Нападение на Олега Кашина — эффективное средство для внедрения самоцензуры
Зверское избиение Олега Кашина сравнивают с атаками на химкинских активистов Михаила Бекетова и Константина Фетисова. Я не следователь, но мне видится мало общего — ну, кроме самого факта зверства. С Фетисовым еще и совпало по времени. Причины нападений на Бекетова и Фетисова всем очевидны. С Кашиным это не так. Насколько можно судить, Кашина не планировали убивать, видимо, исполнители получили задание переломать ему руки и ноги. Два года назад Бекетов выжил чудом, Фетисов в коме — натуральной, а не искусственной.
Зато вспоминается другой случай. В июле 2005 года польских скинхеды побили в Варшаве трех подростков, детей российских дипломатов. МИД устроил скандал, быстро вышел на сцену Путин — сказал, что это недружественный акт. Скинхедов потом задержали. А через неделю в течение буквально двух-трех дней в Москве были поодиночке избиты польский журналист и два сотрудника польской дипмиссии. Избиты по одной и той же схеме: один бил, другие страховали, а кто-то третий координировал. Эти атаки, конечно, не были столь жестокими — все-таки били ногами, а не арматурой. Надо ли говорить, что никого не нашли.
Это был первый такой явный случай — еще даже был жив Литвиненко. Поляков били за то, что они поляки, кто-то это продумал и осуществил, и этот кто-то явно сочувствовал властям. Мы пока не знаем, кто и, главное, за что избивал Кашина. Это неизвестно, и это важное обстоятельство. Другой важный факт состоит в том, что Олег Кашин — очень известный журналист. Не только известный репортер и блогер, а в некотором смысле лицо нынешней неангажированной журналистики. Спросите у любого своего приятеля, кого он знает из молодых бодрых журналистов. Вам бы и до этого жуткого инцидента первым назвали Кашина.
Но Кашин не просто известный и не просто лицо. То есть и то и другое он не случайно, а потому что он журналист с пафосом — и с пафосом, совершенно перпендикулярным устройству журналистики в России. Укоренившемуся принципу этакого «объективного» созерцания — новость-источник-бэкграунд-сюжет-аналитик-вывод — Кашин противопоставил скептический и неравнодушный взгляд. Его пафос: он честен, описывает буквально то, что видит и думает, причем сразу же, ни от кого ничего не скрывает и ни от кого и ни от чего не зависит — ни от фигур, ни от идеологий, ни от принятых правил.
Про свое интервью с топ-менеджером «Лукойла» он напишет, что тот ответы читал по бумажке, про перепись, что не будет в ней участвовать и что у него нет регистрации, а про митинги 31 числа — что ходит на них по велению души и от них нет никакого толку. В блоге или фейсбуке все это звучит естественно, в ведущей газете или журнале — вызывающе. Кашин, возможно, единственный с успехом воплотил в респектабельной печатной прессе жанр субъективного рассказа. Не расследования, не журналистских сенсаций, а рассказа. Парадоксальным образом с некоторых пор он одновременно и белая ворона, и селебрити из уважаемого издания. И просто ролевая модель для многих.
И вот теперь известно, что в связи со всем этим может случиться. Да, сгущается атмосфера насилия и агрессии. Да, границы возможного расширяются постоянно. Раньше управляемые из кремлевского отдела внутренней политики молодые активисты не поставили бы на главном редакторе ведущей газеты штамп «Будет наказан» — теперь ставят. Раньше не следили за известными и уважаемыми членами общественной палаты — теперь это можно. Раньше не цитировали Геббельса напрямую — теперь цитируют.
Но дело не только и даже не столько в этом, сколько в практическом результате. Потому что сигнал получился четкий и ясный — ясный любому журналисту, студенту, заинтересованному обывателю. Они скажут, что им не страшно, ведь это унизительно — даже думать иначе. Но у каждого жуткая история с Кашиным будет сидеть в голове. Этим хорош террор — он эффективное средство для внедрения самоцензуры, а в данном конкретном случае еще и просто уничтожения в России журналистики как профессии, имеющей хоть какой-нибудь общественный смысл.
От террора тоже есть средство — честное и тщательное расследование. Дмитрий Медведев, а его эта история явно задела, публично распорядился его провести, не обращая внимания на чины и ранги. Увы, пока в это верится слабо — и тем меньше, чем дольше хранит демонстративное молчание Путин, выставляя это распоряжение президента его частным мнением.