Удастся ли начальнику Московского метрополитена повторить путь Лужкова к заграничным виллам
История с г-ном Гаевым, многолетним руководителем Московского метрополитена — очередная иллюстрация эффективности системы государственного управления и контроля в РФ.
После отставки мэра Москвы по фамилии Лужков Счетная палата провела проверку финансово-хозяйственной деятельности московского метро. Выявила многомиллионное нецелевое использование средств (подразумевается — хищение), направила материалы проверки в Генеральную прокуратуру. Та провела свою проверку, было установлено, что часть средств ушла в направлении личных интересов г-на Гаева. После чего Генеральная прокуратура направила представление в правительство Москвы об устранении нарушений, а вопрос о возбуждении уголовного дела до сих пор открыт. При этом в заявлении прокуратуры отражен крайне интересный аспект, очень похожий на аспект, отраженный в истории со станицей Кущевской, заключающийся в следующем: оказывается, в течение многих лет г-н Гаев усиленно трудился в своих интересах на ниве государственной службы, при этом, оказывается, и повышение тарифов было связано с личным интересом г-на Гаева. Сразу возникает резонный вопрос: почему никто в системе метрополитена не возмущался данной ситуацией? Значит, не только у Гаева были личные интересы, и, значит, большинство их удовлетворялось. И самое главное, почему так же, как в станице Кущевской, за столько лет не было реакции правоохранительной и контрольно-финансовой системы города Москвы и федеральных органов.
К примеру, в системе МВД и ФСБ есть специальные подразделения, работающие на Московском метрополитене. Также в Москве существует Контрольно-счетная палата, которая регулярно проверяла деятельность метро. В конце концов, именно здесь находятся все федеральные структуры, включая и правоохранительные.
Хорошо…. Наконец нарушения выявлены. Найдены именно после того, как «в бой» пошла Счетная палата РФ. Практически уверен, что большую часть денег уже не найдешь, однако на примере этого дела нужно привлекать к ответственности всех — и тех, кто причастен к преступлению по цепочке принятия решений, и тех, кто должен был контролировать, добросовестно выполняя свои обязанности. Если у самих правоохранителей не хватает смелости, в конце концов, они могут сослаться на решения президента. Не только для общества, но в первую очередь для бюрократии нужны системные, показательные процессы по противодействию коррупционерам.
Или что? Гаев — так же, как и его руководитель Ю.М. Лужков — спокойно покинет свой пост (если покинет) и уедет в какую-нибудь удобную страну, где будет тратить результат своих рационализаторских предложений? Такая щедрость непозволительна для страны и общества, в котором существуют миллионы беспризорных, стариков и людей, проживающих за чертой бедности. Из заявления прокуратуры, которое я считаю полностью объективным, следует, что каждый гражданин, входящий в метро, оплачивал личное благосостояние г-на Гаева. Лично мне интересно наблюдать, насколько велико терпение нашего народа.
Приведу еще один пример из московской жизни.
Пример связан с прекрасной и доброй идеей защиты бездомных животных и строительства для них приютов. Естественно, эта тема не могла обойтись без родственных душ, на этот раз — без брата ответственного сотрудника мэрии, и. о. заместителя мэра Москвы Петра Бирюкова, Алексея. Нужно отметить, что в 2001-2005 годах на эту комплексную программу выделялось из московского бюджета 13-16 млн рублей, а в 2008-2009 годах уже 1,3 млрд рублей — на «заботу» как бы о меньших братьях. Для четвероногих строились клетки из фанеры 2 х 2 метра, стоимость такой будки составляла от 60 000 до 80 000 рублей.
Эту информацию нам прислали неравнодушные граждане, которые до этого направляли ее в различные инстанции, включая депутатов Государственной Думы, и в правоохранительные органы. И тишина. Наверное, время не пришло? А может, попробовать по закону? Поступила информация — проверили, выяснили, установили. В конце концов приняли правовое решение. Мы, граждане, все чаще напоминаем тех собачек, которые все понимают, но сказать не могут. И вроде как со всем соглашаемся, потому как молчим.