Сломанный компас: почему экономисты не умеют предсказывать кризисы
«Политик должен уметь предсказывать, что произойдет завтра, на следующей неделе, в следующем месяце и следующем году. А потом уметь объяснить, почему этого не произошло», — говорил Уинстон Черчилль. Аналогичные навыки нужны и экономистам, работающим с прогнозами.
Более или менее серьезный вид моделирование прогнозов стало обретать в 1910-1930 годах в США. Однако развитию этой сферы помешала Великая депрессия — модели оказались недееспособны в условиях обвала экономики и высокой неопределенности. Потом случилась кейнсианская революция (кейнсианство — экономическая теория общих расходов в экономике и их влияния на объем производства и инфляцию. — Forbes), и макроэкономические прогнозы стали регулярно выпускать сначала в скандинавских странах, а к 1960-м годам — почти во всех развитых экономиках.
Особенно заметной разница между прогнозами и реальностью становится в моменты шоков и на этапе выхода из них. Это хорошо показал глобальный кризис 2008 года и снова подтвердили события, связанные с пандемией. По американской статистике последних месяцев видно, что экономисты сильно ошибаются с прогнозами и по рынку труда, и по инфляции. Похожие проблемы касаются и России. В марте большая часть экономистов не смогла оценить, как Банк России воспринимает угрозу инфляции. Bloomberg опросил 41 эксперта, но лишь трое ждали, что ЦБ приступит к повышению ключевой ставки.
Проверка на точность: прогнозам каких аналитиков можно верить
Консервативный мозг
Вопрос рациональности экономических прогнозов волнует научное сообщество достаточно давно. Нобелевский лауреат по экономике Уильям Нордхаус в одной из своих работ конца 80-х пришел к выводу, что люди не склонны сразу учитывать в своих прогнозах ни плохие, ни хорошие новости и к тому же переоценивают свои знания. «Вероятно, человеческий мозг консервативен, из-за чего мы склонны придерживаться старых, уже привычных представлений, а не приспосабливаться к новым», — писал Нордхаус.
«Все макроэкономисты плохо предсказывают спады», — признал глава макроэкономического прогнозирования Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) Дэвид Тернер. По данным самой организации, ОЭСР занижала глубину спада в 2008-2009 годах и переоценивала темпы восстановления в посткризисный период. Масштаб ошибок в 2007-2012 годах был примерно такой же, как и в период первого нефтяного кризиса 1970-х годов. Наиболее неточным оказывалось прогнозирование для открытых экономик — глобализация торговли и финансов увеличивает зависимость от непредсказуемых внешних шоков. Также экономисты часто ошибаются при оценке данных по странам с зарегулированным рынком труда и слабой банковской системой.
Экономики регулярно сталкиваются с рецессией. Как развитые, так и развивающиеся страны пребывают в этом состоянии 10-12% времени, выяснил МВФ. Его эксперты проанализировали ситуацию в 63 странах (29 развитых и 34 развивающихся) за 1992-2014 годы. За этот период рассматриваемые страны пережили рецессию 153 раза. Из них экономисты смогли предсказать только пять.
Причин ошибок много: некачественная макростатистика и задержка ее публикации, непригодность экономических моделей для прогнозирования сильных отклонений и внешние факторы, которые сложно предвидеть. Выводы снова ведут к Нордхаусу — экономистам надо научиться принимать как плохие, так и хорошие новости.
Еще один вопрос, который волнует рынок: кто лучше прогнозирует — государственные экономисты или «частники»? Эксперты МВФ пришли к выводу, что и те и другие одинаково слабы в прогнозировании рецессий.
Постковидные прогнозы
Можно предположить, что каждый кризис делает макроэкономистов сильнее и учит их выстраивать более чувствительные модели. Например, после кризиса 2008 года экономисты стали уделять больше внимания динамике финансовых активов и нелинейности моделей. Но если посмотреть на отклонение прогнозов МВФ от фактических данных в 2008-2009 годах и сейчас, то станет очевидно, что мировой финансовый кризис ничему экономистов не научил. Для прогнозов ВВП США от МВФ отклонение достигает почти 6%, по безработице — больше 4%. Более-менее удачно получается прогнозировать только инфляцию.
Не справляются с прогнозами и эксперты из частного сектора. Даже после сильного отклонения апрельских данных по инфляции и рынку труда в США от прогнозов экономисты не смогли настроить свои модели. В мае консенсус Bloomberg сходился к тому, что годовой темп роста цен составит 4,7%, а он достиг 5%. Похожая картина и с рынком труда: 3 июня в центре внимания были данные ADP по американскому рынку труда, согласно которым в США появилось 978 000 новых рабочих мест — это почти на 50% больше, чем ожидалось (650 000).
Валютный пазл: на что ставить инвесторам в 2021 году
Статистика стала показывать значительные и труднопрогнозируемые перепады во время пандемии. Например, Федеральный резервный банк (ФРБ) Сан-Франциско недавно выявил «поломку» индикаторов американского рынка труда. Один из ключевых показателей, на которые смотрит Федрезерв при определении монетарной политики, — уровень безработицы. Помимо него, состояние рынка труда измеряется множеством других показателей, от количества новых заявок на пособие по безработице (initial claims) до числа часов, отработанных американцами в течение недели (aggregate weekly hours). В ФРБ Сан-Франциско отметили, что до пандемии эти индикаторы двигались в одном направлении, а после коронакризиса начали идти вразнобой (всего было проанализировано 26 индикаторов). Главная цифра — уровень безработицы — не отражает реальной ситуации на рынке труда, ситуация на самом деле куда хуже.
Восстановление компаний внутри секторов может идти неравномерно, поведение потребителей изменилось — многие ушли в онлайн, рынок труда деформирован из-за оттока мигрантов и тех, кто перестал искать работу благодаря «вертолетным» деньгам. Например, в американских ресторанах, где немалая доля официантов — музыканты, литераторы и художники, желающие подработать. Получив поддержку от государства, они могут себе позволить оставаться какое-то время без работы.
С февраля 2020 года рабочая сила в США сократилась на 3,4 млн человек. Если прибавить их к уровню безработицы, который составляет сейчас 6,1%, то получится 8,1%. Куда делись люди, потерявшие работу, если они не зарегистрированы как безработные? Ковид и мрачные перспективы вынудили многих отказаться от поиска работы.
Петля времени
Экономистам снова придется пересматривать модели. Но станут ли они точнее и позволят ли предсказать новый обвал? Вряд ли. С одной стороны, постоянно появляются новые источники данных для прогнозов и более сложные методы их обработки — Big Data, искусственный интеллект и машинное обучение. Экономисты становятся опытнее и образованнее. Однако одновременно появляются новые источники неопределенности. Например, во время коронакризиса никто не мог предугадать, какие ограничения разные страны введут в ответ на распространение инфекции и как сильно власти будут поддерживать экономику. В итоге получилось, что темпы восстановления во многих развитых странах в 2021 году опережают прогнозы.
Возможности прогнозирования в развивающихся странах часто ограничены из-за слабого качества данных и моделей для прогнозирования. Этот недостаток будет постепенно устраняться, но одновременно будет увеличиваться разброс показателей.
Хотя есть и опережающие индикаторы, указывающие на начало рецессии, зачастую они оказываются ненадежными. Природа каждого нового кризиса меняется. Если в 2008-2009-м это был финансовый шок, который возник из-за недостаточного регулирования, то кризис прошлого года не смог бы купировать ни один регулятор. Надеяться на то, что следующий кризис будет хоть чуть-чуть более предсказуемым, не стоит.
Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора