноценную поддержку со стороны государства, но все чаще вынужденные обращаться за защитой своих прав к адвокатам.