Искусство финансовой журналистики только зарождалось, когда Б.Ч. Форбс основал журнал Forbes в сентябре 1917 года, через полгода после того, как США вступили в Первую мировую войну. Это было за 12 лет до краха 1929 года и за 17 лет до появления Комиссии по ценным бумагам и биржам. Журнал стал издаваться за 20 лет до создания Нью-Йоркского общества аналитиков ценных бумаг и за 30 лет до возникновения Федерации финансовых аналитиков.
Моя карьера началась в старом Boston Commercial, финансовом еженедельнике, который стремился стать чем-то вроде нынешнего Barron’s, в январе 1919 года, всего полтора года спустя после того, как журнал Forbes был представлен публике. Это значит, что я писал одновременно с Б.Ч. Форбсом на протяжении 35 лет вплоть до его смерти в 1954 году. Моя колонка начала выходить в Forbes в августе 1947 года, за семь лет до кончины господина Форбса. Она появилась благодаря случайной встрече с Малькольмом Форбсом, который спросил, хотел бы я попробовать написать несколько колонок для журнала. Я хотел — и все еще хочу. Я один из немногих все еще активных авторов — возможно, единственный — кто имеет 38 лет опыта, и я был связан с Forbes в течение 30 лет из 60 лет существования журнала.
Я могу писать с большим чувством о ранних годах финансовой журналистики, потому что, как и господин Форбс, я был ее частью. Население США в момент, когда страна вступила в Первую мировую войну, составляло немногим более 100 млн человек. Главным ежедневным финансовым изданием тогда был Boston News Bureau. Wall Street Journal выходил, но еще не достиг сегодняшней репутации. Его тираж составлял 14 500, тогда как сегодня ежедневно выходит 1,7 млн экземпляров. К 1947 году тираж Forbes достиг 100 000, а сейчас составляет 650 000.
В 1947 году на Нью-Йоркской фондовой бирже в обращении находились 184 млн акций, а объем одной сессии мог составлять от 113 000 до 2,1 млн акций. В 1917 году было 37 дней, когда объем достигал миллиона акций и более, что в то время свидетельствовало о лихорадочной активности. В 1976 году на NYSE обращались 5,6 млрд акций. Сейчас в котировальных списках содержится около 25,5 млрд акций.
Раздувание
Нет надежных данных о количество людей, которые владели обыкновенными акциями в 1917 году. Я помню одно сообщение или предположение о том, что число зарегистрированных акционеров составляло от 200 000 до 250 000. В 1917 или даже в 1925 году «институциональный» интерес к фондовому рынку был невысок. Торговлей в основном занимались физические лица, и значительная часть активность носила манипулятивный характер, то есть нередко имело место «раздувание» — частые продажи по завышенным или заниженным ценам. Не было предубеждений против такой практики. Право собственности на акции было гораздо более размытым понятием, чем сегодня. До 1929 года ежегодный оборот на NYSE достигал 100%, то есть каждый год в обороте находилось столько же акций, сколько числилось в списках. В последнее время нужно не менее пяти лет, чтобы все акции, торгуемые на NYSE, сменили собственника.
Авторы, начинавшие писать о ценных бумагах в одно время со мной и Б.Ч. Форбсом, располагали ограниченными данными. Многие корпорации публиковали годовой отчет без описания доходов. Чтобы определить выручку корпорации в расчете на акцию, нам часто приходилось сопоставлять ведомости за разные периоды. Не больше дюжины компаний публиковали ежеквартальные отчеты о прибылях. Информация из различных руководств, таких как Moody’s, Poor’s, Fitch и Standard Statistics, часто оказывалась весьма скудной. Существовало около 250 «активных» акций. Иногда важнее было знать, чем занимались Джесс Ливермор или Том Лоусон, чем знать стоимость акций.
Цены менялись быстрее и сильнее, чем сегодня. Свыше 90% торговли осуществлялось с использованием маржи против сегодняшних 10%. Стандартная ставка комиссионных составляла $12,50 за сто акций независимо от их стоимости. Маржа должна была составлять всего 10%. Большинство бирж надеялись возместить все свои расходы за счет разницы между стоимостью заемного капитала и процентами, которые клиент уплачивал по маржинальным счетам, сохраняя валовый доход от комиссионных как чистый доход.
Административная поддержка также пережила значительные изменения. В прошлом она состояла почти исключительно из ирландцев, сегодня она стали многорасовой и многонациональной. Хороший клерк получал $20-25 в неделю, а офисный менеджер или кассир мог заработать $5000 в год. Иногда бонусы в конце года оказывались очень щедрыми, особенно если год выдался удачным и если вам повезло работать на компанию с маленьким штатом и несколькими «крупными» клиентами.
Часы работы изменились. Раньше биржа открывалась в 10:00 и закрывалась в 15:00, сейчас она закрывается в 16:00. Все работали половину дня в субботу. Никто и не слышал о «сверхурочных». Ты оставался до тех пор, пока не закончишь свои дела, и на активных рынках можно было засидеться до 22:00 и позднее. Хороший статистик (в то время аналитиков называли статистиками) мог зарабатывать $75 или $100 в неделю, но он был скорее библиотекарем на полставки, нежели ответственным лицом или советником. В сущности, руководство часто говорило ему, какие рекомендации давать, и не предоставляло свободы действий. Клиентский менеджер (сейчас — зарегистрированный представитель) получал столько, сколько мог заработать, но если он мог заработать $5000 и более, ему обычно предлагали стать партнером, часто чтобы удержать его от перехода в другую фирму или сэкономить на зарплате.
Что изменило внутренние процессы Уолл-стрит почти в той же мере, что и Комиссию по ценным бумагам и биржам, так это компьютер. Он сделал инвестиционный бизнес гораздо более эффективным, практически свел на нет сверхурочную работу и предоставил невиданный прежде кладезь статистических данных. В то же время он лишил процесс индивидуальности. Для всех, кроме зарегистрированного представителя, большинство клиентов сегодня — лишь числа.
Выживание
Люди вроде Б.Ч. Форбса и меня, как и сотни тысяч других, постепенно осмысляли огромные изменения. Если бы мы предвидели возникновение множества изобретений, которые сегодня стали привычными, мы бы решили, что инвестиционный бизнес попросту не выживет. Среди них — налоги на прибыль, удержания из зарплаты, регулирование рынков ценных бумаг и информационных технологий на уровне федерации и штатов.
Среди громких имен, о которых сегодня уже успели позабыть: American Linseed, American Hide & Leather, American Woolen, United Fruit, International Mercantile Marine, Calumet and Hecla, Mexican Petroleum, Pennsylvania Railroad, New York Central, Studebaker, American Ice, Endicott Johnson и Swift & Co. Среди знаменитых сегодня имен, о которых Б.Ч. Форбс никогда не слыхивал: Amerada Hess, Alcan Aluminium, Joy Manufacturing, Occidental Petroleum, Texas Instruments, Georgia-Pacific, United Technologies и J. Ray McDermott. Среди имен все еще знаменитых 60 лет спустя есть U.S. Steel, General Motors, Southern Pacific, Union Pacific, Gulf Oil, General Electric, Westinghouse, International Paper и International Harvester.
Если вы дочитали колонку до этого места, вы, вероятно, задаетесь вопросом, лучше или хуже идут дела у инвесторов и других членов финансового сообщества сегодня, чем в те далекие времена, когда Б.Ч. Форбс писал под творческим псевдонимом Броуденволл в New York Evening Journal (одно из изданий Hearst) и в годы сразу после основания журнала. Ответ, конечно, будет носить чисто теоретический характер, потому что все мы вынуждены жить в своей собственной эпохе, как и господин Форбс и его современники вроде Джесса Ливермора, Роджера Бэбсона, Судьи Гэри, Тома Ламонта, Эндрю Меллона и Чарли Шваба. Сегодня в финансах — да и в любой другой области — меньше выдающихся личностей, чем было в начале 20 века. Доходы стали намного выше, а доллар, как и франк, фунт и лира, стоят намного меньше. Из-за налогового бремени покупательная способность высоких зарплат в основном снизилась. Намного сложнее стало создать состояние, но они все еще создаются.
Минимальный уровень заработной платы, в пользу которого можно привести немало аргументов, несомненно, был существенной причиной безработицы в отрасли услуг. Сегодня только очень состоятельные люди могут позволить себе прислугу, однако не так давно у человека с доходом от $50 000 до $100 000 были горничные, дворецкий и шофер.
В первой четверти столетия и даже в 40-х годах университетское образование стоило малую долю того, во сколько оно обходится сегодня, но и тогда семье было так же трудно оплатить год обучения стоимостью от $700 до $1200, как и сегодня, когда его стоимость составляет $6000-8000.
Возможно, крупнейшим изменением стал рост мобильности американцев. Когда Б.Ч. Форбс основал этот журнал, мало кто бывал в Европе или даже на другом конце страны. Действительно, до Первой мировой войны подавляющее большинство жителей не уезжали дальше ста миль от места, где они родились. Мировая война стала началом перемен, а затем появились автомобили, асфальтированные дороги и, наконец, самолеты.
Гибкие капиталисты
Когда Б.Ч. Форбс основал журнал, Генри Форд продавал свой Model T примерно за $265, а в США использовалось не более 2 млн легковых и грузовых автомобилей. Я помню, например, что дорога от Мэна до Бостона не была заасфальтирована. Не было ни аэропортов, ни регулярных рейсов. Коммерческое радио появилось лишь в 1920 году, а телевидение получило распространение только после Второй мировой войны.
Главной причиной смертности были сердечные заболевания, за ними шли пневмония и чахотка (туберкулез). Кое-где случались вспышки оспы, даже за пределами городов. Некоторые из популярных сегодня слов — компьютеры, антибиотики, телевидение, электроника, микроволны и полупроводники — не были известны 60 лет назад.
Думаю, если бы люди вроде Чарли Шваба, Джесса Ливермора и Судьи Гэри ожили сегодня, они были бы поражены движением общества в сторону социализма и тем, как капиталисты к нему приспособились. Маловероятно, что этот тренд прекратится. Скорее, язва инфляции, растущая по всему миру, ускорит этот переход. Однако большинство изменений в экономике произошли из-за социальных и экономических революций, а не путем голосования. Человечество, кажется, способно приспособиться к любой новой среде.
Перевод Натальи Балабанцевой