«Биткоин будет жить дольше, чем банки»: основатель Exante Алексей Кириенко о криптовалютах и кризисе

Председатель совета директоров Exante Алексей Кириенко занимается трейдингом с юных лет и успел вложиться в криптовалюты, когда это еще не было мейнстримом. Вместе с партнерами Анатолием Князевым и Владимиром Масляковым он развивает премиальный брокерский бизнес с глобальными амбициями, который за годы своего существования сумел отбиться от претензий американского регулятора SEC, выйти на показатель роста 60% в год и запуститься в Лондоне и Гонконге. По итогам 2017 года уставный капитал Exante, имеющей европейскую лицензию и мальтийский паспорт, превысил $50 млн. Объем клиентских активов Exante, по данным самой компании, составляет порядка $1 млрд, а количество счетов — около 7000. В интервью экономисту Андрею Мовчану для видеопроекта Forbes Capital Кириенко рассказал, зачем Exante азиатский рынок, стоит ли в 2019 году покупать биткоин и когда ждать нового кризиса.

Сегодня у нас, пожалуй, самый молодой инвестор и при этом один из самых опытных инвесторов на международном рынке — Алексей Кириенко, председатель совета директоров и совладелец брокерской компании Exante. Алексей, добрый день.

Добрый день, Андрей.

Мы с вами говорим об инвестициях, что бы это для вас и для меня ни значило. Когда вы начали инвестировать?

В университете, где-то на втором-третьем курсе. Сначала в школе меня заинтересовала теория вероятности как таковая и ее применение на таких секторах, как финансовые рынки. Поэтому я всегда рассматривал финансы именно с точки зрения статистики, условных вероятностей и теории игр. И, соответственно, со второго-третьего курса я начал торговать ценными бумагами.

Вы заканчивали Губкинский?

Да.

А почему Губкинский? Казалось бы, теория вероятности — это все-таки Физтех, МИФИ, МГУ. 

Потому что у меня была идея пойти работать в одну из крупных нефтегазовых компаний.

Я почему еще это спрашиваю — Губкинский университет в мое время был прибежищем для евреев, которых не брали в МГУ. И туда поступало очень много талантливых ребят. Они «сделали» этот университет в свое время. И в общем, университет очень хороший. Там очень хорошо учат.

Университет (РГУ нефти и газа имени И. М. Губкина. — Forbes) действительно хороший. Это основной вуз, где готовят профессиональные кадры для «Газпрома», «Роснефти», а в то время — и для ЮКОСа.

Ну вот не пошли вы в ЮКОС?

Нет.

А как вы оказались в трейдерах? Просто я в вашем возрасте не знал, что такое торговать.

В моем окружении это достаточно широко обсуждалось. Просто меня интересовала, как я уже сказал, именно прикладная сторона математики и то, как на этом можно заработать.

Ну какая там была математика? В 2001 году надо было покупать акции «Газпрома», РАО ЕЭС. Они просто должны были расти, а вы — зарабатывать.

Конкретно «Газпром» и «Роснефть» я не покупал, меня интересовали более сложные вещи. Меня интересовали акции как временные ряды, поэтому мы их начали рассматривать с точки зрения свойств трендовости, возвратности. Я уже в тот момент знал, что есть глобальные рынки и там торгуется гораздо больше ликвидных инструментов, чем в России, где все плюс-минус было «коррелировано». Но это сейчас очевидно, что все [на российском рынке] пошло вверх. Тогда же еще шла вторая война в Чечне, взрывы, никто не понимал, в какую сторону пойдет страна. То есть простое инвестирование было не столько интересно, хотелось заниматься какими-то передовыми вещами. В том числе мы изучали и применение нейросетей к временным рядам, и корреляционный анализ. Мы одними из первых в стране, наверное, начали это делать.

То, что вы занимались статистическим арбитражем, понятно. А нейросети, корреляционный анализ — неужели это как-то работало на практике?

Не особо. Это работало в теории, но не работало на практике. А вот статистический арбитраж работал на практике. В 2005-2006 годах мы зарабатывали уже немалые деньги, особенно для студента пятого курса. Делали сначала руками, а потом при помощи роботов арбитраж между фьючерсными контрактами на индексы FTSE 100 и S&P 500. У них была очень высокая корреляция, при этом они на высоких частотах колебались так, что из этого было легко извлекать доходность.

Это было великое время, когда там особо никого не было. Сейчас-то так уже не заработаешь.

Ну, уже в 2010 году так нельзя было заработать, да.

Я знаю, что вы работали на свои деньги. Потом вы привлекли клиентов. Потом у вас был фонд. Что с ним случилось?

Когда мы поняли, что брокерский бизнес становится для нас основным, мы просто закрыли этот фонд — и все.

Это не было связано с кризисом 2008 года?

Нет, 2008-й был нашим лучшим годом, мы заработали больше всего.

А почему брокерский бизнес основной?

Потому что он, в отличие от фондового, капитализируется. У вас появляются во владении акции вашей компании, которые растут в цене с ростом количества клиентов, с ростом выручки. Вот это основной момент.

То есть для вас брокерский бизнес — это инвестиция и вы собираетесь когда-нибудь его продавать?

Конечно.

А сейчас вы не продаете акции? Или у вас замкнутый круг учредителей?

У нас были предложения, но пока мы их все отклонили.

А когда начался брокерский бизнес?

Мы решили, что займемся им в 2010 году, когда количество написанного (нами) софта и в целом инфраструктуры, коннекторов к различным биржам, подключений к поставщикам данных достигло такого масштаба, что нас начали узнавать на рынке и спрашивать: «А можно ли воспользоваться вашей инфраструктурой для доступа к рынкам?» Мы поняли, что в этом есть бизнес.

То есть вы делали это для себя и в результате стали масштабировать.

Да, мы писали программное обеспечение для торговли на биржах для себя. И в какой-то момент знакомые и другие участники рынка стали интересоваться, можно ли им воспользоваться [этой инфраструктурой]. Они видели, что мы делаем. Они понимали, что писать [самим] — это занимает годы, и по крайней мере в СНГ подобного софта не было. А чтобы идти за ним на Запад, нужны совсем другие деньги. И тоже не факт, что он там в то время был. Мы начали думать над бизнес-моделью — как это оптимально монетизировать, как продавать наш софт. Ну и логично пришли к брокерской модели.

Если российский клиент хотел торговать на глобальных рынках в 2010 году, то, наверное, это был не очень частый клиент. И у него было очень много предложений. В чем было ваше преимущество?

Андрей, а ты про какие предложения сейчас говоришь?

Про брокерские услуги.

Я понимаю. Про каких конкурентов? Про российские компании или про западные?

И те и другие, в общем. Ведь в то время и TD Ameritrade был на месте, и Interactive Brokers. Российские компании уже торговали международными акциями для клиентов.

И тогда и сейчас большому числу клиентов по разным причинам сложно идти к западным брокерам. Не все путешествуют непрерывно по миру и знают, что мир глобальный. Есть все-таки некий порог в том, что ты отправляешь свои деньги куда-то за океан, не подержав за руку вообще никого. Ну и за последние годы, например, TD Ameritrade вообще перестал открывать счета российским клиентам. Точно так же, как Fidelity и вообще все американские брокеры. По-моему, только Interactive Brokers остался.

Но в те годы то они как раз работали активно.

Что касается российских брокеров, до сих пор слезы, как они пытаются в QUIK (платформа для трейдинга. — Forbes) впихнуть торговлю хотя бы американскими ценными бумагами, не говоря уже про акции и фьючерсы. Наш офер был и во многом остается уникальным: это платформа с единым счетом, где клиент мгновенно получает доступ ко всем ликвидным мировым рынкам — более 100 000 инструментов, включая российский рынок.

Почему он уникален?

Наш единственный конкурент, с которым нас все сравнивают, — это Interactive Brokers. Ни с одним российским брокером нас не сравнивают.

Но почему такая уникальность? Почему рядом нет конкурентов, которые, как в Америке сейчас, душили бы вас комиссиями?

Мы задумывались над этим и нашли для себя такой ответ: среди бенефициаров и акционеров должно одновременно сложиться несколько экспертиз — финансовая экспертиза, IT-экспертиза и видение того, какой продукт ты хочешь создать и для чего. Очень сложно, чтобы все это сошлось в одном месте. Большинство российских брокеров — это прежде всего финансовые компании. Это не IT-компании, у них нет этого компонента IT-культуры. А сейчас еще и найти качественных программистов на самом деле сложно — так, чтобы они не просто к тебе пришли, но и остались у тебя работать. Это нужно, чтобы они чувствовали, что создают передовой продукт и при этом используют интересные для них технологии.

Вы считаете, у вас получилось?

Рынок оценивает так, что получилось.

Можете какие-то цифры назвать?

У нас сейчас открыто около 7000 счетов и более $1 млрд активов. Мы растем. В этом году мы вырастем где-то на 60% к прошлому году.

А в прошлом году какой был рост?

В прошлом было меньше. Потому что был всплеск 2017 года и…

2017 год — это криптовалютный бум, я так понимаю…

Да-да. И наш рост точно так же вместе с рынком криптовалют слегка скорректировался в 2018 году. И дальше он вышел на свои нормальные темпы.

Ваше предложение явно находит спрос, который нигде больше не удовлетворяется. Но несмотря на ваши успехи, вы все равно Exante, а не Goldman Sachs. Однако когда клиент просто ищет на пустом поле, куда бы отдать деньги, то передать их Goldman Sachs все-таки легче морально, правильно?

Это было бы правильно сравнить, потому что многим людям кажется, что у Goldman Sachs есть какой-то такой Грааль (безотказная стратегия в трейдинге. — Forbes), благодаря которому они сразу много заработают. Как будто там облигация платит больше купонов, а акции в вашем портфеле будут больше стоить. На самом деле нет. Они дадут доступ к тем же самым бумагам, но в то же время у них, если вы захотите торговать разными классами инструментов, вы будете скорее обращаться на разные дески и пользоваться разным софтом, причем далеко не самым передовым. Кроме того, если у вас портфель меньше $100 млн, с вами там не очень-то захотят плотно общаться.

Справка Forbes. В 2015 году компания Exante оказалась в эпицентре крупного скандала в США. Комиссия по ценным бумагам и биржам США (SEC) заподозрила брокера в том, что он участвовал в масштабной инсайдерской схеме, в которой были замешаны российские и украинские хакеры. По данным регулятора, с 2010 года преступники украли с серверов и передали брокерам-подельникам более 150 000 неопубликованных пресс-релизов публичных компаний. Информация из этих файлов впоследствии использовалась для инсайдерских сделок. Exante, по мнению SEC, могла быть одним из бенефициаров преступной схемы. Комиссия заявляла, что структуры, связанные с Exante, заработали на инсайде около $28,3 млн. По итогам расследования, которое завершилось в феврале 2016 года, SEC сняла с Exantе все обвинения.

Давайте я провокационный вопрос задам. А как быть с вашей надежностью? Ведь кто такая Exante? Это несколько молодых людей из России, которые учредили некую брокерскую компанию. Брокер имеет право использовать активы клиентов, и мы много раз видели крушения брокеров. Вдобавок вы зарегистрированы где-то в офшорных юрисдикциях. Как вообще вам можно давать деньги?

На сегодня у нас пять лицензий, включая Великобританию и Гонконг, которые никак нельзя назвать офшорными юрисдикциями. И, важно отметить, брокер не имеет права пользоваться деньгами клиентов. Они строго сегрегированы. В Европе любая брокерская компания работает по схеме сегрегации клиентских активов. Это прописано в MiFID (директива Евросоюза о рынках финансовых инструментов. — Forbes). То есть на каждом контрагенте существует два счета —  счет компании и счет клиента, и эти деньги никогда не перемешиваются. Мы никогда не занимаем. Нужно понимать, что если ваши деньги лежат в брокере — неважно, в Exante или каком-то другом, они всегда в более безопасном месте, чем в банке.

Это зависит от размера банка. Все-таки в UBS, наверное, будет безопаснее.

Я бы сказал, что это скорее зависит от пропорций ликвидности его портфеля, чем от размера. История говорит, что размер тут может не иметь принципиального значения.

Хорошо, кредитный риск мы вроде обсудили. Но есть и риск законодательный. У вас же есть замечательная история с Комиссией по ценным бумагам и биржам США. Расскажете?

В 2015 году Комиссия по ценным бумагам и биржам США (SEC) выдвинула обвинения против 42 физических и юридических лиц по подозрению в инсайдерской торговле. Одним из 42 обвиняемых (замечу, по гражданскому иску, то есть с претензией на штраф) была названа компания Exante. Соответственно, мы потратили несколько месяцев, чтобы доказать полную необоснованность их обвинений. И они признали свою неправоту и полностью сняли все претензии к нам без каких-либо замечаний или штрафов.

Суть истории была в том, что несколько наших клиентов, предположительно, совершили какие-то сделки, которые не понравились SEC. И комиссия в свойственном ей стиле, не разобравшись, обвинила в этом брокера, который не имеет вообще права на собственные позиции и собственные сделки, в том, что мы совершили эти операции. Нам очень легко было доказать, что мы никакого отношения к этому не имеем.

То есть вы одна из немногих российских компаний, у которых есть справка о том, что вы невиновны по американскому законодательству?

У нас есть справка. Она доказывает, что у нас все активы в целости и сохранности, что мы выводим все сделки на биржу и не совершали каких-либо неправильных действий.

Что ж, мы решили вопрос, как можно вам давать деньги.

Все акционеры Exante также пользуются Exante как продуктом.

А список акционеров секретен?

У меня два партнера. Соответственно, втроем мы владеем 100% акций.

Никогда не было соблазна привлечь кого-то крупного в акционеры? Какого-нибудь западного партнера.

У нас, конечно, была и есть идея привлечь бренднейм-инвестора, который бы добавил репутации и доверия. С кем-то мы не сошлись в цене. На что-то повлияли события 2014 года, после которых западный инвестор стал несколько иначе смотреть на любые истории с российскими корнями. К сожалению, это факт. Как есть, так есть.

Даже какой-нибудь Катарский фонд?

Нам Катарский фонд не очень поможет. Наоборот, он, возможно, осложнит отношения с какими-то контрагентами.

Будет торговать на $10 млрд через вас.

Это то же самое, что с американскими инвесторами. Их очень невыгодно иметь — потом катастрофически сложно будет открывать новые контрагентские счета и поддерживать старые. Поэтому мы очень сильно ограничены. То есть российский сколько-нибудь крупный инвестор, если он у нас будет, скорее всего, не добавит нам ничего. Американцев мы брать не можем. Европейцы консервативны — после 2014 года они относятся к компании с российским происхождением очень осторожно. Остается Азия, наверное. Будем смотреть в эту сторону.

Вы открылись в Гонконге. А зачем, кстати? Там есть клиентура?

Да. Есть азиатские клиенты, для которых очень важно иметь [доступ на этот рынок]. Гонконг, чтобы мы понимали, — это азиатский финансовый центр. Это такой вот азиатский Лондон. И, соответственно, это финансовая юрисдикция номер один. Азиатские клиенты хотят видеть только ее. Даже австралийцы.

А что происходит в Гонконге? Кто там крупные игроки?

Там, конечно, правят бал китайцы. Прежде всего это Bank of China, с которым мы сотрудничаем. Из западных игроков там присутствуют HSBC. И традиционно там работает четыре крупнейших китайских банка. Это сильно отличает Гонконг от Сингапура, где, наоборот, работают исключительно сингапурские игроки — банки DBS и UOB.

А за счет чего вы будете конкурировать с китайскими банками в Гонконге?

Наше предложение уникально и для азиатского рынка. Там также локально присутствует Interactive Brokers, но других таких IT-решений для доступа ко всем мировым биржам с одного счета там нет.

Это что-то типа Revolut в брокерском бизнесе?

Для профессионалов. И для более крупных клиентов. У Revolut средний счет €1000, у нас — €250 000.

Но при этом вы работаете с клиентами, у которых чек €1000 и €10 000?

Минимальный счет у нас €10 000. И возможно, мы даже будем повышать планку, потому что мы хотим, чтобы наше обслуживание всегда было максимально качественным, а это стоит денег.

Хорошо. Мы говорили про Exante как про вашу инвестицию. А есть какие-то другие вложения?

Мы инвестировали в несколько молодых стартапов, как это сейчас принято говорить. Один в технологическом секторе — Comino. Они производят уникальные компьютеры на жидком охлаждении. И еще у нас есть инвестиции в блокчейн-проект.

Comino — это те самые, если я правильно помню, обогреватели, которые одновременно делают майнинг?

Они начали с домашних устройств для майнинга, сейчас строят дата-центры. У них есть клиенты в США, Германии, Испании, Японии и Швеции.

А что с этими майнерами-обогревателями? Просто мне очень забавно было слышать это. Интересно, что с ними дальше случилось?

Майнеры-обогреватели тогда выпустили как первый вариант, который был самый простой для запуска и самый понятный для широкой аудитории. Компания очень быстро пришла к тому, что основная клиентура и основные деньги — это дата-центры, которым требовалось жидкостное охлаждение для эффективной работы на вычислениях. Это необязательно майнинг или вообще какая-то связь с блокчейном. Это может быть и 3D-рендеринг, который используется при съемке фильмов, создании спецэффектов, в мультипликации. Также это приложения, связанные с искусственным интеллектом.

И последнее неожиданное для нас применение было в сфере форензик. На Западе когда полиция или ФБР изымает компьютеры — у них там все запаролено, все файлы Word и Excel. ФБР и Министерство юстиции тратят огромные ресурсы, чтобы взламывать пароли к таким файлам. И для этого используются компьютеры на видеокартах. Раньше они делались на воздушном охлаждении, а Comino первой предложила решение на жидкостном охлаждении, чтобы ничего не перегревалось при подборе паролей.

Понятно. А второй стартап?

Это Stasis, их основной продукт — криптоевро, то есть стабильная криптовалюта.

Такие бывают?

Да, конечно, такие бывают. То есть ее курс привязан к евро и обеспечен евро. В кастоди кладутся евро, и на них выпускается токен на блокчейне.

А зачем она такая нужна?

Для того чтобы производить расчеты в стабильной евровалюте без использования банка. Представь, у тебя в режиме 24/7 мгновенные, бесплатные, бесцензурные переводы.

Только потом, когда ты эти евро хочешь забрать, погасив токен, у тебя возникает вопрос, откуда деньги.

Не мы первые это придумали, это очень популярная история. И сейчас об этом говорят в том числе и центральные банки. Народный банк Китая заявил, что хочет выпустить такую валюту, у Facebook ее Libra — это фактически то же самое. То есть мы еще несколько лет назад поняли, что это нужно, поэтому запустили проект Stasis, который также достаточно успешен. У них листинг более чем на десятке бирж, они интегрированы в лицензированные платежные сервисы в Великобритании и Швейцарии. Сейчас можно с помощью криптоевро пополнить дебетовую карту мгновенно.

Слушайте, а вы же не обязаны верить во все, что вы продаете как брокер? Или обязаны?

Верить во что? Мы сами не занимаемся доверительным управлением. Нам кажется, брокер не должен быть одновременно управляющим, а управляющий не должен быть брокером.

Это вопрос про криптоинвестиции, в которых вы очень активно участвовали, на которых вы создали достаточно серьезную клиентскую базу. Вы верили в это? Вы бы сами инвестировали в криптовалюты?

Мы занимаемся криптовалютами с 2012 года.

Но заниматься и инвестировать — это разные вещи.

Мы создали первый в мире фонд, который покупал биткоины.

А вы сами были инвестором этого фонда?

Безусловно. Мы покупали биткоин еще по $13.

А почему вы тогда решили, что его надо покупать?

Это был банальный анализ спроса и предложения. Мы видели фундаментальные данные, как растет интерес к продукту. И поняли, что там гарантирован рост.

Вы продали уже свою криптовалюту или нет?

Мы совершили две очень успешные сделки на собственные средства: когда мы купили (биткоин) по $13, а продавали уже в районе $800-1000, и второй раз, когда биткоин падал до $150, и мы, соответственно, частично докупали его и продавали уже выше $10 000. И мы верим, что этот актив будет жить, он никуда не исчезнет и будет с нами дольше, чем многие банки.

А будет ли он дороже, чем сейчас?

Я думаю, с очень высокой вероятностью — да.

Ставите ли вы на это свои деньги?

Частично.

Смотрите, Нуриэль Рубини, которого в Америке считают экономистом номер один, поскольку он предсказал кризис 2008 года, утверждает, что криптовалюта — это вообще большой скам. Все это рано или поздно закончится, и потом мы будем вспоминать о ней со стыдом. Вы считаете по-другому?

Да, я не согласен, конечно, в корне с ним.  Это программное обеспечение с открытым кодом. А у скама должен быть некто, кто извлекает из этого какой-то профит, разоряя других.

Здесь те, кто создает криптовалюты, извлекают профит. Потом мошенники приходят и тоже извлекают профит.

Это очевидно не так, хотя бы потому, что уже сотни хедж-фондов покупают биткоин. Я не говорю про другие криптовалюты или тем более ICO-проекты. Мы говорим сугубо про биткоин, на который есть фьючерсные инструменты на Чикагской бирже, на который планируют запустить регулируемые опционы уже в начале следующего года и в который с каждым годом инвестирует все больше хедж-фондов — уже за две сотни перевалило их количество. Поэтому, мне кажется, это не скам. Да, про криптовалюту и биткоин в частности в портфеле. Для многих инвесторов не иметь биткоин в портфеле — больший риск, чем его иметь. Нужно хотя бы 3%.

Почему?

Сейчас в современном мире есть такие риски, которые раньше отсутствовали. В связи с геополитическими конфликтами, в связи с тем, что какая-то ваша деятельность, которую вы сейчас считаете абсолютно правильной, законной, в какой-то момент может кому-то показаться неправильной или незаконной. И тогда ваш счет мгновенно будет заморожен, и те деньги, которые вы считаете своими, окажутся на самом деле не ваши. И биткоин — это единственный актив, который нельзя по судебному решению или по чьей-то воле заморозить. Вы можете держать свой приватный ключ в голове, и он будет с вами при переходе через любую границу.

Биткоин вроде можно более-менее обналичить сейчас?

Биткоин абсолютно ликвиден в любой стране мира — в Швейцарии, Австрии, Японии, например. Сейчас в мире более 6000 банкоматов, которые выдадут вам кеш за биткоин. Существуют уже десятки провайдеров карточек Visa и Mastercard, которые позволяют пополнять их биткоином.

Получается, это что-то наподобие золотой цепи у бандитов 1990-х годов, такой резерв.

Только невидимой.

Невидимая золотая цепь, которую в случае чего можно использовать, когда все отобрали.

Это то, что называется real hedge, ты знаешь наверняка. Пускай он будет 3% (от портфеля). Они (криптовалюты) могут вырасти. В какой-то момент могут помочь, да.

А если уйти немножко от криптовалют? Как выглядит сейчас ваш личный портфель?

Прежде всего я оговорюсь, что криптовалюта даже в моем портфеле, несмотря на то что я в нее сильно верю, не составляет какую-то прям очень большую часть. Конечно, большая часть портфеля приходится на традиционные инвестиции. Это в первую очередь инструменты с фиксированной доходностью, недвижимость, если мы рассматриваем ее как инструмент.

Мне кажется, недвижимость сейчас достаточно дорога, чтобы быть инструментом инвестирования. Или нет?

Дело в том, что количественное смягчение центральных банков за последние 10 лет, как мне кажется, сместило понятие «дорого», особенно в премиальном сегменте. Недвижимость будет дорожать, пока ставки будут в районе нуля. А предпосылок к тому, чтобы они оттуда сильно поднялись, мы не видим. Это создаст проблемы, прежде всего с госдолгом, практически для всех развитых стран.

А какая недвижимость у вас в портфеле?

Жилая недвижимость в тех странах, где у нас есть бизнес, где я провожу время.

Вы упомянули облигации. Какая-то логика есть в этих облигациях? Как вы их выбираете?

По дюрации, ты имеешь в виду?

И по дюрации, и по регионам, и по индустриям.

Я просто, грубо говоря, диверсифицирую мой портфель. Это набор в основном развивающихся стран и компаний, которые оперируют в этих странах, но с серьезной диверсификацией по отраслям и по географии. Здесь ничего нового.

Мне всегда задают вопрос: а что будет в кризис со всем этим портфелем? Ты задавал себе такой вопрос?

Можем посмотреть. Вот был кризис 2008 года. Конечно, не стоит, как генералам, всегда готовиться к прошлой войне, потому что новый кризис будет каким-то совершенно новым. Но мы же знаем, что будет в кризис. В кризис центральные банки снова зальют рынки ликвидностью, пока не выстрелит инфляция. Это будет происходить снова и снова. И потому облигации точно будут себя чувствовать лучше, чем акции. А какая у нас альтернатива? Депозиты?

Золото. Все хотят золото сейчас.

Не утащишь далеко золото.

В вашем портфеле оно есть?

Небольшой процент какой-то есть, да. Я не думаю, что оно будет очень сильно расти, но и сильно падать оно тоже не будет.

А commodities?

У них очень плохой перформанс же. Вообще он за последние 20 лет просто отвратительный. То есть это не совсем инвестиционный инструмент. Все-таки высокие технологии пришли и туда. Так как добывают полезные ископаемые достаточно эффективно, то инфляция здесь идет вразрез с большинством товаров. На самом деле интересно, что большинство высокотехнологичных товаров за 20 лет не подорожали, эта инфляция происходит в других местах. То есть те машины, на которых мы ездим, та техника, которой мы пользуемся, за счет технологий стали дешевле.

Я так понял, что акций в вашем портфеле нет, судя по оговорке, которую я слышал?

В данный момент нет акций.

Страшно? Дорого?

Дорого. Ну какой тут страх, это просто рациональный выбор. Мне кажется, что это все дорого. Просто я вижу большой «даунсайд» и не вижу какого-то существенного «апсайда».

Как ты себя видишь через 20 лет? Что будет с твоими инвестициями и бизнесом?

Если будут возможности, я бы хотел заниматься венчурными инвестициями, мне это больше всего интересно.

То есть брокер будет продан уже к тому времени?

Я с радостью останусь [в капитале Exante] на какую-то часть. Это же часть меня. Почти 10 лет брокерскому бизнесу, там часть жизни, часть души. Я всегда буду, наверное, за него переживать, в чьих бы руках он ни находился.

Спрошу как специалиста в IT: через 20 лет у нас Big Data не съест венчурный бизнес? Нельзя будет, заложив параметры, получить достаточно точный ответ, сколько будет стоить стартап через 10 лет?

Я думаю, нет.

Мы же накопим такой огромный объем опыта, знаний о том, какие венчурные бизнесы как сработают.

А технологии меняются. Те паттерны, которые были 20 лет назад, сейчас уже неприменимы. И тот опыт, что мы наберем за эти годы, не будет применим к тому, что будет через 20 лет.

А как тогда инвестировать, если все время меняется ситуация?

Качественный анализ. И любой инвестор в какой-то степени визионер, он все-таки должен представлять перспективу, куда движется человечество, что в будущем этому человечеству будет нужно. Здесь, мне кажется, это сложно просчитать, это нужно именно анализировать.

А какие сектора? Биология, медицина, образование, IT?

К сожалению, в биотехе у меня нет никакой экспертизы, хотя эта отрасль, безусловно, перспективная. И многие мои знакомые инвестируют туда. Она будет развиваться. Я бы, может быть, тоже хотел в этом как-то поучаствовать, но, наверное, нужно приобрести больше знаний. А в IT-секторе, особенно в финтехе, думаю, я более-менее разбираюсь, поэтому могу оценить.

Твоя семья вовлечена вплотную в инвестиционный процесс?

Мой сын пару лет уже как майнит на своей видеокарте. Такое увлечение.

Сколько же ему лет?

Ему сейчас десять.

Десять лет? И он два года майнит биткоины?

Да, он накопил деньги, он их не тратил.  Спросил: «Папа, как ты думаешь, что бы мне на них купить?» А это был май, по-моему, 2017 года. Тогда доходность майнинга, чтобы мы понимали, была 100% в месяц. Я говорю: «Если хочешь приумножить свои деньги, купи видеокарту, только быстро». И он успел ее купить, когда их еще в Москве можно было приобрести, потому что через несколько недель они просто все исчезли. Соответственно, он купил эту видеокарту и несколько раз ее успел окупить.

Вы позиционируете себя как международная компания Exante. В России у вас ничего нет?

У нас разработка IT в России.

Как у многих. Это некий бэк-офис все-таки. Бизнес вы здесь не ведете. Почему так?

Регуляция. Я был бы рад делать здесь бизнес, но та модель прайм-брокериджа, которую предлагаем мы, просто не ложится на российское законодательство. Это простая причина. Мы не можем здесь делать тот продукт, который мы делаем в Европе и в Азии.

Для вас неактуален вопрос о новациях с квалифицированными инвесторами в России. И тем не менее смотрели вы на это как-то?

Смотрел, да.

Какое впечатление?

Государство всегда будет стремиться к стабильности, у него вот такое движение. Поэтому не надо его, наверное, в этом обвинять. Надо этому сопротивляться, но это нормальный процесс. Это как прокурор и адвокат, то есть государство всегда будет пытаться защищать себя и создавать вокруг себя монументальную стабильность, а бизнесмены должны двигать весь этот железобетон куда-то вперед. Нам важно, чтобы оно двигалось.

Завершающий вопрос, наверное, про «прекрасное будущее». Все говорят о грядущем кризисе. У вас как у брокера есть какое-то ожидание?

Мы и в кризис, безусловно, заработаем.

Я понимаю. Но ждете ли вы его? И когда?

Наверное, после того как ФРС начала снижать ставки, я отодвинул свое внутреннее ощущение, когда этот кризис настанет. Конечно, он придет, куда же он денется? Я думаю, что сильно недооценена история торгового конфликта Китая и США. Потому что у США сейчас очень тяжелый период, их отодвигают с их места лидера, где они привыкли себя видеть более 70 лет. Да, 70 лет это была экономика номер один. Сейчас она перестала такой быть. Экономика номер один сейчас — это Китай. И этот отрыв будет усиливаться. А к 2030 году США станут экономикой номер три. И это будет совершенно новый мир, которого мы еще не видели, и с кризисами, про которые мы еще ничего не знаем.

Forbes Capital — совместный видеопроект Forbes и Андрея Мовчана, финансиста, основателя Movchan's Group. Гостями программы станут успешные состоятельные бизнесмены, которые расскажут о своей инвестиционной философии. Как наши герои управляют деньгами? Как с годами меняются их взгляды на состояние? Как бизнес меняет их жизнь?

Интервью снято в жилом комплексе ЖК Discovery Park, застройщик MR Group.