О великой войне, в которой виноделы победили заморскую заразу и собственные предрассудки
У пивной, водочной, коньячной культур богатая история. Но самая богатая история — у культуры винной. В этой истории — свои открытия Америк, свои инквизиции, свои гении и злодеи. А самое драматическое событие в новой истории виноделия — мировая война с филлоксерой, которая с переменным успехом длилась более четверти века, начиная с шестидесятых годов XIX столетия. Филлоксера — тля, или виноградная вошь, завезенная в Европу вместе с американской лозой. Об этом убийце виноградников написаны тысячи статей и диссертаций, изданы десятки книг. Одна из последних — «Филлоксера» британского литератора Кристи Кэмпбелла; она читается как захватывающий приключенческий роман.
Первый удар филлоксера нанесла по югу Франции. С помощью крохотного сосущего хоботка миллиметровая тля подтачивала корни виноградной лозы и таким образом уничтожила более половины виноградников страны. Тля была начисто лишена социальных предрассудков: она сокрушала и хозяйства бедных виноградарей, и винодельческие шато с мировым именем. Как писал Роберт Льюис Стивенсон (тот самый, «йо-хо-хо, и бутылка рома!»): «Неодолимая гусеница завоевывает солнечные земли Франции. Бордо больше нет. Шатонеф погибло, а я так и не пригубил его. Эрмитаж — воистину эрмитаж всех жизненных печалей — бездыханно поник вдоль речных берегов... Нет, не только Пан, сам Бахус погиб». Р. Л. Стивенсон неслучайно называет тлю гусеницей: на то, чтобы определить источник винного апокалипсиса, ушли годы. Были учреждены национальный и провинциальные комитеты спасения, назначены огромные вознаграждения, мобилизованы лучшие зоологи, ботаники, химики (среди них Луи Пастер и Жюль-Эмиль Планшон). Поначалу война с невидимым врагом шла вслепую: виноградники кормили как на убой удобрениями, впрыскивали в почву серу, топили, обкуривали, жгли лозу, поливали ее коровьей мочой, пересыпали купоросом.
В конце концов верный диагноз поставил профессор Планшон. Он же предложил лекарство: прививать европейскую лозу к корню американской, устойчивой к филлоксере. Эту идею многие приняли в штыки. Сама мысль «порчи» породистых французских сортов винограда «варварскими» американскими казалась французам дикой. Франция раскололась на два идейных враждебных лагеря: «почвенников» и «американофилов». «Почвенники» взывали к патриотизму, к чувству национальной гордости. К Америке они питали зоологическую и ботаническую — в прямом смысле — ненависть. (Газета Le Temps писала: «Ни один из участников дегустации американских вин не решился опустошить бокал. Хотя, конечно, следует признать, что эта самая красная жидкость — не будем компрометировать слово «вино» — имеет крепость 14 градусов».) «Американофилы» взывали к здравому смыслу и результатам научных экспериментов.
Тем временем театр военных действий перемещался в другие страны и на другие континенты: в Италию, Испанию, Германию (ей не помог карантин на границах, введенный в 1875 году), Австрию, Турцию, на юг России, на Балканы, в Алжир, в Южную Африку, Австралию, Новую Зеландию. Страны, ставшие жертвой заразы, организовывали конференции, подписывали коммюнике (вроде «Бернского соглашения»), предусматривающие обмен информацией и ограничения на провоз саженцев и растений. Сотни, тысячи беженцев из Франции, разоренных тлей, потянулись на юг. Многие из них осели в испанской провинции Ла-Риоха, которая до сих пор обязана этим беженцам колоссальным прогрессом в культуре местного виноделия. Но спустя 15 лет филлоксера добралась и до Ла-Риохи, так что беженцам снова пришлось собирать скарб и искать винное убежище в других краях или возвращаться на родину.
У каждой войны свои герои. Возле железнодорожного вокзала города Монпелье (Лангедок-Руссильон) установлен памятник ученому Планшону. На пьедестале начертаны слова: «Американская лоза спасла французскую, разгромив наголову филлоксеру». Ныне отголоски этой полузабытой войны слышны в спорах эстетов: каков же все-таки был вкус вина в до-филлоксерную эпоху? Одни говорят «да» и кивают на Чили, избежавшую нашествия заразы. Можем ли мы понюхать и пригубить историю, поднося ко рту вино из регионов, почвы которых никогда не коснулся хоботок тли? В Чили действительно растет виноград, завезенный сюда из Франции, когда никто и слыхом не слыхивал о филлоксере. Другие считают, что чилийские виноделы столь преуспели благодаря уникальному климату, напоминающему средиземноморский. Мы никогда доподлинно не узнаем, каков же был вкус «довоенных» вин, и, поднимая бокалы, мы хоть изредка должны произносить тост в честь героев французского сопротивления шестидесятых–девяностых годов XIX века.