Зачем миллиардерам жертвовать половину своего богатства на благотворительность

Если сравнивать самого богатого человека Америки, всемирно известного Билла Гейтса, и самого молодого миллиардера Америки, малоизвестного сооснователя Facebook Дастина Московица, быстро обнаруживается сходство.

Оба учились в Гарварде. Оба бросили учебу, чтобы основать технологические компании. Оба добились грандиозного успеха в раннюю пору жизни. И оба проводят много времени в раздумьях о том, как бы раздать свое состояние.

Итак, на втором ежегодном саммите «Forbes 400» (в прошлом году разговаривали Уоррен Баффет и Jay-Z) 27-летний Московиц жаждал услышать проповедь величайшего на сегодня филантропа. Он сам недавно основал фонд Good Ventures со своей девушкой Кэри Тьюна и присоединился к кампании Giving Pledge («Обет дарения»), которую ведут Гейтс и Баффет с целью убедить своих коллег-миллиардеров пожертвовать по меньшей мере половину своего богатства на благотворительность. К ним присоединилось уже 70 человек.

Московиц ушел из Facebook 3 года назад, чтобы открыть компанию Asana, разрабатывающую программное обеспечение для бизнеса. Судя по его словам, недавно обретенное богатство ему чуть ли не в тягость. «Раньше я очень беспокоился из-за денег. У меня это от родителей. Беспокойство есть и сейчас, но причины совершенно другие», — сказал он перед тем, как отправиться к Гейтсу.

Forbes: Билл, оставив повседневные обязанности в Microsoft, вы могли бы продолжить деятельность в частном секторе и, возможно, стать инвестором. Но вас привлекла благотворительность. Почему?

Билл Гейтс: К тому моменту, как я объявил о своей отставке в 2006 году, я уже вел работу в фонде. Меня восхищали ученые, изобретающие вакцины и новые улучшенные семена для фермеров, а также образовательные проекты. И я понимал, что денег у них не будет. Никто не финансировал разработку вакцины от малярии, никто не финансировал разработку вакцины от туберкулеза. Меня действительно интересовало все это, и я решил, что всерьез займусь фондом. Меня всегда заботило, куда направлять свои деньги, и я был рад, что ответ нашелся сам.

Forbes: Дастин, вы необыкновенно молоды, если можно так выразиться. Почему вы решили расстаться со своими деньгами сейчас?

Дастин Московиц: Когда я начал говорить с людьми о своих планах заняться благотворительностью, я встретил много цинизма. Некоторые считают это занятие в лучшем случае бесполезным, а в худшем — вредным. Я на это отвечал: «Эй, тут есть возможности». Если в системе столько ненужных трат и на это уходит столько средств, тогда, если направить средства куда следует, можно добиться большего эффекта. Я не могу инвестировать $3 млрд капитала в технологические отрасли. От этого просто не будет толку. Но в инфраструктуре, образовании я могу на самом деле что-то изменить. Я могу изменить чью-то жизнь к лучшему, надолго. Если я улучшаю образование ребенка, я увеличиваю его зарплату на десятилетия вперед.

Forbes: Вы бросаетесь в это дело со своей девушкой?

Д. М.: Мне было представлено многое, но я не мог уделить всему должного внимания. Поэтому я поговорил с Кэри, и, так как наши отношения стали более серьезными, мы решили, что она могла бы выполнять эту роль. Ее очень интересовала благотворительность, но она никогда не рассматривала ее в качестве своей карьеры.

Forbes: Билл, как вы со своей женой Мелиндой управляете благотворительным партнерством?

Б. Г.: Я думаю, это здорово — иметь что-то еще, кроме детей, что требовало бы напряжения сил и глубины. Вы вместе ездите в командировки. Или ездите по отдельности, а затем возвращаетесь, и вам есть что обсудить. По-моему, это сказка.

Forbes: Должно быть, это затрагивает вашу семейную жизнь.

Б. Г.: И замечательно. Нам приходилось брать детей в Африку и показывать им, что мы там делаем. Они спрашивают нас, почему мы раздаем деньги, вместо того чтобы копить их для них.

Forbes: Правда, ваши дети так говорят?

Б. Г.: Безусловно. Они спрашивают, что это значит и как им к этому относиться.

Forbes: И что же вы отвечаете?

Б. Г.: Что им очень повезло. Что эти деньги их уничтожат. Мы говорим это с невозмутимым видом. Я бы уж точно не был таким трудолюбивым и не имел такой мотивации, если б мне давали значительные суммы денег. Меняется то, как люди относятся к вам, и ваше собственное отношение к риску и деятельности. Было бы очень трудно. Некоторые, возможно, способны развиваться и так. Но я вполне уверен, что я бы не смог, и поэтому я решил не экспериментировать над своими детьми.

Forbes: Билл, на благотворительность вас вдохновила мать, верно?

Б. Г.: В этом участвовали оба моих родителя. Моя мать несколько больше, отец много работал. Но они оба занимались благотворительностью.

Forbes: Как ваше воспитание, Дастин, повлияло на ваш успех и желание жертвовать?

Д. М.: Вне сомнений, оно сыграло свою роль, но не думаю, чтобы мои родители были так же активны, как родители Билла. Главным фактором для меня стало быстрое накопление этого богатства и мысленный эксперимент «Что я должен с ним делать?». Очень скоро я пришел к заключению, что владею этим богатством для всего мира.

Forbes: Вам кажется, что деньги вам не принадлежат?

Д. М.: Думаю, это достаточно правильное отношение. Знаете, я разбогател совсем недавно, может быть, через 10 лет я буду считать иначе.

Б. Г.: Он встретится с вами на собственной яхте. (Широко улыбается.)

Д. М.: У большинства людей богатство копится медленно, и каждый раз они говорят: «Так, я должен поднять свой уровень жизни, ведь теперь я еще немного разбогател».

Я прошел путь от комнаты в общежитии к состоянию в миллиарды долларов почти мгновенно. Я решил, что мне нужно выбрать подходящий стиль жизни и придумать, как относиться к оставшимся деньгам. Оказывается, это большая сумма.

Forbes: Вы ведете довольно скромную жизнь, насколько я понимаю.

Д. М.: Да. Я живу в кондоминиуме в Сан-Франциско. Ничего особенного. На работу езжу на велосипеде. Но даже если бы я значительно улучшил свой уровень жизни, все равно осталось бы много.

Forbes: Каковы временные сроки, когда вы планируете раздать свое богатство?

Д. М.: У меня есть жизненный план и завещание, похожее на завещание Билла, по которому я не намереваюсь передавать много денег следующему поколению. Идея заключается в том, чтобы создать фонд, который иссякнет к концу моей жизни или вскоре после моей смерти. Все будет зависеть от моего чистого капитала на тот момент, но поток денег должен быть значительным.

Forbes: Пока что вы не так-то много пожертвовали.

Д. М.: Если вы говорите о том, чтобы отдавать сотни миллионов долларов в год, нужно инвестировать в будущее. Мы думаем, что еще хотя бы лет 10 мы будем просто учиться. Если найдем стоящее дело, сразу же начнем жертвовать крупные суммы. Но мы готовы потратить время на то, чтобы понять, куда вкладывать.

Forbes: Билл, что вы об этом думаете? И о том, чтобы регулярно раздавать огромные суммы денег?

Б. Г.: Ну, мне было 45 лет, когда я сделал первые по-настоящему крупные пожертвования в фонд. До того я занимался такими вещами, как, например, библиотечный проект США и проекты в сфере репродуктивного здоровья, — все это было частью моей кривой обучения. Специалисты по репродуктивному здоровью донесли до меня мысль о том, что если улучшить здоровье людей и сократить уровень детской смертности, то люди предпочтут иметь меньше детей. Это был прорыв.

Затем я приноровился к довольно хорошей скорости трат. Нам нужно было наращивать эту скорость, и это было тяжело. Период наращивания длился с 2000-го по 2005-год, а потом благодаря Уоррену, который по сути удвоил количество денег в фонде, начался еще один период роста.

Forbes: И деньги Уоррена нельзя тратить вечно?

Б. Г.: Да. Все деньги Уоррена должны быть потрачены в течение 10 лет после объявления его завещания. Сейчас ему 81 год. Он думает, что будет жить вечно, поэтому вопрос спорный.

Forbes: Когда, по вашему мнению, стоит закрывать фонд?

Б. Г.: Не знаю почему, но я думал, что мы захотим, чтобы фонд существовал вечно. Уоррен заставил меня изменить мое мнение. Мы с Мелиндой в итоге закроем фонд в течение 10-15 лет после нашей смерти. Когда выбираешь проблемы, думаешь: «Ого, отличная задача. Хочу поддерживать это дело всегда». Но, опять же, я бы очень расстроился, если за мою жизнь мы не сможем побороть смертность от инфекционных заболеваний: малярии, туберкулеза, СПИДа.

Forbes: Дастин, мы уже говорили о вашем интересе к измерению эффективности благотворительности.

Д. М.: В благотворительности много самодовольства. Люди думают, достаточно того, что организации пытаются творить добро, даже если безрезультатно. Но это пустые траты. Это мешает хорошим программам. Поэтому мы стали искать институты, которые могли бы рассказать нам о лучших подходах к определенным проблемам. Оказывается, подобных организаций практически не существует. Есть Givewell.org, которая работает над оценкой эффективности благотворительных акций. Кэри только что вошла в правление этой компании.

Forbes: Билл, изменились ли ваши представления о том, какое удовлетворение вам могут принести деньги и сколько вы готовы экспериментировать и даже терпеть неудачи?

Б. Г.: Даже в капиталистических предприятиях период времени, когда вы получаете высокие доходы, не очень велик. Мы все знаем истории Facebook и Google, у которых были очень высокие доходы, но существуют сотни компаний, образованных примерно в то же время, чьи имена навсегда останутся в темноте.

Д. М: И даже у этих успешных компаний была масса возможностей, которые ни к чему не привели.

Б. Г.: Верно. Их проекты не стопроцентно успешны. Суть в том, чтобы выбирать такие, что будут иметь огромное влияние в случае успеха. Поэтому изобретение вакцины — это то, что нужно. Изменить систему образования с помощью интернета — тоже путь. Или новые семена, устойчивые к плохой погоде, что-то вроде того. Что удивительно, все эти сферы недофинансированы.

Forbes: Теперь вы также научились работать с правительствами.

Б. Г.: Сначала мы думали, что занимаемся своими проектами, и не пытались влиять на то, что правительства делают со своими деньгами. Потом, со временем, мы узнали достаточно, чтобы сказать: «Да, больше правительственных денег должно идти на покупку вакцин». И вот мы создали Всемирный союз за вакцинацию Global Alliance for Vaccines. На покупку лекарств от СПИДа должно идти больше денег. Мы основали фонд, собирающий средства на разработку методов лечения СПИДа. Начали создавать новые институты в сфере, где царят правительства и неправительственные организации. Если бы меня на ранних этапах спросили, справимся ли мы, я бы ответил: нет.

Forbes: странно, да?

Б. Г.: Да. Для политического IQ нет никакого закона Мура. Он не улучшается со временем.

Forbes: Дастин, вы говорили, что не хотите лезть в политику. Вы ищете что-нибудь почище.

Д. М.: Верно. Если бы я мог на секунду вернуться к самому началу, когда нужно было идти на риск. Многие советовали мне быть очень осторожным и выбрать 2-3 дела и трудиться над ними, потому что они все потребуют больших инвестиций, а ты хочешь, чтобы они были успешны. Это на самом деле не очень верно. Мы должны браться за тысячу дел, и будет великолепно, если 2-3 из них достигнут цели. Филантропы, не располагающие такими большими средствами, как мы, не могут пойти на подобный риск.

Что касается правительства, да, думаю, я по большому счету нахожусь на том же месте, где Билл был 10 лет назад. Я не обладаю достаточными знаниями, чтобы что-то доказывать правительству, но я определенно согласен с тем, что они всего лишь крупные организации в этом мире, и если можно убедить их пользоваться своей властью немного более эффективно, это способно принести гораздо больше результатов, чем любая программа, которую мы могли бы начать.

Forbes:  Билл, вас не удивила эмоциональная составляющая этой деятельности? Вы, человек аналитического склада, посещаете умирающих детей в африканских деревнях. Каково это?

Б. Г.: Эмоциональный аспект очень важен, и у меня не очень получается с ним работать. Поэтому поездки имеют такое значение. Если не посещать школы, не ездить в Африку, всегда будет недоставать ясного понимания дела и того, как его следует делать.

Forbes: И все же я могу представить, что первые поездки должны были вас до некоторой степени расстроить. Кажется, что дело безнадежно.

Б. Г.: Именно. Нелегко заниматься благотворительностью, если все время повторять: «Боже, как ужасно». Нужно заниматься чем-то, чтобы видеть, как дела идут на поправку. И, к счастью, когда речь идет о вакцинах и общественных школах, есть доказательства, демонстрирующие перемены к лучшему.

Forbes: В какие сферы, которыми не занимается ваш фонд, мог бы пойти, по-вашему, молодой филантроп?

Б. Г.: Факт, что приходится перепробовать много идей, некоторые из которых заводят в полный тупик, является частью прелести благотворительности. То же справедливо и для частного сектора. Я не звонил в IBM с вопросом: «Привет! Я открываю новую технокомпанию. Каковы ваши предложения, чем мне заняться?» Я хотел сделать нечто, чего они не видели. Я знаю, есть замечательные вещи, как, например, устранение угрозы терроризма, и если кто-нибудь скажет мне, как установить контроль и что-то сделать, чтобы сократить вероятность ядерного или биотерроризма, я бы с готовностью воспринял эти идеи.

Forbes: Дастин, что вас воодушевляет в том, что сделал Билл?

Д. М.: Знаете, я думаю о масштабах его деятельности. Слово «дерзость» имеет и негативную коннотацию, но…

Forbes: Отвага?

Д. М.: Да. Мысль, что можно сделать нечто такое, как побороть малярию или полиомиелит, что частная организация может занять лидирующую позицию в таком деле, очень воодушевляет. А также мысль, что ты подаешь хороший пример всем и убеждать других людей, которые тоже могут оказать влияние, помочь им пойти вперед.

Forbes: Билл, вы надеетесь, другие молодые миллиардеры откликнутся на ваш призыв?

Б. Г.: Когда я говорил об этом с Марком [Цукербергом], он спросил, присоединился ли ко мне кто-нибудь из молодых. Я сказал: да, один 35-летний человек. Он повторил свой вопрос.

Д. М.: И вдобавок к противопоставлению по возрасту, есть еще богатство первого поколения и второго. Я считаю, есть фундаментальное различие в философии людей, самостоятельно построивших свое богатство, и тех, кому оно досталось по наследству. Последние чувствуют, что им нужно продолжать семейную традицию и сохранять величие фамилии и прочее.

Б. Г.: Да, в «Обете дарения» наблюдается большая разница между людьми с состоянием первого поколения и людьми, унаследовавшими состояние. У нас определенно доля наследников ниже, чем в рейтинге Forbes 400.

Forbes: Есть ли лучший совет на тему благотворительности, которым вы могли бы поделиться?

Б. Г.: Что ж, у каждого свой путь. Мне не нравится мысль, что это весело и что можно просто искать, куда бы вложить деньги, и спокойно отказываться от дел, если не видно ясного результата. Люди часто говорят, что благотворительность сегодня гораздо лучше, чем была. Возможно, немного лучше. Но были по-настоящему достойные подражания люди, которые сформировали ролевую модель. Если бы Рокфеллер, Карнеги и Форд не сделали того, что они сделали, у нас бы едва ли появилась мысль, что фонд может ставить себе такие дерзкие цели.