Частное против общего. К чему приведет рост доли государства на банковском рынке

Что управляется эффективнее — частная или государственная собственность? Этот вопрос с полным правом можно отнести к категории вечных. Однозначного ответа на него нет, поскольку его содержание всегда определяется контекстом: когда именно, в каких сферах, при каком состоянии экономики и так далее.

5 февраля Центр стратегических разработок (ЦСР) опубликовал доклад «Эффективное управление госсобственностью в 2018-2024 годах и до 2035 года». По мнению экспертов, проблема является сверхактуальной. Вес госсектора в ВВП достиг 46%. При этом анализ показывает, что чем больше доля государства в компании, тем ниже ее эффективность по сравнению с частными корпорациями в тех же отраслях, особенно по критериям производительности труда, объема заемных средств и т. д. Нередко эффективность госкомпаний вдвое ниже, чем у частных предприятий.

Отсюда вывод: чтобы преодолеть структурные ограничения и перейти к росту, экономика должна пройти через «разгосударствление» — приватизацию, продажу непрофильных активов, нормативные ограничения по ареалу обитания госсобственности, в том числе через консолидацию субъектов рынков у компаний и банков с госучастием. Главный рекомендуемый принцип — «объясняй, почему эта собственность необходима для исполнения государством его функций, или продавай». Иными словами — каждому активу своя собственная судьба.

Примечательно, что авторы доклада практически обошлись без анализа госсобственности в банковском секторе. В сфере «финансов и страхования», где доля государства в выручке ТОП-100 компаний составляет 46,8%, предлагается плавный, но «частичный выход». Между тем, ситуация в банковском секторе вовсе не тривиальная. Более 370 лицензий, отозванных у участников рынка с лета 2013 года по сегодняшний день, — явное свидетельство, что бремя частной собственности многим оказалось не по силам. Зачем оно, когда есть Сбербанк, заработавший за прошлый год 674 из 790 млрд рублей общей прибыли банков?

Размер, понятно, имеет значение. Почти 30% активов сектора, приходящиеся на Сбербанк, не шутка. Но ведь и с рыночным лидерством «бело-зеленой» команды, особенно в использовании финтеха и продвижении в создании экосистемы, тоже не поспоришь. В то же время есть и Альфа-банк, увеличивший в 2017 году чистую прибыль в 10 раз, и Тинькофф-банк, тоже замеченный в экосистемных устремлениях, и другие. Историческая безнадежность частной банковской собственности, получается, отнюдь не очевидна.

«Нельзя однозначно утверждать, — подчеркивают в ЦСР, — что государственные компании априори менее эффективны в сравнении с частными. Однако при прочих равных условиях государству сложнее быть эффективным собственником, чем частному юридическому лицу. Масштабы государственной собственности обостряют управленческие проблемы». В таком «обострении» как раз и наш случай.

Доля Центробанка в совокупных банковских активах с учетом санируемых ФКБС банков достигла 46%. В то же время российский банковский рынок занимает третье место в мировом ТОП-20 по проникновению финансовых услуг. В городах-миллионниках этот показатель составляет 43%, а в столицах — 46%, по версии EY. Прогресс и госсобственность, как видим, вполне совместимы. Наверное, определенное значение здесь имеет «роль личности» как в руководстве отдельных банков, так и в центральных офисах на Неглинной.

Но следует иметь в виду и такой существенный фактор, как конфликт интересов Центробанка, выступающего как собственник и регулятор в одном лице. Пока такое столкновение базовых мотиваций даже способствует развитию сектора. Но нет железобетонных гарантий, что так будет всегда.

Те же 1,5 трлн рублей, выданных на санацию трех системно значимых банков, — это риск, который принял на себя ЦБ. В дальнейшем это может повлиять как на будущую конфигурацию сектора в целом, так и на смысл деятельности Центробанка. Вероятно, Промсвязьбанк может превратиться из опорного банка для расчетов по гособоронзаказу и крупным госконтрактам в полноценный институт развития для ОПК.

С новым же мегабанком на базе ФК «Открытие» и Бинбанка неопределенностей больше. Процесс объединения, как ожидается, займет 9-12 месяцев. Перспективы последующей продажи весьма туманны. К тому же параллельно, по-видимому, придется создавать банк плохих активов и, возможно, открывать его для всего банковского рынка.

Все эти «кейсы» особенно важны с точки зрения влияния на межбанковскую конкуренцию, последовательное развитие которой остается главным средством ЦБ в управлении собственным конфликтом интересов. Координаты маршрута регулятора в принципе определились: переход к пропорциональному регулированию, устранение с рынка оставшихся недобросовестных игроков, приучение выживших банков к стандартам качества. Также мы будем наблюдать стимулирование развития продуктов различных сегментов финансового рынка, прежде всего альтернативных банковским, активное освоение финтеха.

Следует отметить, что многие новации в регулировании воспринимаются участниками рынка с настороженностью как раз из-за рисков нарушения конкуренции. К таким инициативам относится идея по созданию единого реестра кредитных досье на компании, инициатива ввести оперативное «ручное управление» кредитными рисками в индивидуальном порядке, намерение зафиксировать ограничения на смену собственников системно значимых банков, НПФ и страховых компаний. Центробанку предстоит развеивать опасения, используя весь потенциал коммуникаций с рынком. Причем делать это нужно быстро, учитывая стремительное наступление цифровой реальности.