Шансы на победу: способствуют ли квоты росту политического влияния женщин в Южной Корее
По данным на 2017 год различные квоты для женщин на выборах в законодательные органы власти действуют в 130 странах мира. Они введены как в странах Азии и Африки, сохранивших во многом патриархальный уклад (например, ЮАР, Танзании, Индии, Афганистане и Сомали), так и в высокоразвитых странах Запада, в известной степени преодолевших традиционализм внутрисемейных и межличностных отношений (Швеции, Франции, Норвегии, Германии и так далее). В научной литературе не существует единого мнения относительно того, насколько введение квот эффективно и правомерно, но в большинстве своем авторы сходятся на том, что в краткосрочной перспективе квоты позволяют численно повысить политическое представительство женщин.
За и против
Правомерность введения квот оспаривается по нескольким причинам. Во-первых, утверждают их противники, квоты заведомо ограничивают выбор избирателя и, как следствие, не соответствуют «духу свободы» демократической системы. Во-вторых, они предполагают избрание кандидата не по заслугам, а по признаку пола. В-третьих, создают ситуацию навязанного выбора — грозят потенциальным конфликтом внутри политической партии по поводу ее представителей в избирательном списке.
В качестве контраргумента сторонники введения квот апеллируют к социальной справедливости, возможной при условии равного участия членов общества в решении вопросов национального развития независимо от их пола. Введение квот действительно позволяет сгладить дисбаланс представительства мужчин и женщин в институтах политической власти, который существовал веками и оправдывался определенной политической традицией и идеологией. В этом смысле квоты служат благородной цели — продвигают идеи равенства и защищают гражданские права исторически дискриминируемых социальных групп (в данном случае женщин). Расширение политического участия женщин посредством квот, помимо прочего, «добавляет» легитимность органам власти. Квоты выступают своего рода политической компенсацией женщинам за то, что они длительное время не участвовали в процессах принятия государственно значимых решений. Наконец, квоты рассматриваются как одно из эффективных средств исполнения подписанной большинством государств — членов ООН международной Конвенции о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин 1979 года.
Существуют три основных типа квот. Первые предусмотрены при выдвижении кандидатов в выборные органы власти и могут действовать на разном уровне: национальном, региональном, местном. Такие существуют во Франции, Греции, Польше, Аргентине, Колумбии, Монголии, в Республике Корея. Второй тип — квоты, добровольно установленные политическими партиями при выдвижении кандидатов на выборах (Швеция, Норвегия, Канада, Австралия). Третий — квоты, «резервирующие» определенное количество мест для женщин в законодательных собраниях различного уровня (КНР, Танзания, Ирак, Алжир). Во многих странах мира сочетаются несколько типов квот.
Корейская история
Вопрос о введении квот для женщин в законодательные органы власти стал активно обсуждаться в южнокорейском обществе с начала 1990-х годов. В то время доля участия женщин в голосовании на выборах в Национальное собрание была практически равна мужской, но избираемость женщин-кандидатов оставалась на крайне низком уровне. Возникли вопросы: почему они слабо избираются не только мужским, но и женским электоратом и что сделать, чтобы повысить их избираемость и выдвижение в качестве кандидатов.
В 1995 году исследование показало, что 31% женщин и 24% мужчин во время выборов в местные законодательные собрания проголосовали за женщин-кандидатов. По итогам еще одного опроса выяснилось, что женщины-избиратели охотнее поддерживают идею расширения политического участия женщин, нежели непосредственно голосуют за женщин-кандидатов. Также важно учесть, что в силу действовавшего в стране длительное время авторитарного режима культура демократических выборов была еще слабо развита. Чтобы кардинально изменить ситуацию с выдвижением женщин на выборах и их избираемостью требовались время, определенная государственная политика и работа общественных организаций, которые бы помогали женщинам-кандидатам в период избирательных кампаний.
Еще в 1988 году Пэк Ёнок, сотрудница Института развития женщин, провела опрос среди 800 избирателей относительно введения квот. Почти 54% мужчин и около 73% женщин высказались положительно о квотах для женщин. Годом позже аналогичное исследование среди 2084 избирателей старше 20 лет продемонстрировало еще большую поддержку системы квот: практически 79% респондентов поддержали квоты для местных законодательных собраний, 90% — для правительственных комитетов. Положительная тенденция сохранилась и в 1990-е: в 1993 году половина из 524 респондентов высказалась в поддержку квот.
Введение квот поддержали и отдельные политические партии. В 1990-е годы Партия за Новую Корею, Союз либеральных демократов, Национальный конгресс за новую политику и Демократическая партия выступили за расширение политического участия женщин и проведение реформ, нацеленных на улучшение их социально-экономического положения и достижение гендерного равенства в общественно значимых областях. Демократическая партия и Национальный конгресс за новую политику предложили ввести квоты и создать правительственный орган для реализации женской политики. Пока все эти предложения были не более чем идеями, которые требовалось реализовать в будущем. Но важно то, что феминистская риторика зазвучала в программах ведущих политических партий страны, отражая тем самым актуальность вопросов женской политики для национального развития.
Постепенно стали формироваться общественно-политические объединения, нацеленные на достижение более широкого представительства женщин в политике. В 1990-е годы тема политического участия стала центральной для женского общественного движения. Сформировались женские организации, ставившие своей целью, в частности, введение квот на выборах. В 1995 году женские организации потребовали от политических партий выдвинуть 20% женщин-кандидатов на выборах в органы местного самоуправления и 10% — в законодательные собрания провинций, городов-метрополий, столицы. На следующий год в ходе выборов в национальный парламент звучали требования ввести 30-процентную квоту в одномандатных округах и 50-процентную — для кандидатов-женщин, избираемых по пропорциональной системе от политических партий.
Успешное лобби
В результате непрерывных усилий и лоббистской работы депутатов в парламенте (и женщин, и мужчин) в 2000 году была установлена 30-процентня квота для женщин, выдвигаемых от политической партии. Отныне партии Южной Кореи, участвующие в выборах в национальный парламент и законодательные собрания провинциального и муниципального уровней, в соответствии с Законом о политических партиях обязаны включать в свой список кандидатов 30% женщин. Позже квоту увеличили до 50%, а также ввели требование к списку кандидатов от политических партий на выборах провинциального уровня: каждая вторая фамилия в нем должна принадлежать женщине, в противном случае женщин можно поставить в конце списка, и при распределении мест они могут не войти в представительный орган власти. (Такая практика существует в ряде стран, где применяются квоты на выборах по пропорциональной системе.)
С 2010 года стали действовать квоты на выборах в одномандатных округах. Согласно Закону о выборах государственных служащих политические партии, участвующие в выборах провинциального, муниципального уровней или в выборах в национальный парламент, в одномандатных округах должны выдвинуть не менее 1 женщины, в противном случае ни один из их кандидатов не будет зарегистрирован.
В Южной Корее действует мажоритарно-пропорциональная система выборов. В парламент, например, по одномандатным округам избирается гораздо больше депутатов (253 из 300), чем по партийному списку. Так что введенные квоты не могли кардинально изменить ситуацию с представительством женщин в законодательной власти. Тем не менее по сравнению с выборами 1996 года число женщин-депутатов в парламенте 16-го созыва (2000 год) возросло почти вдвое — около 6% против 3%, а в 2016 году в парламенте 20-го созыва достигло уже 17%.
Важно, что постоянно росло число женщин-кандидатов, баллотирующихся в одномандатных округах, на которые квоты изначально не распространялись. Если в 2000 году доля таких кандидатов составляла немногим более 3%, то в 2008 году — уже почти 12%, при этом вдвое выросла их избираемость. На последних выборах в парламент в 2016 году женщин в одномандатных округах было выдвинуто около 11%, то есть даже меньше, чем в 2008-м, но избираемость увеличилась в два раза — 10,2% против 5,7%. Значительный рост избираемости женщин наблюдается и на выборах в собрания муниципального уровня (город, уезд, район). Так, в 2014 году женщины составляли уже четверть депутатов муниципальных собраний, притом что еще в 2002 году их было чуть больше 2%.
Чтобы стимулировать политические партии выдвигать как можно больше женщин в одномандатных округах, правительство приняло закон, по которому партии, выдвинувшие на этом уровне более 30% женщин, получали от государства дополнительное финансирование на предвыборную кампанию. Мягче стали условия для дополнительного финансирования государством кандидатов-женщин: сейчас политической партии достаточно выдвинуть более пяти женщин на выборах в одномандатных округах по всей стране, чтобы получить финансовую помощь.
Первые итоги
Кто-то может сказать, что представленные цифры вряд ли могут свидетельствовать о расширении политического влияния женщин в Республике Корея. Однако совершенно бессмысленно противопоставлять «количество» «качеству» — это взаимосвязанные явления. Введение квот для женщин в Южной Корее было бы невозможно без активной поддержки со стороны ведущих политических партий и женских общественно-политических организаций. Квоты были введены тогда, когда в обществе уже произошли определенные ценностные изменения: претензии женщин на равное представительство с мужчинами во власти перестали восприниматься как проявление у них психического заболевания или интеллектуального отклонения. Чем больше женщин стало выдвигаться на выборах, тем выше становилась их избираемость, а вместе с тем и их конкурентоспособность. В условиях сравнительно высокой прозрачности корейских выборов, их демократичности женщины могут составить серьезную конкуренцию кандидатам-мужчинам. Их шансы на победу в конечном счете уже определяются не столько гендером, сколько партийной принадлежностью, регионализмом и личной биографией. До введения квот было иначе. Они, таким образом, внесли свой вклад в формирование корейских женщин как равноправных мужчинам субъектов «политического поля», способных принимать государственные решения и нести за них ответственность.
С точки зрения роста политического влияния женщин внутри партий довольно символичным является избрание Чху Миэ лидером Совместной демократической партии, ведущей политической силы Южной Кореи, Сим Санджон — лидером Партии справедливости, выдвинувшей ее кандидатуру на президентских выборах 2016 году. Обе женщины являются депутатами Национального собрания, самостоятельными фигурами в современной южнокорейской политике. Хотя еще рано говорить о 30-процентном представительстве женщин в политических институтах страны, механизм расширения политического участия корейских женщин посредством квот оказался достаточным эффективным.