Второй день оглашения приговора Ходорковскому и Лебедеву
19-00. Напоследок немного занимательной математики. Здесь все вокруг говорят, что приговор Ходорковскому и Лебедеву, лежащий на столе судьи Данилкина, насчитывает около 800 страниц. Откуда всплыла эта цифра, до конца не понятно, но будем считать, что адвокаты за свою жизнь видели много увесистых стопок бумаг и способны достаточно точно определять такие вещи на глаз. Мы также знаем (см. комментарий от 15-30), что после 12 часов чтения приговора Виктор Данилкин справился с 240 страницами — это 20 страниц в час, или 160 в день. Отличная скорость. Хватит ли ее, чтобы успеть до конца года? Ответ — да. При сохранении нынешних темпов и продолжительности своего рабочего дня (с 10-00 до 19-00) Данилкин дочитает последнюю страницу ровно в 19-00 31 декабря! Есть, правда, еще один момент: по свидетельствам очевидцев, секретарь судьи сплоховала и многие страницы в приговоре повторяются.
17-30. Самой занимательной темой адвокатских сплетен ожидаемо остается срок приговора. Уже очевидно, что он будет максимально жестоким. Однако в новых, значительно более мрачных обстоятельствах, вопрос формулируется уже иначе — пойдет ли Данилкин на увеличение срока, запрошенного обвинением? Еще один вариант — колония строгого режима вместо общего. Возможно ли такое ужесточение чисто юридически и насколько оно соответствует духу закона? Специально для Forbes комментируют юристы:
Владислав Капканов, заместитель председателя коллегии адвокатов «Ваш юридический поверенный»: в принципе это возможно, потому что судья никак не связан с прокурором и способен самостоятельно выносить решения, опираясь на свое видение ситуации.
Андрей Рахмилович, управляющий партнер адвокатского бюро «Маргулян и Рахмилович»: это не запрещено законом. Конечно, такое может быть — но это нарушает сам принцип правосудия, потому что противоречит нормам правового государства. Если государство в лице прокуратуры считает, что человек заслуживает определенного наказания, то суд не должен давать больше. Потому что получается, что суд выступает в роли государственного органа правоохранительной власти, а не судебной. Это абсолютно недопустимо с точки зрения нормальной правовой системы. В законе нет нормы, которая это запрещает, но такие действия суда по смыслу и по духу противоречит принципу правового государства — разделению властей. Другие материалы Андрея Рахмиловича о российской судебной системе
17-15. В зале меньше 20 человек — не считая участников процесса. В основном журналисты, родственников почти нет. Все уже откровенно занимаются своими делами. Журналистов спасают вконтакте и фейсбук, прокурор просто спит. Лебедев разгадывает то ли кроссворды, то ли судоку. Судоку на суде.
16-15. Зал заседания после перерыва: полная тишина. За шепот сразу после начала чтения удалили какую-то женщину, но это не помогло — по-прежнему можно расслышать одно слово приговора из десяти. Даже стук по клавишам журналистских ноутбуков оказывается громче голоса Данилкина. Приставы зевают и постоянно протирают глаза. Несколько из них спят, прислонившись к стене и обняв автоматы. Лебедев еще до того, как в зале появился Данилкин, вставил в уши ватные беруши, вызвав усмешки всех окружающих — даже представителей обвинения. Вот он просит сына поправить ворот пиджака, улыбаясь, когда тот выполняет указание. Ходорковский читает «Новую газету». Подсудимые жуют жвачку и переодически перешептываются — их-то отсюда точно не выгонят. Судья героически пробубнил 20 минут подряд и только после этого откашлялся.
15-30. У адвокатов перерыв, и мы узнаем немного цифр. Судья справился на данный момент с 238 страницами из примерно 800. Арифметика простая и, можно сказать, праздничная: сколько еще рабочих часов до Нового года? А защита Ходорковского и Лебедева между тем окончательно уверилась в отсутствии значимых различий между текстом приговора и обвинительного заключения прокуратуры. Говорят, прокурор Лахтин сидит и внимательно, по абзацам, сравнивает первое со вторым. Об этом пишут и присутствующие на оглашении журналисты.
14-00. Должны сейчас прерваться на обед — ориентировочное расписание участникам процесса сегодня объявили заранее. Ждите интервью. Пока же адвокаты подсудимых посредством Skype и SMS передают коллегам в офисе неподалеку от Хамовнического суда короткие послания: Данилкин стремительно несется сквозь свидетельские показания, однако толстая пачка листов на его столе намекает на приговор в последние часы уходящего года.
13-20. The Guardian о международной реакции: «МИД Британии уже заявил, что новый тюремный срок (Ходорковскому и Лебедеву) может повредить торговым отношениям страны с Россией, а госсекретарь США Хиллари Клинтон сообщила, что ситуация вызывает «серьезные опасения относительно верховенства закона в РФ, которое приносится в жертву политическим распрям».
13-20. The Wall Street Journal об опасениях инвесторов: «Хотя многие опытные инвесторы не испытывают большой жалости к самому Ходорковскому, который в 1990-е имел репутацию человека, грубо обращавшегося с миноритариями, разгром Кремлем бизнеса ЮКОСа заставляет их опасаться за свою собственность и воздерживаться от новых вложений в экономику РФ. Это в одинаковой мере касается как российских, так и иностранных инвесторов, утверждают высокопоставленные источники в банковском секторе».
13-20. Financial Times о первом дне оглашения приговора: «Пока судья, опустив глаза, монотонно и невнятно зачитывал приговор, за окном зала суда звучал хор из сотен голосов сторонников подсудимых, собравшихся на обледенелой московской улице. Лозунги «Свободу!» и «Россия без Путина» стихли лишь после того, как правоохранительные органы разогнали демонстрантов, задержав около 20 человек».
12-45. Вот что бросается в глаза. Накануне, когда исчезла надежда даже на минимально жесткий приговор, пришедшие люди все-таки находили в себе силы на иронию и саркастические комментарии. Теперь ничего это нет. Поразительно, насколько быстро сознание лишается этих своих защитных механизмов, отступая перед архаичностью чьей-то воли, режиссирующей процесс над Ходорковским и Лебедевым. Происходящее одновременно кажется и свидетельством ментальной деградации, и ее мотором.
11-30. В рафинированном мире, в который превратилась площадь перед Хамовническим судом, все самое интересное происходит у кордонов, где правоохранительные органы в разные стороны перенаправляют потоки недовольных прохожих и местных жителей. Вот агрессивно настроенный пожилой человек обвинил заблокировавших привычную дорогу к метро милиционеров в иногороднем происхождении. В ответ человек в погонах, кажется, сильно оскорбился и пообещал напоследок симметричный ответ: нас больше не будут «защищать от кавказцев».
Более миролюбивым гражданам милиционеры вежливо объясняют причину неудобств: «идет процесс над преступником, начальство приказало никого не пропускать». Не забывают милиционеры комментировать и свою незавидную долю. Сразу несколько человек дружно сошлись во мнении, что с удовольствием сегодня бы остались дома.
А журналистов, к слову, к суду все-таки подпускают: при одновременном предъявлении редакционного удостоверения и паспорта. В обед попытаемся пройти в зал заседания. Уверенности, что удастся, впрочем, нет.
10-00. Ну вот и все. С раннего утра все подходы к Хамовническому суду перегородили железными арматурами. Охраняют их одноликие люди в милицейской форме, вооруженные всесильным приказом начальства, который гласит: процесс закрыт, постановление председателя суда. Показывать паспорт бесполезно, а спорить достаточно сложно, поскольку это все кажется безумно логичным. Ведь, по большому счету, суд над Михаилом Ходорковским и Платоном Лебедевым власть всегда считала своим личным делом. Ничего удивительного, что в самый интимный момент она решила наглухо задернуть шторы.
фото предоставлено www.specletter.com