Призрак рецессии 2021 года: чем закончатся попытки США сдержать технологический бум в Китае
Годом несбывшихся прогнозов можно назвать 2019-й. Осенью 2018 года рынок ждал, что Федеральная резервная система (ФРС) США продолжит нормализацию монетарной политики и проведет несколько раундов повышения ставки, приближая ее к 3%. Уже в начале 2019-го этого не ждали, но и снижения ставки консенсус не предвидел. Однако ФРС во втором полугодии начала понижать ставку, даже несмотря на крайне низкую безработицу и отсутствие инфляционного давления. Поменялись и ожидания темпов роста мировой экономики. Октябрьский прогноз МВФ 2019 года уже предполагал глобальный годовой рост лишь около 3% по сравнению с 3,3%, которые прогнозировались в начале года (3,6% — рост в 2018-м). А эксперты заговорили о возможной рецессии в США в 2021-м.
Принято считать, что торможение мировой экономики обусловлено торговыми спорами США и Китая. Свой вклад внесла и затянувшаяся эпопея с выходом Великобритании из ЕС. Торможение китайской экономики негативно повлияло на динамику европейского экспорта в КНР, в первую очередь из Германии.
С точки зрения рынков ситуация с Brexit уже не выглядит драматично, что отразилось на повышении курса британского фунта к доллару и евро, но влияние торгового противостояния между США и Китаем продолжит негативно влиять на динамику мировой торговли и ВВП в 2020 году. Стратегически более важным фактором противостояния является попытка сдерживания технологического развития Китая, хотя с точки зрения торговых отношений в традиционных секторах экономики этот конфликт имеет мало смысла.
Значительный дефицит счета текущих операций платежного баланса США является одним из крупнейших дисбалансов в мировой экономике. Десять-пятнадцать лет назад, когда счет текущих операций КНР был профицитным, Пекин был способен кредитовать американскую экономику, накапливая золотовалютные резервы и покупая американские госбумаги. Сейчас такой возможности нет. Ожидается, что профицит КНР составит лишь $60 млрд по итогам 2019 года по сравнению с $420 млрд в 2007-м, а дефицит, который нужно покрыть США, превысит $500 млрд. Получается, усилия, направленные на увеличение экспорта американских товаров в КНР и уменьшение импорта китайской продукции в США, могут привести к сжатию сальдо счета текущих операций КНР с возможным его переходом в область отрицательных значений, что скорректирует курс юаня и поправит платежный баланс. Это частично нивелирует эффект повышения импортных тарифов на китайские товары в США.
Здравый смысл подсказывает, что торговый конфликт между США и Китаем должен быть скоро разрешен или замят. А для технологического сдерживания КНР Вашингтон будет вынужден применять все более диковинные инструменты тарифно-санкционной политики. Не исключено, что в 2020 году США для снижения дефицита счета текущих операций попытаются «привлекать» европейские страны, в первую очередь Германию, например, с помощью повышения тарифов на импортируемые автомобили и другие товары. В силу ряда субъективных причин, грядущих выборов в США и снижающихся темпов роста экономики, американская администрация будет вынуждена предпринимать новые шаги, которые вряд ли будут способствовать росту мировой экономики.
В 2008–2009 годах, после кризиса, рост мировой экономики был неустойчивым, поскольку основывался на монетарном популизме, увеличении задолженности и низких процентных ставках. Теперь возможности денежных властей предоставить экономике новую дозу стимулирования ограничены. Другим побочным эффектом монетарного популизма стало усиление имущественного неравенства, что повысило протестные настроения от Южной Америки до Франции и Гонконга. Скорее всего, в 2020 году они будут нарастать, что негативно скажется на экономике. Не исключено, что прогноз МВФ для мировой экономики в 3,6% в 2020 году также будет снижен.
Примечательно, что на фоне торможения роста рынки акций в развитых странах продолжают расти, а более 20% облигаций имеют отрицательную доходность. Похоже, финансовые рынки и некоторые страны получили «системообразующий» статус (too big to fail), который во время прошлого кризиса был присвоен лишь отдельным банкам. Усилия регуляторов направлены на недопущение глубокой коррекции на финансовых рынках, а сугубо экономические угрозы отходят на второй план. При инфляции в США вблизи желаемых 2% и рекордно низкой безработице в 3,6–3,7% снижения ставки не требовалось.
Монетарный популизм, усиливший имущественное неравенство, стал благодатной почвой для популизма политического. Как говорится, благими намерениями вымощена дорога в ад. Достаточно вспомнить победу ультраправого кандидата на президентских выборах в Бразилии или рост популярности сравнительно новых политических партий, как, например, «Альтернатива для Германии». Электоральная база левых и левоцентристских партий сократилась: с изменением экономического ландшафта рабочий класс эволюционировал. Эти изменения ведут к усилению политических рисков во всем мире.
Отрицательная доходность надежных облигаций означает ухудшение ситуации в сегменте управления активами. В первую очередь это относится к крупнейшим пенсионным фондам, которые вынуждены идти на снижение доходов от управления или брать повышенные риски, инвестируя в бумаги с пониженными кредитными рейтингами. Неудивительно, что социальные протесты в ряде стран были спровоцированы попытками властей реформировать пенсионные системы.
На этом фоне Россия с вялотекущим экономическим ростом, высокими процентными ставками и низким уровнем долга выглядит уже не столь отталкивающей для инвесторов страной, даже несмотря на санкции.