Невысокий плотный мужчина неопределенного возраста и внешности (то ли латиноамериканец, то ли уроженец Ближнего Востока) стоит на сцене католического Касликского университета Святого духа (USEK) — одного из крупнейших учебных заведений маленького и небогатого многонационального Ливана. «Ливану нужны новые рабочие места! — негромко обращается он к притихшему залу по-французски. — Я пришел сюда, чтобы служить этому университету, но прежде всего нашему обществу и нашей стране». Студенты и преподаватели ловят каждое слово: перед ними один из самых знаменитых менеджеров в истории мировой промышленности, их соотечественник, 66-летний Карлос Гон. На дворе сентябрь 2020 года.
Маска, бывший спецназовец и два черных ящика: как экс-глава Renault сбежал из Японии за $20 млн
Еще недавно Гон делил свое время между США, Японией и Европой, выращивая один из крупнейших автомобилестроительных альянсов планеты, возрождая Renault, японские Nissan и Mitsubishi, а заодно российский «Автоваз», одним росчерком пера увольняя тысячи рабочих, чтобы сократить издержки. Мультимиллионер, гражданин и национальный герой нескольких стран, герой комиксов теперь добавил к своей славе романтическую роль международного преступника. Он не покидает Ливана, но не способен сидеть без дела. Как привык, работает по 20 часов в сутки, строит на базе Университета Каслик программу EMBA, Центр поддержки стартапов и Центр навыков и развития, который займется переподготовкой рабочих, нуждающихся в повышении квалификации, безработных и инженеров, последним будут давать навыки работы в цифровой экономике. «Центр будет создавать новые возможности трудоустройства для людей, пострадавших от экономического кризиса, позволит им производить высококачественную продукцию, которая может быть экспортирована на международные рынки», — гордо сообщает теперь USEK под слоганом «Вперед вместе с Карлосом Гоном!». Ливан — небогатая сельскохозяйственная страна, и создать в ней центр подготовки кадров новой экономики мирового уровня не только для собственных потребностей, а возможно, для всего Ближнего Востока — задача, которая кажется неразрешимой. Но Карлос Гон всю жизнь брался за неразрешимые задачи. Ему не привыкать.
Рейтинг Forbes 50 крупнейших иностранных компаний, работающих в России
Через Атлантику и обратно
Принято сочинять поучительные биографии успешных бизнесменов. О жизни Карлоса Гона однажды снимут остросюжетный блокбастер. Создатель третьего по величине автомобилестроительного альянса планеты меньше всего напоминает застегнутого на все пуговицы бизнесмена XXI века. Трудно отделаться от ощущения, что это чудом попавший в наше время герой авантюрных романов Дюма или Жюля Верна: с капитаном Немо его роднит таинственное происхождение, с графом Монте-Кристо — явление из «ниоткуда» в Париж, где он начал триумфальное шествие, повлиявшее на судьбы сотен тысяч людей и миллиардов долларов, и не менее таинственное бегство в багаже частного самолета из Токио с последующим добровольным заточением в «крепости» в горах восточного Средиземноморья. История эта началась задолго до рождения будущего главы Renault-Nissan-Mitsubishi, в самом начале XX века.
Дед Карлоса Бихара Гон был маронитом — представителем одной из восточнокатолических церквей многоконфессионального Ливана (до сих пор по закону страны ее президентом может быть только маронит, а премьером — только мусульманин). Из средиземноморской глуши Бихара Гон в 13 лет без багажа перебрался в еще большую глушь — на границу Бразилии и Боливии: молодежь готова была уезжать с разваливающихся окраин Османской империи, раздираемых религиозными распрями и страдавших от голода. Путь через океан занял три месяца.
Энергичный иммигрант, не утративший связи с родиной, за 40 лет выстроил в Бразилии небольшую промышленную империю: избороздил дикие леса Амазонии, начал с торговли соком гевеи, к концу жизни стал владельцем компании по торговле каучуком и фирмы авиаперевозок и в 53 года умер на операционном столе. Гоны так и не стали стопроцентными бразильцами: отец Карлоса женился на ливанке с парижским образованием, и Карлос, оставшись по национальности ливанцем, по праву считает себя гражданином мира: твердый католик-маронит, три родных языка — арабский, французский и португальский, и способность жить и начинать дело в любой точке планеты, где может приземлиться самолет. Позже это помогло ему покорить Японию, страну, неохотно принимающую людей чужой культуры.
Когда Карлосу было шесть лет, семья отправила его из Бразилии обратно через океан, решив, что третьему поколению Гонов не помешает европейское образование. За французским иезуитским колледжем в Бейруте последовали престижная высшая Политехническая школа и аспирантура в Париже, в результате молодой человек получил блестящее образование и в области гуманитарных наук и политики, и в области физики и математики — особое внимание к цифрам осталось у него на всю жизнь. «Полученное мною во Франции образование основано на соревновании, жестком отборе и поощрении за интеллектуальные достижения. Никакого коллективного взаимодействия! За образец принимается умник, способный самым простым способом решить самую трудную задачу», — вспоминал Гон, сохранивший склонность к авторитарному стилю руководства на всю жизнь.
Я хотел получить степень по экономике и подумывал о третьем цикле образования. Мне 24 года, я веду занятия, зарабатываю на жизнь, я не женат, студенческая жизнь в Париже прекрасна
Во Франции он был полностью погружен в университетские аудитории и библиотеки. Со студенческой романтикой и ночной жизнью дело обстояло сложнее: парижская роскошь оказалась выходцу из религиозной предпринимательской семьи не по карману. Студент подрабатывал тем, что давалось ему лучше всего, — уроками математики. «Я хотел получить степень по экономике и подумывал о третьем цикле образования. Мне 24 года, я веду занятия, зарабатываю на жизнь, я не женат, студенческая жизнь в Париже прекрасна», — вспоминает весну 1978 года Гон в своих мемуарах. Но размеренная и увлекательная жизнь не состоялась: родина отказалась отпускать беглеца.
Интегратор
«Мы запускаем большой проект в Бразилии, ищем инженера, знающего страну, говорящего по-португальски и получившего французское образование» — такой звонок разбудил студента последнего курса, привыкшего засиживаться над учебой допоздна, ранним мартовским утром 1978 года. Человек с резкими командными нотками в голосе звонил из Клермон-Феррана, старинного города на юге Франции, столицы транснационального шинного гиганта Michelin. Французская компания разворачивала операции в Латинской Америке и охотилась за перспективными бразильцами из французских вузов, с порога предлагая зарплаты на 30% выше, чем те, на которые они могли бы рассчитывать в Париже при самом лучшем стечении обстоятельств. Им предстояла тяжелая стажировка на европейских предприятиях компании, в том числе в горячих цехах по изготовлению резины и формовке шин, изучение корпоративной культуры, работа с персоналом и профсоюзными лидерами. Цель — за короткий промежуток времени пройти путь от рядового сотрудника до директора завода. «Свой» завод в Пюи-ан-Веле в Оверни Карлос Гон получил через полтора года после начала стажировки, успев поработать на нем бригадиром. Но надолго от там не задержался. Его ждала Бразилия.
Michelin не зря вербовала молодых энергичных европейских «офицеров» для латиноамериканского подразделения: растущие убытки требовали решительных действий, а проблемы с продажами местный менеджмент валил на инфляцию, которая тогда превышала 1000% в год. Государство пыталось контролировать цены на шины, а менеджмент вел себя «как в Европе», отгружая покупателям продукцию с двухмесячной отсрочкой оплаты. Только что сошедшему с трапа в компании молодой жены управленцу (Гон женился буквально перед вылетом в Рио) не пришлось заниматься развитием: он резал расходы, сокращал инвестиции, распродавал неиспользуемые земли и цеха и вдобавок воевал с забастовщиками, которые останавливали заводы, добиваясь отмены сокращения расходов на персонал. Но было на бразильских предприятиях Michelin и еще кое-что, что сразу заметил Гон со своим международным культурным багажом: невидимая стена, культурные барьеры, разделявшие французских инженеров и бразильских управляющих, которые просто старались не замечать друг друга. «Гражданину мира» эта ситуация представлялась дикой, и он немедленно начал формировать смешанные команды из местных и приезжих специалистов, обязывая их решать проблемы подразделений сообща. Результат политики жесткой экономии и принудительной «культурной интеграции»: финансовые показатели бразильского Michelin пришли в норму всего за два года.
Через несколько лет российский рынок завалят автомобилями
В 35 лет Гон добился, казалось, всего, о чем может мечтать менеджер. После успешной «спасательной операции» в Бразилии он возглавил операции Michelin в Северной Америке, где занялся интеграцией в структуру компании местного шинного гиганта Uniroyal-Goodrich — не в последнюю очередь благодаря этой операции сейчас Michelin является вторым по размеру мировым производителем шин, уступающим по продажам только Bridgestone. В Южную Каролину, где находится американская штаб-квартира Michelin, Гон переехал уже с женой и двумя детьми и готов был к пожизненной карьере шинного короля — на юге США или на юге Франции, но тут раздался второй в его жизни судьбоносный телефонный звонок. Как оказалось, главные события его жизни еще впереди.
«Убийца расходов»
Парижская Политехническая школа — это не только престижное учебное заведение и кузница кадров французской экономики, но и всемирная сеть выпускников, поддерживающих связи и отслеживающих перемещения всех значимых однокашников. Позвонивший Гону сотрудник международного кадрового агентства тоже был выпускником Политеха и выполнял важный и секретный заказ: искал человека, который был бы способен занять вторую позицию во французской автомобилестроительной компании Renault. Стареющему президенту компании Луи Швейцеру был необходим молодой энергичный «второй номер», способный сократить расходы и справиться с убытками только что приватизированной компании (после Второй мировой Renault несколько десятилетий находилась в госсобственности). Выпускник Политеха, справившийся с кризисом в Michelin, подходил на эту роль, по мнению руководства компании, как нельзя лучше. Во время разговора со Швейцером в середине 1996 года Гон намекнул, что хотел бы поработать в шинном гиганте еще несколько месяцев, чтобы завершить дела, но получил жесткий ответ: «Вы нужны здесь как можно раньше». Восемнадцатилетняя карьера в Michelin оборвалась так же внезапно, как и началась.
Лучший способ найти правильное решение — поговорить с максимально возможным числом людей. Надо уметь подойти к ним и спросить, что идет не так, что, на их взгляд, неправильно и что можно поправить и изменить
Гону не откажешь в тщеславии, но журналисты утверждают, что больше всего на свете он ненавидит свое прозвище, полученное в первые годы работы в Renault, — «Убийца расходов». Расходы он урезал и в Бразилии, но тут ему пришлось заниматься тем же в центре Европы, закрывая автомобилестроительный завод в Бельгии и выбрасывая на улицу разом 3200 рабочих — и все это под прицелом телекамер и под микрофон. Гон снова сделал два своих фирменных хода: сначала разобрался с расходами, затем усадил все заинтересованные стороны за стол переговоров и заставил договориться. «Лучший способ найти правильное решение — поговорить с максимально возможным числом людей. Надо уметь подойти к ним и спросить, что идет не так, что, на их взгляд, неправильно и что можно поправить и изменить», — объяснял он позже в интервью изданию Стэнфордской бизнес-школы. В зону ответственности нового вице-президента Renault попали все операции компании в области производства, разработок и слияний и поглощений — по сути, все ключевые направления. Поэтому, когда в 1999 году в Renault приняли решение заняться спасением терпящего крах японского автопроизводителя Nissan (чистый долг концерна превышал $20 млрд, а из 46 выпускаемых моделей прибыль приносили только три), во главе команды из 17 менеджеров Renault, севшей на самолет до Иокогамы, был Карлос Гон.
Объект ненависти
Сказать, что методы фактического нового руководителя Nissan (Гон занял в компании пост главного операционного директора, а в 2000 году пересел в кресло президента) произвели в Японии с ее специфической культурой пожизненного найма и постепенных изменений тяжелое впечатление, значит не сказать ничего. В Иокогаме ждали «Убийцу расходов», а получили не меньше чем Годзиллу: энергичный новичок для начала одним росчерком закрыл пять заводов, выгнал на улицу 21 000 человек, разорвал контракты с 1100 поставщиками комплектующих и вдобавок (верх неуважения!) объявил, что отныне языком общения в Nissan становится английский, а кто к этому не готов, может распрощаться с карьерными перспективами. Гон спас Nissan, но одновременно с восхищением вызвал в Японии столько ненависти, что ее хватило и на будущий арест, и на нынешние попытки японцев преследовать его по всему миру.
Так или иначе за три года Гон вытащил Nissan из долгов и заложил основы нового модельного ряда компании, которым она успешно пользуется до сих пор. Для этого пришлось выводить на рынок более 10 машин ежегодно и открыть охоту на лучших инженеров и дизайнеров по всему миру.
Гон снова сделал два своих фирменных хода: сначала разобрался с расходами, затем усадил все заинтересованные стороны за стол переговоров и заставил договориться
Пик карьеры Гона пришелся на 2010-е годы, когда он официально возглавил международный автомобилестроительный альянс французской Renault, японских Nissan и Mitsubishi, а заодно российского «Автоваза», подконтрольного Renault и госкорпорации «Ростех». «Никто не ждет прибыли от «Автоваза». Предприятие сильно сконцентрировано на местном падающем рынке, экспорт минимален, и наши потери вполне ожидаемы. Но это не будет длиться вечно», — утверждал Карлос Гон в 2015 году. И он не ошибся: в 2020-м «Автоваз» и «Рено Россия» заняли первую строчку в рейтинге крупнейших иностранных компаний России по версии Forbes.
Плата за успех? Несколько лет Гон фактически прожил в самолете, проводя по нескольку дней в неделю в Париже и Токио, успевая посещать Великобританию, Индию и США. С молодых лет человек очень скромный и неприхотливый, он пристрастился наконец к дорогим костюмам и выступлениям перед большими аудиториями с поучительными заявлениями типа «Делая то же, что и другие, характер не выработаешь». И, как утверждают японские власти, к деньгам, которые ему не принадлежат.
Почему Renault-Nissan за 5 лет так и не возродил АвтоВАЗ
Полицейские защелкнули наручники на запястьях Гона прямо в токийском аэропорту в ноябре 2018-го и отправили его в одиночную камеру. Его обвинили в сокрытии доходов на $89 млн и хищении части инвестиций в продвижение автомобилей Nissan в Омане. Nissan, в свою очередь, обвинила своего руководителя в использовании корпоративных средств для покупки резиденций в нескольких странах и оплаты роскошных вечеринок (общая сумма претензий составляет еще несколько десятков миллионов долларов). Под подозрение попали даже траты Гона по корпоративной кредитной карте: в Nissan заявили, что менеджер не имел права оплачивать с нее покупку костюмов от Ermenegildo Zegna.
У меня был выбор: умереть в Японии или бежать. Я сбежал от несправедливости и политического преследования
Дальнейшие события сделали Гона на несколько дней знаменитостью мирового масштаба. Приученный быстро принимать единоличные решения еще будучи парижским студентом, а приняв — выполнять, он совершил нечто невообразимое для управленца мирового уровня: выйдя под залог $20 млн, осуществил дерзкий побег из Японии в багаже частного самолета, наняв для этого, как утверждают правоохранители, американскую охранную фирму, созданную бывшими «морскими котиками». Для надежности большую часть маршрута проложили над Россией и включили в него тайную пересадку на второй самолет до Турции. «У меня был выбор: умереть в Японии или бежать. Я сбежал от несправедливости и политического преследования», — заявил Гон немедленно по прибытии в Ливан, где, несмотря на международное преследование, остается безусловным национальным героем. Выдача ему не грозит: у Ливана попросту нет соответствующего договора с Японией. Жилье? Ливанский особняк Гона обошелся Nissan в $15 млн, и ни один суд в стране не согласится вернуть его японским владельцам. Плюс состояние и виноградник — что еще нужно, чтобы достойно встретить старость?
Но 66-летний Карлос Гон не из тех, кто легко сдается. Его, гражданина четырех стран и легендарного в истории мировой промышленности менеджера, заперли на небольшом клочке земли на берегу Средиземного моря, откуда столетие назад уехал его дед? Что ж, это неплохой плацдарм, а также повод послужить родине предков, создав современное передовое учебное заведение. Ему не впервой начинать с нуля.